делами имения, но мне кажется, что он неутомим и любит разнообразие.
— Как и большинство мужчин, сказала бы я. Благодарю Бога за то, что твой отец никогда не был таким. Именно поэтому он и ездит ко двору только по делам. Король умен… умнее, чем иногда кажется, и, хотя он может вести себя легкомысленно с другими, на твоего отца производит большое впечатление его серьезность в иных вопросах.
— Мама, мне кажется, ты очень счастливая женщина.
— Это верно. Ты же знаешь, мне пришлось немало страдать. И даже когда мы с твоим отцом поженились, то оказались в изгнании и часто разлучались. Теперь мы приехали домой для того, чтобы жить счастливо.
— Все идет так, как ты хотела, мама?
— За исключением одного. Мне хотелось бы видеть тебя счастливой.
— Я счастлива, насколько могу быть счастлива без Эдвина.
— Придет день… — сказала она.
В ответ я улыбнулась. Мне хотелось сказать ей, что, познав совершенные взаимоотношения, я никогда не смогу заставить себя согласиться на что-то меньшее.
Вернувшись в Эверсли-корт, я встретила не менее теплый прием, чем в Фламстеде. У меня не было причин сомневаться в том, что меня очень любят.
Эдвин немедленно попал в руки к бабушке и после осмотра был признан еще более красивым и умным, чем в момент отъезда, вообще совершенно безупречным ребенком.
Салли Нуленс сообщила мне, что господин Ли с удовольствием пользовался детской в одиночку. Возможно, именно поэтому он встретил возвращение Эдвина без особого энтузиазма. Пришла Частити со сплетенным ею венком из ромашек и уговорила меня надеть его. Эллен испекла мой любимый рябиновый пирог, а Карлотта пришла ко мне в комнату и призналась, что рада моему возвращению. Затем она дала мне подробный отчет о поведении Ли в мое отсутствие, и я была счастлива, чувствуя, что она проникается к ребенку любовью. Джаспер исследовал карету на предмет выявления возможных повреждений, постоянно бормоча себе что-то под нос, да так невразумительно, что я ничего не смогла понять. Бедняга Джаспер! Как и следовало ожидать, ему приходилось нелегко. В округе было много таких же, как он, твердых сторонников «круглоголовых», которым было трудно быстро приспособиться к происшедшим изменениям.
Счастливой оказалась моя поездка, и счастливым было мое возвращение домой.
За обедом к нам присоединился Карлтон — удачное обстоятельство, как сказал мой свекор, учитывая то, что я и драгоценный мой Эдвин вернулись.
Карлтон только что приехал с новостями от двора. Вообще большинство придворных новостей мы узнавали от него. Мы узнали, что тела Оливера Кромвеля и кое-кого из его сторонников выкопаны и повешены для публичного обозрения в Тайберне; что некоторые люди, похороненные в церкви Генриха VII и в Вестминстере, тоже выкопаны и захоронены на обычном кладбище. Мы понимали, что многие сейчас желают отомстить тем, кто изгнал их из родной страны и превратил в беженцев.
— Однако, — сказал Карлтон, — королю надоели эти взаимные обвинения. Он сказал: «Хватит!» Ему хочется жить в мире со своими подданными. Он будет любить их, если они будут любить его; и, если они примут его вместе со всеми его недостатками, он отплатит им той же монетой. Король — уживчивый человек, считающий, что ссориться глупо и что ненависть никому не приносит добра.
Я сказала:
— Кажется, он приятный, но несколько слабый человек.
— Измена! — воскликнул Карлтон. — А вдруг я донесу на вас Его Величеству?
— Если он желает, чтобы я принимала его вместе со всеми недостатками, я вправе требовать от него того же, — возразила я.
Карлтон рассмеялся и спросил:
— Как поживает мой маленький кузен, этот центр вселенной?
— Вы имеете в виду моего сына?
— А кого же еще?
— Он поживает очень хорошо, спасибо.
— Теперь он совсем мужчина. Сколько ему? Два года?
— Да.
— Достаточно взрослый, чтобы уже проявить характер. Любопытно, будет ли он похож на своего отца?
— Надеюсь и молю об этом Бога, — страстно ответила я.
Карлтон кивнул.
— С легким характером, — пробормотал он, — ожидающий любви от всех и готовый всех одарить своей любовью.
— Примерно то же самое вы сказали о короле.
— Это можно отнести ко многим из нас.
— А к вам?
— О, я являюсь неизвестной величиной. Вы знаете обо мне только одно, а именно: вы ничего обо мне не знаете.
— Вот образчик разговоров, которые Карлтон ведет при дворе, — сказала Матильда.
— Весьма утонченные разговоры, — заметила я.
— Ну вот, теперь вы насмехаетесь надо мной. Позвольте сказать, что я рад вашему счастливому возвращению. Надеюсь, вы поедете вместе с нами в Лондон на свадьбу?
— Свадьбу?
— Свадьбу Его Величества и инфанты Португальской. Я слышал, что она хорошенькая, хотя и несколько стеснительная малышка, а кроме того, она принесет нам в качестве приданого Бомбей и Танжер. Барбара Кастлмейн пылает от ярости. Она терпеть не может соперниц. Ах, какие вольности себе позволяют женщины!
— Я уверен, от нас ожидают прибытия на свадебные торжества, — сказал лорд Эверсли.
— Да, — подтвердил Карлтон. — Думаю, вам необходимо быть.
— Я не хочу оставлять Эдвина, — быстро сказала я. Карлтон внимательно посмотрел на меня.
— Мне кажется, у вас сложилось впечатление, что в ваше отсутствие над ребенком постоянно нависают черные тучи.
— С ним ничего не может случиться, — возразила Матильда, — я никогда не видела, чтобы о ребенке так заботились!
Мне запомнился этот взгляд Карлтона, и я почувствовала, что во мне вновь растет тревога.
Время летело быстро. Жизнь вошла в устоявшуюся колею. Моя мать продолжала подумывать о том, чтобы подыскать мне жениха, но я все время разочаровывала ее. Я не могла забыть Эдвина. Оглядываясь в прошлое, я вспоминала, как счастливо жила с ним, и чувствовала, что, если когда-нибудь я вновь выйду замуж, это будет означать предательство его памяти. Я решила полностью посвятить себя сыну, в котором вновь оживал Эдвин.
Моему сыну уже исполнилось четыре года. Сообразительный, умный, он все более напоминал своего отца — настолько, что временами, глядя на него, мне хотелось плакать. Он очень отличался от Ли, шумного, всегда предпочитавшего хватать игрушки Эдвина вместо того, чтобы играть своими. У Эдвина была мягкая миролюбивая натура. Он ангельски улыбался даже тогда, когда Ли что-то выхватывал у него из рук. Иногда мне приходилось вмешиваться и объяснять сыну, что он должен защищать свои интересы. Эдвин восхищался Ли, и ему нравилось играть с ним. Ли был достаточно хитроумен, чтобы понимать это и использовать в качестве шантажа. В Ли я видела черты его матери, точно так же, как в Эдвине — черты его отца.
Где-то примерно в то же время женился Лукас. Его невесту звали Мария, она была дочерью лорда Крэя, одного из придворных короля. Лукас стал весьма любезным молодым человеком и в качестве сына собственного отца был благосклонно принят при дворе. Он собирался заняться политикой и уже делал первые шаги в этом направлении.
С моей стороны глупо было не вылезать из глуши, но я предпочитала сидеть дома. Я понимала, конечно, что мне придется отправиться в Лондон на свадебную церемонию, которая должна была
