— Я плохо себя чувствую, — сказала она, — и у меня были боли в желудке.
Я сразу решила, что она где-то слышала о симптомах отравления.
— А где болело? — спросила я. Она поколебалась и затем положила руки на желудок.
— Сабрина, — сказала я, — ты уверена, что тебе это не кажется?
Она энергично потрясла головой.
— Это как раз то, что случается с пробователями, — прошептала она. Ее глаза округлились от волнения. — Прошлой ночью я попробовала микстуру, и одного глотка было достаточно.
Она драматически всплеснула руками. Я попыталась засмеяться, но ужасное беспокойство помешало мне.
— Ты сочиняешь, — сказала я.
— Я умру за тебя, Кларисса! — пылко воскликнула она.
— Нет, не умрешь, — резко возразила я. — Ты будешь жить ради меня.
— Ну, ладно, — сказала она почти неохотно.
— А что если нам одеться и пойти погулять в лесу? Будь готова через полчаса.
— Можно мне сперва позавтракать? Я голодна. Я рассмеялась и, нагнувшись, поцеловала ее. Мы пошли через лес к дыре в долине.
— Только будь осторожна, Сабрина, — сказала я. — Если когда-либо придешь сюда одна, не подходи слишком близко.
— Хорошо, не подойду. Теперь мне не до старой дыре в долине.
Я поняла, что наша домашняя драма представляется ей гораздо более интересной, чем яма в долине.
Несколько дней спустя я сидела в саду на деревянной скамейке под кустами, когда пришла Сабрина и села рядом. У нее был одновременно таинственный и торжествующий вид, и поэтому я поняла, что произошло что-то значительное.
— Ну? — спросила я.
— Я кое-что обнаружила. Думаю, это может быть важной нитью.
— Так расскажи мне.
— Ты сочтешь, что я была не права, делая это.
Обещай не считать так.
— Как же я могу обещать, пока не знаю, в чем дело?
— Я следила за ними…
— За кем?
— О, ты знаешь. За Лансом и Эммой. Я прихвачу их, и тогда мы будем знать все наверняка. Ее дверь была открыта, когда я проходила мимо, и я заглянула внутрь. Эмма сидела у своего трюмо, и я увидела, как она что-то вынула из ящика. Она смотрела на предмет, и я захотела узнать, что же это такое.
— Долго же ты проходила мимо! — сказала я. — Как это тебе удалось увидеть так много?
— Ну, я остановилась на минутку.
— И шпионила за ней.
— Я и есть в некотором роде шпионка. Это моя работа. Я раскрываю загадочные дела. Но послушай, что я нашла. Я подождала, пока она вышла, затем вошла в ее комнату. Я видела, куда она положила ту вещь, которую рассматривала. Ты знаешь о потайных ящиках? Нужно вытащить один ящик, а сзади него есть другой. Вот в него она и положила это… в секретный ящик. Ну, а я вошла обнаружила… угадай что.
— Скажи же мне.
Сабрина засунула руку в карман и когда вытащила ее на ладони что-то лежало. Это было мое кольцо.
Я так удивилась, увидев его, что разинула рот. Сабрина наблюдала за мной с удовлетворением.
— Он дал его ей. Он дал ей твое кольцо.
— Нет… Он проиграл его в карты.
— Так он тебе сказал, — насмешливо проговорила Сабрина. — Она хотела безоаровое кольцо и сказала:
«Дайте мне кольцо, и я буду вашей». И он отдал его ей.
Я покачала головой, но, конечно, наполовину поверила ее словам.
Я сидела, уставившись на кольцо, и была очень несчастна, так как в этот момент чувствовала, что в необузданных фантазиях Сабрины есть немалая доля правды.
Она пристально смотрела на меня.
— Они забрали его, — мрачно сказала она, — потому что оно поглощало яд из микстуры…
Мой смех прозвучал немного неубедительно. Мне не хотелось, чтобы она знала, как я обеспокоена. Я думаю, что Сабрина и сама не верила тогда в эти обвинения. Для нее это было игрой, подобно шарадам или игре в наблюдения. Она всегда любила такие игры, в которых надо что-то угадывать или искать.
— Теперь тебе не нужен пробователь, — сказала Сабрина. — У тебя есть кольцо. Я задумчиво сказала:
— Думаю, наилучшее, что ты можешь сделать, это отнести кольцо обратно и положить его туда, где нашла.
Сабрина изумилась, и я медленно продолжила, подыгрывая ей:
— Лучше всего, чтобы они остались в неведении, что мы знаем, где находится кольцо.
Она хмуро кивнула.
Я сидела, наблюдая, как она спешит по траве к дому, и спрашивала себя: возможно ли это? Неужели у Ланса связь с моей сестрой? Это было вполне вероятно. Эмма была привлекательна и разделяла с ним всепоглощающую страсть к игре. У них было много общего. Ее часто приглашали составить компанию в игорных партиях. Я оставалась вне этого, так как люди знали, что я не интересуюсь игрой. Часто я слышала, как они вместе смеются или возбужденно обсуждают ход прошлой игры.
Так ли уж это абсурдно? Может быть, я упорно не желала видеть того, что происходило рядом со мной, и потребовались наблюдательность и страстная любовь ребенка, чтобы картина прояснилась?
После этого я стала чувствовать вокруг себя какую-то опасность. Временами мне казалось, что это можно объяснить моим состоянием. У женщин в таком положении бывают странные фантазии. Сабрина заронила подозрение в мою душу, и оно росло.
Ланс… Что я знала о нем? Он был в некотором роде таинственной личностью, и это было тем более тревожно, что внешне он таким не выглядел. Он был беспечен во всех отношениях, опрометчив, даже легкомысленней, но всегда добр… избегал хлопот или любых других неприятностей. Разве мог он быть способен на интриги и заговоры, направленные на мое устранение? Ведь то, что происходило сейчас, было равносильно этому. Я искала повод. Ланс был нежным и страстным, любовником и другом; но я всегда знала, что его подлинной страстью была игра, и она образовала барьер между нами. Я не скрывала, что считаю его игру дурацким делом; а тут еще Эмма, довольно хорошенькая и очень элегантная, увлеченная игрой почти как он. Их многое объединяло. Все более темные мысли овладевали мною. Я догадывалась, что у него есть долги, и, возможно, огромные. Он постоянно водил за нос своих кредиторов. Если бы я умерла, мое состояние перешло бы к нему… за исключением наследства Хессенфилда, которое так быстро увеличилось благодаря «Компании». Но его получила бы Эмма, так как в случае смерти одной из нас мои деньги должны были перейти к ней, а ее — ко мне.
Значит, повод был.
Я интересовалась величиной долгов Ланса, но он никогда не посвящал меня в это. Если я задавала прямой вопрос, Ланс всегда уходил от него, как будто считал долги естественным атрибутом жизни джентльмена. Сейчас мне пришло в голову, что он мог оказаться в очень стесненном финансовом положении, и в таком случае моя смерть была бы ему необходима, потому что она спасала его от кредиторов и в то же время решала проблему с Эммой, если он действительно находился с ней в любовной связи. Могла ли я быть в чем-то уверена? Он очаровал ее, но он очаровывал всех, и это было особенностью
