Матильда обняла его. В ее глазах стояли слезы — Ах, Карлтон! — воскликнула она. — Столько лет…
Он ответил:
— Но мы знали, что этот день настанет, и он настал. Так давайте же радоваться!
Я чувствовала, что он старается скрыть свои эмоции. Как мне показалось, он вообще не любил их проявлять.
Карлтон взглянул на меня, и на его губах появилась легкая улыбка, значения которой я угадать не могла.
— А, — сказал он, — мы не так уж давно встречались.
Я представила его своим родителям. Он обменялся с ними приветствиями и только тогда заметил малышей. Конечно, он ни о чем не знал. Да и откуда? Он вопросительно взглянул в сторону двух служанок с детьми на руках.
— Мой сын, — сказала я. — Мой сын Эдвин. Карлтон был откровенно удивлен.
— Так значит… он оставил ребенка…
— Да.
— Двойняшек?
— Нет. Это Эдвин, а это Ли.
— Чей же ребенок Ли?
— Вы помните Харриет Мэйн?
— Харриет Мэйн… — Он вдруг усмехнулся и оглянулся вокруг, ища взглядом Харриет.
— Ее нет с нами, — сказала я. — Она уехала в Лондон с сэром Джеймсом Джилли. Они собираются пожениться. И тогда она, конечно, заедет сюда за ребенком.
Я сочинила примерно такую же историю, которую на моем месте выдумала бы Харриет. Это было глупо, но меня вывела из себя его усмешка.
— Ну, вы можете быть уверены, что вам долго придется дожидаться ее приезда, если необходимым условием этого является брак с Джилли. Он удачно женат на даме, которую я хорошо знаю. Весьма достойная дама, у них два сына и четыре дочери, и, поскольку она никогда не жаловалась на здоровье, похоже на то, что Джеймс Джилли еще некоторое время будет несвободен.
Я возненавидела его за то, что он представил Харриет в таком свете. Я понимала, что Эверсли неприятно поражены, а моя мать несколько встревожена услышанным, хотя потом она и призналась мне, что ожидала чего-то подобного.
Как позже выяснилось, Карлтон рассчитывал именно на такой эффект. Если вокруг царила мирная атмосфера, ему обязательно хотелось нарушить ее.
— Так значит, вы остались с младенцами? — рассмеялся он. — Ну что ж, они вырастут вместе. Дайте-ка я взгляну на этого малыша. Симпатичный мальчишка!
Он протянул палец, за который Эдвин ухватился с ловкостью, показавшейся мне необычайной.
— Кажется, я понравился ему.
Мне хотелось вырвать у него моего ребенка. Я была уверена: Карлтон понимает, что существование Эдвина лишает его наследства, в правах на которое он был уже уверен.
Карлтон привез с собой повозку и лошадей, чтобы мы могли добраться до дома, находящегося милях в трех от побережья. Пока мы катили по проселку, все восхищались красотой окружающей природы.
— Ах, эти зеленые-зеленые поля! — восклицала Матильда. — Мне их так не хватало! Вы только взгляните на цветущие каштаны! Ах, Арабелла, дорогая, посмотри туда — яблони в розовом цвету! А вон там — белые вишни!
Нам, конечно, приходилось видеть и зеленую траву, и цветущие деревья в те годы, что мы провели в изгнании. Но ведь теперь мы были дома, и это придавало пейзажу особое очарование.
К тому же стояла лучшая пора года. Трудно было подобрать более удачное время для восстановления монархии. Мы все обращали внимание на прелесть пробуждающейся природы — бронзовые купы платанов, нежные краски сирени, заросли золотого дождя.
Англия! И мы больше не беженцы!
Наконец, мы прибыли в Эверсли-корт. Мои мысли неизбежно вернулись к событиям более чем годичной давности, когда я приехала сюда с Эдвином и Харриет. Как ни странно, мне вспомнился не Эдвин, а Карлтон, произносящий: «Господи храни тебя, друг!»
Карлтон, конечно, здорово проделал это. Да, он был великолепным актером. Ни единым жестом он не проявил своего дурного отношения к моему ребенку, хотя должен был чувствовать, по крайней мере, разочарование, — ведь самим фактом своего рождения малыш лишал его состояния и титула.
— Мы постепенно наводим здесь порядок, — сказал Карлтон. — Я надеялся, дядя, что успею сделать несколько больше. Сейчас вы увидите, что мне удалось спасти. Это действительно крупное достижение.
— Ты всегда был умницей, Карлтон, — сказал лорд Эверсли.
— Бог свидетель, мне понадобилась вся моя хитрость в течение этого последнего года. Я не раз был на грани провала. Мне досталась не самая легкая актерская роль — роль пуританина.
— Я ручаюсь, что это верно, — рассмеялся лорд Эверсли. — Но ты, племянник, молодец. Как все- таки приятно оказаться дома! Единственное, что омрачает…
— Я знаю, — сказал Карлтон. — Это просто трагедия. — Он насмешливо посмотрел на меня, и я вновь почувствовала к нему неприязнь. — Но у вас появился мальчуган.
— Господь одной рукой отнимает, а другой дает, — сказала Матильда. — Я потеряла любимого сына, но обрела новую дочь, которая принесла мне счастье. Я переполнена к ней благодарностью, которую не в силах выразить.
Она протянула мне руку, и я нежно пожала ее.
— Господь благослови тебя, Арабелла! — сказала она.
— Арабелла подарила вам внука, — вмешался Карлтон. — Несомненно, это большая радость. А теперь давайте пройдем в дом и посмотрим, как он вам понравится.
Он шел рядом со мной, и мне показалось, что он украдкой посматривает на меня, желая убедиться в том, какое впечатление на меня производит возвращение к месту трагедии.
Во время своего первого визита я не сознавала, как красив Эверсли-корт. Я хорошо помнила высокую стену, окружающую замок, и коньки крыши, торчащие над ней. Ворота были широко открыты, и мы въехали во двор. Дух аскетизма еще не выветрился здесь, на бывших цветочных клумбах все еще росли овощи. Но зато уже бил фонтан, а тисы были причудливо подстрижены. Они красовались во дворе, проявляя открытое неповиновение старому режиму.
— Это, конечно, потрясение для вас, тетя Матильда, — сказал Карлтон, — но не расстраивайтесь. Вскоре здесь снова будут расти ваши цветы. Играя роль пуританина, я был вынужден избавиться от них. Они были слишком красивыми. Пряная зелень и овощи приносят пользу, и это делало их приемлемыми для наших господ и хозяев. Впрочем, некоторые из овощей не лишены своеобразного очарования, не так ли?
— Ах, Карлтон, как ты все это выдержал?! воскликнула Матильда.
— Иногда это даже доставляло мне удовольствие. Очень любопытно охотиться вместе с гончими за лисой, которой ты сам и являешься.
— Немногим это удалось бы, — пробормотала его тетушка.
Мы вошли в холл. Он очень изменился. Длинный обеденный стол был уставлен богатой посудой. Над галереей менестрелей, на которую я не обратила внимания во время первого посещения замка, висел бархатный занавес. На стенах разместились гобелены, явно только что принесенные из тайника.
— Дом, — произнесла леди Эверсли. — Что еще можно сказать?
Муж обнял ее и прижал к себе.
Мы поднялись по главной лестнице. На стене висели картины — портреты предков Эверсли.
— Так ты спас и их! — воскликнул лорд Эверсли.
— И кое-что еще, — гордо ответил Карлтон. — Скоро увидите. Но теперь позвольте проводить вас в комнаты. Я уверен, что вам нужно отдохнуть. К сожалению, я не знал, что с вами прибудут и дети. У нас нет
