поражена, но не подала виду.
– Эй, дядя, иди-ка сюда, побеседуем по душам.
– Че-е?! – милиционер замер, потрясенный.
Марина показала ему свой длинный и наглый язык, и милиционер, словно бык на корриде, нагнул голову и, пробуксовывая, грозно направился в сторону машины, всем своим видом показывая, что от нее не останется сейчас не то что мокрого места – целого винта. Марине на секунду стало страшно – судя по всему, от угрозы оказаться без головы ее не спасала сейчас слишком хрупкая жестяночка, на которую она так надеялась.
И тут вдруг произошло что-то неожиданное: милиционер вздрогнул всем телом, всплеснул руками, как перепуганная бабушка, и грохнулся на землю грузным мешком. Марина не успела порадоваться и поудивляться этому факту, потому что одна деталь, которая обнаружилась после падения ее противника, удивила ее гораздо сильнее: прямо напротив нее сердито чернело дуло автомата.
Внезапная гибель водителя лимузина сыграла две важные роли в жизни и судьбе сразу нескольких человек. Можно даже сказать, что со своей смертью шофер стал более значимой личностью, нежели при жизни. Такое случается сплошь и рядом с работниками умственного труда и лицами свободных творческих профессий – для сферы обслуживания этот случай был достаточно уникален.
Говоря проще, убийство водителя попутно убило еще нескольких зайцев: позволило Вовану Натановичу прямо не сходя с места избавиться от двух ненавистных ему кадров и не позволило ему даже надеяться успеть на самолет, попутно заехав за детективом. Что-то решать на ходу было не в принципах Вована Натановича и он мог оказаться в ситуации растерянности и беспомощности, если бы при нем не было его верного помощника и ангела-хранителя – блистательного Саныча, который в тот самый момент, когда голова водителя из одной из частей человеческого тела превратилась в совершенно антиэстетический объект, спокойно давил на кнопочки своего телефона.
В то время, как Вован Натанович брызгал слюной и топал ногами, раздавая своим бывшим подчиненным увесистые затрещины, Саныч уже все устроил и обо всем договорился. Переждав вспышку звериной ярости, в которой явственно выражалась истинная сущность его босса, он импозантно вышел из машины, протирая ослепительно белым платком свои забрызганные окуляры, откашлялся и произнес чисто английский по лаконичности спич:
– Господа, вы уволены. За расчетом обратитесь в бухгалтерию только после того, как следы вашего наглого преступления будут более или менее сносно вами уничтожены – мы не хотим проблем.
Ровно в тот момент, когда адвокат его превосходительства закончил свою лучшую речь, к месту происшествия прибыло ярко-желтое такси, в которое пересел босс и его маленькая свита. Такси, газанув, уехало, а напарники, вытирая кровавые сопли с посиневших лиц, остались с трупом несчастного водителя и измазанным шикарным лимузинах на своих вновь безработных руках.
Скорость реакции был одним из несомненных достоинств Марины, которое она приобрела за недолгие годы обучения всем мыслимым и немыслимым единоборствам. Она не стала дожидаться того момента, когда над ее головой, а может и ниже, засвистят пули. В одну долю мгновения она сделала сложный выбор между жизнью и внешним видом ее машины и ринулась вперед. К счастью, угол под которым она врезалась в загородивший ей путь автомобильчик, оказался абсолютно выигрышным: милицейский бобик с грохотом развернулся, освободив «тойоте» проезд и оставив на память у нее на носу глубокие вмятины. Выжимая из машины все, на что та была способна и даже немного то, на что она способна не была, Марина ринулась по улице, не успев даже оглянуться и узнать, что стало с обладателем автомата и с поверженным милиционером.
Это было непредусмотрительно с ее стороны, так как это избавило бы ее от неприятной неожиданности увидеть, что все сложилось не так удачно, как ей того хотелось.
«Бобик», крутнувшись на месте, лишь слегка задел открытой дверью мрачного вида здоровяка с автоматом, который пристально посмотрел вслед улепетывающей «тойоте», смачно сплюнул и полез в кабину. За рулем уже сидел второй здоровяк, глядя на которого могло создаться ощущение, что у вас глаза не в фокусе и изображение двоится – настолько эти двое были похожи.
– За ней? – спросил один.
– За ней, – ответил другой.
В отделении милиции далеко не сразу сообразили, что заключенные по подозрению в ограблении под номером 3412 и 3413 совершили дерзкий побег, захватив в качестве трофеев табельное оружие охраны и подотчетный транспорт. Этих недолгих минут хватило для того, чтобы бандиты скрылись из виду и побег превратился в состоявшийся.
Впоследствии никто не мог установить, что же послужило причиной к такому внезапному и нелогичному поступку: преступников в этот момент как раз везли в соседнее отделение для того, чтобы в присутствии экспертов освободить их из-под стражи по причине недостаточности улик.
Своим побегом братья-разбойники, конечно же, отягощали свою участь и снова ставили себя вне закона. А то, ради чего они все это совершили, стоило того. Ровно в тот момент, когда Женя переругивалась с миллионером, старший из близнецов был выведен из здания и сразу же усидел знакомый до боли автомобиль, в багажнике которого лежало целое состояние.
Наивные милиционеры в тот момент, когда надевали наручники на преступников, конечно же не могли знать, какими несомненными талантами обладают заключенные. Им было просто невдомек, что близнецы на каждом Папином юбилее доводили всех до тошноты своим любимым трюком – разрыванием цепей на скорость. Стальная цепочка, соединявшая попарно обагренные кровью невинных жертв и испачканные воровством руки братьев, была для них столь же сдерживающим фактором, что и ленточка новогоднего серпантина.
Увидев то, чего они так глупо лишились, братья не сговариваясь проделали свой любимый трюк и парой ударов освободились от нежелательных теперь провожатых и приобрели необходимое теперь оружие. Остальное было делом техники и везения.
Сперва им не повезло.
По дороге на нужную свалку Вован Натанович настолько успокоился и пришел в себя, что смог поинтересоваться у своего помощника:
– Саныч, а мы куда теперь?
– Сначала – за детективом, потом – на вокзал, – невозмутимо отозвался Саныч.
– На вокзал? Я ж на самолете лечу, – удивился Вован Натанович, замечая, что он что-то важное пропустил.
– Уже нет, – еще более невозмутимо сообщил Саныч. -
Регистрация на рейс закончилась пять минут назад и мы уже не успеваем. Я заказал вам билет на поезд – вы еще успеваете.
Вован Натанович с готовностью закивал, понимая, что ему в такой ситуации все равно не разобраться, а потому с Санычем спорить не следует.
Вскоре появились первые признаки приближения к свалке – щедро разбросанный мусор и неприятный запах сероуглерода.
Проще говоря, пахло тухлыми яйцами. Таксист проявил первые признаки нетерпения и недовольства, которые прекратились, как только у его лица показалась волосатая рука, протягивающая сумму в два раза превышающую показания счетчика.
Ориентироваться в этом постиндустриальном пейзаже было достаточно трудно и, если бы не белоснежный платок, привязанный к сучковатой длинной палке, найти детектива на этом поле дураков было бы невыполнимой задачей. Когда они приблизились к этому флагу надежды, их сотрудник, переживший столь экстремальное приключение, кинулся было целовать капот машины, но был перехвачен резво выскочившим из машины Санычем.
Он, морщась и зажимая нос рукой, протянул пострадавшему канистру с ароматизированной водой и новенький костюм на вешалке и в целлофане:
– Приведите себя в порядок, а потом побеседуем, – строго сказал юрист и полез обратно в машину.
Спустя десять минут чистый и прилизаный детектив робко открыл дверцу и, просунув внутрь смущенную физиономию, спросил разрешения присоединиться к изысканному обществу. Общество не возражало.
По пути на вокзал стороны обменялись рукопожатиями, соболезнованиями и сведениями о последних
