— А как же его называть?
— Ну, например, “патриот, душой болеющий за свою страну”, или просто Бобби, без всяких примечаний.
— Что ж, так и быть. Джек сообщил мне, что пытается переключить внимание Бобби на профсоюз водителей. Я ему сказала, что это большая ошибка.
— Так и сказала? — Я посмотрел на нее более внимательно. Широко открытые невинные глаза, прелестное личико, — но она отнюдь не была похожа на белокурую глупышку. Разумеется, напомнил я себе, она была любовницей Шенка, не говоря уже о Джонни Хайде и Чарльзе Фельдмане. То были не простые ребята, преуспевающие, достигшие власти и богатства своими силами, —
— Я знаю, что профсоюзом водителей заправляют суровые ребята, — сказал я. — Но Джек — сенатор. Я не вижу тут особого риска.
— А я вижу. — Она поежилась.
Мне бы тогда прислушаться к женской интуиции. Но я, к несчастью, посчитал своим долгом успокоить Мэрилин и отнюдь не собирался передавать Джеку ее предостережения.
— Его отец многое знает про этот профсоюз, — заметил я. — Когда действовал закон о запрете на продажу спиртных напитков, Старик финансировал многие фирмы по производству алкоголя. И кто же, по- твоему, занимался перевозкой? Члены профсоюза водителей. Он их нисколько не боится. Поверь мне, если бы это было опасно, Джо запретил бы Джеку и Бобби заниматься этим делом. Старик суров с виду, но он без памяти любит своих детей.
— Боже мой, как бы я хотела иметь такую семью! — с грустью промолвила она. В ее глазах стояли слезы.
— Да что ты, — возразил я. — Тесные семейные узы не обязательно приносят людям счастье.
— Я была бы рада иметь и
— Это тебе так кажется.
— Милый мой! Рождество в сиротском приюте! Ты не знаешь, что это такое. Поверь, я согласилась бы на любую семью, которая пожелала бы взять меня к себе. Кому нравится получать рождественский чулок с подарками от мэрии Лос-Анджелеса?
Некоторое время мы сидели молча, едва заметно держась за руки; нам было хорошо вдвоем. Чем бы я не пожертвовал, чтобы оказаться на месте Джека, и в принципе считал, что для меня еще не все потеряно, если правильно вести игру. Но в данный момент мне нравилось просто сидеть вдвоем с Мэрилин. Она обладала способностью передавать свое настроение даже абсолютно незнакомым людям, особенно когда рассказывала о своем несчастливом детстве. И не важно, что в ее рассказах было немало выдумки, — все равно вы готовы были плакать вместе с ней.
Она легким прикосновением смахнула с глаз навернувшиеся слезы.
— Уверена, я понравилась бы отцу Джека.
— Еще бы, — ответил я. “Понравилась бы” — слишком мягко сказано!
— Жаль, что мы не встретились раньше. — На ее лице появилось мечтательное выражение. — Я была бы ему лучшей женой, чем Джеки, — уверенно заявила она. — Конечно, может быть, мы еще и поженимся… У нас были бы очень красивые дети…
Мэрилин с таким пониманием дела рассуждала о профсоюзе водителей, но в этом вопросе она явно заблуждалась.
— Мэрилин, — сказал я, — Джек — католик.
Она непонимающе посмотрела на меня.
— Католики не разводятся.
— Не разводятся?
— Нет, иначе их отлучают от церкви. А Джеку это ни к чему, ведь он собирается баллотироваться в президенты.
— Вот оно что. — Она была расстроена, но не до слез. Она жила в мире кино, и иллюзии были частью ее жизни. Думаю, поэтому она так часто натыкалась на острые камни реальной действительности.
Я посмотрел на часы. Мэрилин начинала проявлять беспокойство: то нервно теребила платье, то вдруг неожиданно бросала взгляд на дверь, будто ждала кого-то, а может, хотела уйти прежде, чем этот кто-то появится в баре.
— А где твой муж? — спросил я.
Она посмотрела на меня отсутствующим взглядом.
— Кто?
— Твой муж. Джо.
— Ах, Джо. — Она на мгновение задумалась. — Кажется, он поехал на стадион “Янки” получать какую-то награду.
Я вспомнил, что в этот самый момент, пока мы с ней беседуем, на стадионе проходит торжественная церемония в честь ди Маджо.
— А почему он не взял тебя с собой? — поинтересовался я.
— Он приглашал меня. — По выражению ее лица я понял, что она ни за что не согласилась бы появиться с ним на стадионе “Янки” — скорее ад покроется льдом. — Кстати, я хотела попросить тебя кое о чем… — Она приблизила ко мне свое лицо — губы приоткрыты, в глазах мольба и отчаяние.
— Сегодня у меня натурная съемка, — сказала она. — В час ночи? Возле кинотеатра “Транс-Люкс”, на углу Пятьдесят первой улицы и Лексингтон-авеню?
Я кивнул. В Нью-Йорке об этом знали все; информация о съемке была напечатана в “Дейли ньюс” на первой странице.
— Я должна буду стоять на решетке тоннеля метро, понимаешь? Подо мной промчится поезд, и моя юбка взметнется ввысь?
Пару дней назад мы встретились с Билли Уайлдером в ресторане “21”, и он посвятил меня в свои планы по поводу этой съемки.
— Понимаешь, — продолжала Мэрилин, — я пообещала Джо, что этого не будет.
Должно быть, на моем лице отразилось недоумение, и она с раздражением посмотрела на меня.
— Ну, он был расстроен, и я сказала ему, что эту сцену изменили, и юбка на мне совсем немного поднимется от легкого ветерка…
— Но ведь все будет совсем не так?
Она помотала головой.
— Билли установит под решеткой большой вентилятор. Когда он включит его, моя юбка задерется аж до плеч. Я буду в плиссированной юбке и белых трусиках. Мне придется осветлить волосы, чтобы они не просвечивали.
Некоторое время я молчал, пытаясь сначала представить себе эту картину, а потом выбросить ее из головы.
— Ты думаешь, Джо рассердится? — спросил я сдавленным голосом.
— О Боже! Он всегда злится! Я надеялась, что он не придет на эту съемку, но теперь он хочет
— А чем я-то могу помочь? — Я надеялся, что Мэрилин не заставит меня играть роль миротворца в ее отношениях с ди Маджо. Я не представлял, как смогу объяснить ему, что его жена обманула его или что ему придется поделиться своими знаниями об интимных частях тела своей жены с миллионами любителей кино, а также с фотографами всех газет и журналов.
— Билли обещал мне, что зрителей поблизости не будет, — поэтому он и проводит съемку в час ночи, — но я не доверяю рекламным агентам киностудии. Им нужно разрекламировать фильм, и я думаю, они просто не послушаются Билли и позволят публике наблюдать за съемкой вблизи…
Да, она была права. На их месте я сделал бы то же самое. И еще заплатил бы полиции, чтобы они организовали оцепление как можно ближе к съемочной площадке. Чтобы о фильме написали все газеты, нужно устроить настоящий ажиотаж, но под контролем полиции.
