Хлопнула дверца автомобиля, и за цветущей живой изгородью на другом конце бассейна заняли свои позиции два агента службы безопасности. И тут же через небольшие ворота в личную вотчину своего отца, широко улыбаясь, ступил Джек Кеннеди.
— Вот так жизнь у меня, — проговорил он. — Держу пари, в Кремле и то так не живут.
— Это верно, — отозвался его отец. — Однако они усерднее занимаются делом, те ребята. Неплохо бы последовать их примеру.
Поначалу она не понимала, что в этой семье просто принято поддразнивать друг друга, даже оскорблять, но сами по себе эти тычки и насмешки беззлобны. Постепенно она пришла к заключению, что семейство Кеннеди — словно львы в большом стаде, для которых стычки — просто развлечение и проявление взаимной симпатии. Их удары достаточно сильны, но они никогда не прокусывают до кости; после стычек на теле остаются лишь небольшие царапины, хотя бывает, что из них сочится кровь.
— Если бы Хрущев видел, как мы живем, он давно провозгласил бы в своей стране капиталистический путь развития, — сказал Джек. Он подошел к Мэрилин, обхватил за талию и поцеловал. Потом она почувствовала, как его рука скользнула чуть ниже по ее спине.
Открылись ворота, и появился Дэйвид Леман. Она подставила ему щеку для поцелуя.
— Во Флориде ты выглядишь более соблазнительной, чем в Нью-Йорке, — заметил он.
— Ты мне льстишь. — Однако она знала, что это правда. Она же родом из Калифорнии. Солнечные лучи всегда приободряли ее и вселяли надежду.
— Мы с Дэйвидом обсуждали вопросы стратегии, — объяснил Джек. Он не стал уточнять, какие именно вопросы, но она заметила, что под внешней расслабленностью и добродушием он скрывает гнев и обиду. “Какую важную новость сообщил Дэйвид Джеку, — подумала она, — если ему пришлось ехать с ним во Флориду?”
— Ну и как, мальчики, утрясли свое дело? — спросил посол. Мэрилин едва не рассмеялась. Только Джо Кеннеди мог назвать президента Соединенных Штатов и Дэйвида Лемана мальчиками.
Джек кивнул. Он надел солнцезащитные очки, и теперь она не могла определить по выражению его лица, какие чувства он испытывает и о чем думает. Джек не стал ничего объяснять.
— Бобби прав, — настаивал посол. — Я знаю этих парней. Я имел с ними дело. Все они мерзавцы. Не позволяй им помыкать тобой.
— Я и не собираюсь.
— Ну и ладно. Пошли их к черту. Поверь мне, они пойдут на попятную, как дворовые шавки. Разве я не прав, Дэйвид?
Дэйвид был в замешательстве, но изобразил любезную улыбку. Было очевидно, что он не согласен с лучезарными выводами Джо Кеннеди, хотя Мэрилин не понимала, о чем они говорят. Она также заметила, что Дэйвид не хочет ввязываться в спор со стариком.
— Возможно, — осторожно ответил Дэйвид. — Но я считаю, что незачем слишком давить на них. Не надо загонять их в угол. Дайте им возможность избежать позора. Таково мое мнение.
— Какой ты жалостливый, — вспыхнул Джо. — Жалеешь кучку этих чертовых итальяшек. Пусть Бобби разбирается с ними.
— Бобби
Она подошла к послу и крепко поцеловала его; кожа у него была высохшей. Он обхватил ее рукой, похожей на когтистую лапу, и сказал:
— Боже мой, будь я лет на двадцать моложе! — Джо впился пальцами в ее тело, словно надеялся, что таким образом ее молодость и жизненная энергия передадутся ему и помогут продержаться еще денек- другой.
Она чмокнула Дэйвида, Джек попрощался с отцом. Выйдя за ворота и спустившись по каменным ступенькам, они прошли через калитку в густой цветущей изгороди и оказались в аллее, где их ждал ничем не примечательный серый автомобиль с затемненными стеклами; позади него стояли два “автомобиля- дублера”. Возле машин находились около дюжины агентов службы безопасности, которые при виде президента тут же засуетились. Ее почти что впихнули в машину, и не успели еще агенты, охранявшие их, занять места в своих машинах и закрыть за собой дверцы, как они уже двинулись с места.
— Улан и Соломенная Голова на борту, — сообщил в микрофон агент, сидевший за рулем.
Как только они выехали на улицу, откуда-то появилась белая машина и возглавила кавалькаду. Где- то позади она разглядела еще одну машину.
— Не слишком ли все это демонстративно? — спросила она. — Наверное, каждый человек в Палм-Бич знает, кто едет и куда направляется.
Джек ухмыльнулся.
— Ничего подобного. Минут пять назад от парадного входа дома отъехал президентский лимузин с развевающимися на нем флажками в сопровождении полицейских машин с включенными фарами. Весь журналистский корпус, освещающий деятельность президента, помчался за ними, но, когда они все остановятся у клуба “Эверглэйдз” — между прочим, туда долго ехать, — они увидят, как из машины вместо президента выходит мой старый друг Лем Биллингз.
Она рассмеялась.
— Они поймут, что ты надул их.
— Ну и что? Это старая игра в “кошки-мышки”, в которой мне принадлежит роль мышки. Полагаю, у меня тоже должна быть личная жизнь. Хотя мне не сразу удалось убедить в этом службу безопасности. — Оба агента на передних сиденьях расхохотались. Очевидно, им эта игра нравилась не меньше, чем Джеку.
Машина свернула на дорогу, защищенную с обеих сторон высокой изгородью. Перед ними подняли ворота гаража, и они въехали внутрь, оставаясь сидеть в машине, пока ворота за ними не закрылись. Один из агентов открыл дверь и повел их вверх по лестнице в знаменитый домик, в котором она уже бывала раньше. Посол предусмотрительно приобрел этот дом много лет назад, чтобы присутствие его жены в Палм-Бич не мешало ему развлекаться.
Джек открыл для нее бутылку шампанского. Она скинула туфли и плюхнулась на большой белый диван рядом с ним.
Здесь, в помещении, избавившись от посторонних глаз, Джек позволил себе расслабиться, и она сразу увидела, что у него более усталый и раздраженный вид, чем ей казалось раньше. Он со вздохом снял туфли и закинул ноги на диван. Она притулилась рядом и стала расстегивать на нем рубашку.
— Что, сильно устаете, господин президент? — спросила она, протискивая свои руки ему под спину.
— Да уж.
— Так вы ведь сами этого хотели.
— Сейчас у меня совсем иное желание.
— Я считаю, что каждый должен получать то, что хочет, — прошептала она, нежно укусив его за ухо.
Она повернулась, и он расстегнул ей молнию на платье.
Она легла на него, прислушиваясь к слабому, освежающему жужжанию кондиционеров. Поначалу ей казалось, что она не сможет возбудиться, хотя, когда Джек прикоснулся к ней возле бассейна, ее тело с радостью отозвалось на его ласку, но во всей обстановке, окружавшей ее, было нечто такое, что она загорелась желанием помимо своей воли. Джек был одет, а она оставалась в одном бюстгальтере; они находились в тайном домике, охраняемые вооруженными агентами, которые патрулировали территорию их убежища, переговариваясь по рациям; она лежит с президентом Соединенных Штатов, которого агенты службы безопасности называли Уланом, а ее, самую красивую блондинку в стране, — Соломенной Головой; и, что самое главное, близость Джека — это единственное, что еще придавало смысл ее жизни. Все остальные чувства притупились — когда Джека не было рядом, она испытывала панический страх. Никогда еще Мэрилин так остро не осознавала, как сильно любит его. Это возбуждало ее, но и пугало.
Они оба быстро достигли оргазма, но она продолжала лежать на нем, забыв о времени, прижимаясь губами к его губам, дыша с ним в унисон и пытаясь определить, спит он или нет. Ей хотелось убавить
