— Почему? — Люся, кажется, повеселела.
— Ну… так. Бывают васильки, анютины глазки, а эти — андрюшки.
— Ты, наверно, это сам придумал. Как Итта-даг…
— Не-а…
«Андрюшек» придумал Цезарь. Ранним летом Витька выпросил его у родителей на два дня и привел сюда. Это случилось единственный раз, потому что путь через Окружную Пищевую не близкий, а прямого перехода Цезарь не знал. И знать не хотел, боялся. Однажды он виновато и прямо признался в этом Витьке.
До той поры Витьке было известно, что Цезарь Лот боится в жизни лишь одного: что опять арестуют мать и отца. Но после судебной реформы и отмены обязательных индексов не так-то просто было в Западной Федерации кого-то арестовать. Особенно всем известного штурмана Лота.
…Витька выпрямился.
— Люсь, может, пойдем? Недалеко уже. Скоро остатки крепости, там в фундаменте щель и подземный ход…
— Ой…
— Не боись, — дурашливо сказал Витька.
Храм без купола
1
Каменный коридор был высокий, но тесный, не шире метра. Он полого уходил вниз, под толщу горного склона. Почти сразу стало темно. Витька вынул из нагрудного кармана плоский фонарик-зеркальце. Эта штучка работала без батарейки, от тепла руки. Слой похожих на бисер микролампочек давал рассеянный, но яркий свет. «Зеркальце» Витька держал в левой руке, а правой взял Люсю за холодные пальцы. Она молчала.
Стены и свод были грубо выбиты в камне, но пол устилали ровные плиты. Кое-где даже со следами стершегося узора. Было сухо и чисто, словно только что подмели. И запах — словно не в подземелье, а от камней, согретых солнцем.
Но скоро стало прохладно. Люся передернула плечами. Вниз повели крупные, плохо отесанные ступени. Витька знал — их шестнадцать. Потом опять пошел наклонный туннель.
Дыхание слышалось громко, а слова, наоборот, почему-то вязли в глухоте коридора. Люся сказала виновато:
— Мне под землей всегда не по себе. Кажется, будто она осядет и навалится.
— Тыщу лет не оседала, а теперь вдруг, как нарочно, да? — очень бодро и насмешливо отозвался Витька.
— Вить, а кто это вырыл?
— Точно не известно… То есть вообще ничего не известно.
— А ученые-то что говорят?
— А они ничего не знают про это. Не добирались сюда.
— Почему? Это же совсем рядом!
— А то, что рядом, их мало волнует, — уклончиво сказал Витька. — Потрошат и атомы, и галактики, а простых вещей до сих пор не знают.
— Каких, например?
— Ну… например, почему человеку ни с того ни с сего бывает то весело, то грустно… Или почему сосульки вкуснее мороженого.
— Да ну тебя, я серьезно…
— А я, думаешь, нет?
— Ай!.. — Люся дернулась назад. Из глубины коридора кто-то смотрел широко расставленными глазами.
— Не бойся. — Витька потянул ее вперед.
Коридор уперся в стену. На стене была мозаика — большой портрет старого человека с прямыми седыми волосами. Человек положил узловатые пальцы на широкую перекладину меча, подбородком уперся в головку рукояти и устало, но пристально смотрел на подошедших. Белки его глаз были выложены из кусочков перламутровых раковин и белели свежо и чисто. А зрачки — глубокие и грустные. Глаза — в темных впадинах, да и все лицо темное… Местами тускло-цветные камешки мозаики осыпались, одна щека совсем исчезла. От этого лицо казалось еще печальнее. Но суровости в нем не было.
— Это кто? — прошептала Люся.
— Наверное, один из Хранителей…
— Кто?
— Это… ну, понимаешь, есть такие легенды всякие, истории… О людях, которые спасали и защищали других людей. В общем, о тех, кто всю свою жизнь этому отдали. В некоторых странах они считаются как святые, им даже храмы строят.
— Никогда не слыхала…
— Услышишь… если захочешь…
Каким-то нехорошим получился этот ответ — с излишней важностью и хмуростью. И Витька сказал уже иначе, веселее:
— Скорей всего, это портрет Первого Командора. Он жил в древности на каком-то средиземном острове. Он считается главным Хранителем детей… Вот, значит, и нас с тобой. Годится?
Люся отозвалась без улыбки:
— Какой-то… неласковый… Но все равно интересно.
— Здесь еще в тыщу раз интереснее будет! Пошли!
Слева был прямоугольный проход. И опять несколько ступеней вниз. И там — большая квадратная комната.
— Ох… — выдохнула Люся, и это «ох» разнеслось под высоким сводчатым потолком.
Здесь не было полного мрака. В полукруглые, прорезанные у потолка окна проникал желтоватый рассеянный свет — словно много раз отраженные и потерявшие силу солнечные лучи.
— Вить, откуда это? — Люся недоуменно смотрела вверх. — Мы же под землей!
Он сказал как можно беззаботнее:
— Я тоже думал: откуда? Потом догадался. Наверх идут каналы, они выложены стеклом или перламутром от раковин. И получаются световоды. Древние строители много хитростей знали…
Витька придумал это объяснение на ходу. Едва ли были какие-то каналы. И откуда свет — неясно. Витьку, однако, эта неясность не пугала, он видел и не такое. А Люся боится непонятного, пусть думает, что световоды. Пока…
— Смотри, сколько тут всего! — Зеркальцем-фонариком Витька провел по стенам. Сумрачные фрески расцветали на свету. Переплетенные деревья, белые птицы, размахнувшие на полстены крылья; вздыбленные кони, воины среди зубцов крепостной стены. И лица — старые и совсем детские (но все равно неулыбчивые)…
— А вот опять Хранитель…
Высокий безбородый старик — с тем же мечом, что на первой мозаике, в темно-вишневом плаще — стоял среди сумрака и созвездий. Прямой, со сжатым ртом. Одной рукой опирался на меч без ножен, другую выкинул над собой — ладонью вверх и вперед. Он будто останавливал какую-то идущую из пространства опасность.
Старик защищал не себя, он держал руку над мальчишкой.
Мальчик — худенький, с проступившими под кожей ребрами — был беззащитен в своей наготе, как бледно-желтый росток на кромке гранитного обрыва. Но он не боялся. Он верил в оберегающую силу Хранителя. Он, в отличие от всех других, кто был здесь на стенах, даже слегка улыбался. Лицо мальчишки было запрокинуто. Встав на цыпочки, он тянулся вверх и сплетал над головой пальцы своих ладоней. Словно прикрывался от невидимых лучей и в то же время стремился им навстречу.
— Красиво… сделано, — скованно сказала Люся. И Витька догадался: ей неловко при нем смотреть на голого мальчишку, хоть это и картина.
Кое-где кусочки мозаики вывалились, и тело мальчика словно пробито было кубическими пулями. Но он
