Подойдя к ближайшему компьютеру, Рики вывел на плоский жидкокристаллический экран схематическое изображение ассемблера. С виду ассемблер напоминал зубчатую шестеренку со множеством спиралевидных отростков, направленных в разные стороны, и плотным узлом атомов в центре.
– Как я уже говорил, они фрактальные, – сказал Рики. – Поэтому выглядят точно так же и при меньшей степени увеличения. Как говорится, у черепашки с обеих сторон – спина, – он засмеялся и нажал еще несколько клавиш. – А вот посмотри, как выглядят они в сцепленном состоянии.
На экране появилось новое изображение. Ассемблер был прикреплен к более крупному объекту, похожему на удлиненную подушку, – как шестеренка, присоединенная к подводной лодке.
– Это бактерия Тета-ди, а на ней – ассемблер, – пояснил Рики.
Пока я смотрел, к бактерии прилипло еще несколько шестеренок-ассемблеров.
– И эти ассемблеры собирают готовые камеры?
– Совершенно верно. – Рики снова пробежал пальцами по клавиатуре. На экране появилось новое изображение. – Это наш конечный продукт, микромашина, которую собирают ассемблеры, – камера. Ты видел версию для кровеносной системы. Это – пентагоновская версия, она немного больше по размеру и приспособлена для работы в воздухе. То, на что ты смотришь, – это молекулярный вертолет.
– А где его пропеллер? – спросил я.
– Пропеллера нет. Машина летает за счет вот этих маленьких круглых выступов, которые торчат из нее под разными углами. Это моторы. В принципе, она маневрирует, используя вязкость воздуха.
– Используя что?
– Вязкость. Воздуха, – Рики улыбнулся. – Это же микромашина, помнишь? Это совершенно новый мир, Джек.
Какой бы революционной ни была новая технология, пентагоновские специалисты требовали от Рики конечный продукт – а предоставить продукт он не мог. Да, они построили камеру, которую невозможно уничтожить выстрелом, и эта камера прекрасно передавала изображения. Рики объяснил, что при испытаниях в закрытом помещении камеры работали превосходно. Но на открытой местности даже малейший ветерок сдувал их, словно облако пыли, – каковой они, собственно, и были.
Инженерная группа «Ксимоса» пыталась повысить мобильность отдельных составляющих камеры, но безуспешно. А тем временем в Департаменте обороны решили, что недостатки конструкции непреодолимы, и отказались от всей наноконцепции. Контракт с «Ксимосом» закрыли. Отдел развития компании должен был найти новый источник финансирования в течение шести недель.
Я спросил:
– Значит, вот почему в последние несколько недель Джулия была так озабочена поисками инвестиций?
– Да, – сказал Рики. – Если честно, вся эта компания может всплыть кверху брюхом еще до Рождества.
– Если только вам не удастся исправить микрокамеры, чтобы камера могла работать при ветре?
– Да, именно.
Я сказал:
– Рики, я программист. Я не могу помочь в решении проблемы мобильности агентов. Это вопрос молекулярного дизайна. Это работа для инженеров, а не для программистов.
– Да, я понимаю, – Рики немного помолчал, нахмурив брови. – Но на самом деле мы полагаем, что программные коды могут помочь в решении.
– Коды? В решении чего?
– Джек, я хочу быть с тобой честным до конца. Мы совершили ошибку, – сказал он. – Но это не наша вина, клянусь. Это не мы. Это подрядчики, – он пошел вверх по лестнице. – Пойдем, я тебе покажу.
Рики быстрым шагом направился в дальний конец помещения, туда, где я заметил открытый желтый подъемник, закрепленный у стены. Площадка подъемника была очень маленькой, и я чувствовал себя не слишком уютно из-за того, что подъемник был открытым, без кабинки. Я постарался смотреть вверх.
– Боишься высоты? – спросил Рики.
– Признаться, да. Ничего не могу с собой поделать.
– Ну, лучше так, чем идти наверх пешком, – Рики показал на металлическую лестницу, которая поднималась вдоль стены до самого потолка.
– Когда лифт не работает, нам приходится взбираться по этой лестнице.
Я пожал плечами.
– По мне, так лучше пешком.
Мы проехали на подъемнике до самого потолка, на высоту трехэтажного дома. Под потолком висела целая связка труб и проводов, а вдоль них тянулись узкие мостики из металлической сетки, чтобы рабочие могли обслуживать проводку. Я ненавидел металлическую сетку, потому что сквозь нее был виден пол – далеко внизу. Я старался не смотреть под ноги. Нам часто приходилось низко пригибаться, чтобы пройти под свисающими проводами. Рики был вынужден громко кричать, чтобы я услышал его сквозь шум машин.
– У нас здесь буквально все! – прокричал он. – Кондиционеры воздуха – вон там! Цистерны с водой для системы пожаротушения – вот здесь! Электрические распределительные щиты – вот там! Здесь настоящее сердце всего комплекса!
Рики шел по мосткам довольно долго и наконец остановился возле большого вентилятора, примерно трех футов в диаметре, встроенного в наружную стену.
– Это третий вентилятор, – сказал Рики, наклонившись к самому моему уху. – Один из четырех вентиляторов, которые выводят воздух наружу. А теперь посмотри на вот эти слоты вдоль корпуса вентилятора и на квадратные коробки, закрепленные в них. Видишь? Это пакеты фильтров. Микрофильтры смонтированы последовательно, один за другим, в несколько слоев, чтобы предотвратить попадание любого загрязнения с фабрики в окружающую среду.
– Я вижу…
– Это теперь ты их видишь! – сказал Рики. – К сожалению, именно на этом вентиляторе подрядчики забыли установить фильтры. Собственно, они даже слоты под них не нарезали, поэтому строительная комиссия не заметила, что чего-то не хватает. Был подписан акт о приемке здания, и мы начали здесь работать. И мы выбрасывали в атмосферу непрофильтрованный воздух.
– Сколько времени?
Рики прикусил губу.
– Три недели.
– И все три недели производство работало на полную мощность?
Он кивнул.
– По приблизительным подсчетам, мы выбросили в окружающую среду около двадцати пяти килограммов загрязнений.
– И что это за загрязнения?
– Да всего понемногу. Мы не знаем, что именно туда попало.
– Значит, вы выбрасывали кишечную палочку, ассемблеры, готовые молекулы – все?
– Вот именно. Но мы не знаем, в каких пропорциях.
– А пропорции имеют значение?
– Возможно. Скорее всего, да.
Рики все больше волновался, выкладывая мне все это. Он кусал губы, чесал голову, старался не смотреть мне в глаза. Я не мог понять, в чем дело. В промышленном производстве выброс пятидесяти фунтов неочищенных отходов – вполне обычное дело. Пятьдесят фунтов грязи запросто поместится в среднюю спортивную сумку. Если только отходы не токсичны и не радиоактивны – а здесь ничего подобного не было, – такое малое их количество не имеет никакого значения.
Я сказал:
– Рики, ну и что с того? Эти частицы разнесло ветром по пустыне на сотни миль. Со временем солнечный свет или космическое излучение их уничтожат. Они разложатся, рассеются. Через несколько
