трепетно ты относишься к моей сестре. Могу поклясться, с головы Элизы за всю войну и волоска не упало, поскольку ты тогда нашел способ защитить свою жену, пусть даже и ступившую на запретную тропку. Признайся честно – ведь у охотников за безумной императрицей был строгий приказ: взять ее только живой и невредимой? Не правда ли?
– Правда, – глухо буркнул Мердок, а я тут же ощутила волну нежности к своему ненаглядному супругу. Интересное дело. Видимо, Мердок действительно меня любит, раз отдал такое распоряжение.
– Поэтому меня винить не в чем, – ухмыльнулся император. – Я знал, что Элиза не пострадает. Даже если бы ее убили, уверен, ты нашел бы способ вернуть ее душу с того света.
– Однако ее сослали, – упрямо возразил Хранитель. – Это означало, что я терял Элизу навсегда.
– Но не потерял же, – равнодушно возразил Милорн. – Вот она, живая и здоровая, стоит у тебя за спиной. И даже душа более-менее восстановилась. Видишь, все, что я делал тогда, я делал лишь во благо народу и своей семье.
– Интересно, а для остальных это благо в чем заключалось? – не выдержав, гневно вмешалась я в разговор. – Ты так красиво рассуждаешь о том, что действовал лишь на пользу народу и империи. Объясни мне тогда, своей глупой сестре, что хорошего получили люди, навсегда потерявшие родственников? Объясни это мне сейчас, а я попытаюсь рассказать Дэми о том, что его невеста погибла не зря. Быть может, тогда он больше не будет ненавидеть мать. А я перестану корить себя за те безумства.
– Элиза, – поморщился император, – ну какое тебе дело до окружающих? Вот поэтому из тебя никогда бы не получилось хорошего правителя. Пойми, иногда можно пожертвовать сотнями, чтобы спасти тысячи. А у меня на кону стояла целая империя. Да, жаль тех людей, которые пали от твоей руки. Но их уже не вернуть.
– О каких тысячах ты говоришь? – раздраженно фыркнула я. – Дареору тогда не грозила война. Это было сильное и процветающее государство. А вот твои действия поставили его на грань распада. Самое смешное, что ты затеял всю эту катавасию лишь для того, чтобы стать более значимым прежде всего в своих глазах. Наверное, боялся насмешек среди обычных людей?
– Хватит! – Громкий окрик Милорна прервал мои разглагольствования. Император вздохнул и продолжил более тихо: – Хватит, Элиза! Ты наотмашь бьешь по больному месту. Я уже признался, что не хотел остаться в памяти народа слабым правителем. Спроси у Мердока, если не веришь мне, – я являюсь достойным императором. Еще никогда Дареор не имел столько влияния, как сейчас. И все благодаря моему авторитету, который я заработал после истории с пророчеством.
– Разве нельзя было добиться этого же другими методами? – устало вздохнул Мердок. – Почему ты не обратился за помощью ко мне? Вместе мы придумали бы что-нибудь, уверен. Менее болезненное для окружающих.
– Я и так слишком обязан тебе, мой друг, – широко улыбнулся Милорн, словно не заметив того, как сжал кулаки Хранитель при этом. – Не хотел слишком обременять тебя. Да и потом, хороший бы получился из меня император, если даже вопрос собственного престижа мне помог бы решить другой человек.
– Я не верю ушам. – Понурив плечи, Мердок сгорбился в кресле, будто в один момент состарившись на полвека. – И это говоришь мне ты. Который во имя мнимого величия принес множество жертв, включая собственную сестру. Скажи мне, Милорн, когда зло поработило твою душу? И кто научил его так умело прятаться, что даже я не заметил поганые ростки мерзости, которая столь пышно расцвела теперь?
– Ты всегда умел красиво выражаться, – ни капли не обиделся император. – Я не считаю, что поступил подло или гадко. Возможно, перед вами я немного виноват. Признаю это. И с удовольствием приложу все усилия, чтобы вы меня простили. Хотя, с другой стороны, мои действия пошли вашим отношениям лишь на пользу. Мало кто может похвастаться, что выдержал столь серьезное испытание временем и разлукой. А ты, ко всему остальному, получил чудную возможность совершенствовать свои умения, чтобы вызволить жену из Запретного мира. И ныне известен как самый могущественный маг во всем Дареоре, не берусь говорить про остальной мир.
– Если ты скажешь, что я еще должен быть благодарен тебе за это, то тебе не жить, – спокойным голосом оборвал фразу императора Мердок. Я поперхнулась от его равнодушного тона и вдруг отчетливо поняла – а ведь и впрямь убьет. И даже глазом при этом не моргнет.
– Мне без разницы, что потом будет со мной, – так же негромко продолжил Хранитель. – И глубоко наплевать, какой артефакт ты притащил, дабы уберечь свою никчемную жизнь. Элизу-то я успею выбросить куда подальше, возможно – и в другой мир, чтобы не рисковать.
– Неужели ты думаешь, что я приготовил тебе какую-нибудь каверзу? – после секундного замешательства спросил Милорн. – Я пришел безоружным. Знаю ведь прекрасно, что ты не обидишь старого друга.
– Не лги, – хмыкнул Хранитель. – Я почувствовал артефакт еще до того, как вошел в дом. У тебя все личное пространство буквально пропитано энергией.
– Даже так? – протянул император, хищно подаваясь вперед. – Не знал, что твои способности простираются столь далеко. Впрочем, это не то, о чем ты думаешь. Это не оружие против тебя и не защита для меня. Просто маленький подарок моей сестре.
– Мне? – удивилась я и неосмотрительно слишком далеко высунулась из-за кресла Хранителя, за что немедленно получила увесистый шлепок по пятой точке от чрезмерно осторожного муженька.
– А повежливее нельзя? – недовольно осведомилась я, потирая ушибленное место, однако вновь послушно спряталась за спиной у Мердока. Император смотрел на эту семейную сцену без малейшего намека на улыбку.
– Да, тебе, – повторил он и прищелкнул пальцами, вызывая из пустоты маленькую живую искорку, пламя которой, нестерпимо жгучее, несмотря на свои крохотные размеры, в один момент осветило убогое помещение. Я восхищенно выдохнула. Кажется, даже до меня доходило мягкое, ласковое тепло, которое излучал лепесток огонька.
– Стой, Элиза! – резко осадил меня Мердок, когда я потянулась за подарком. Затем печально покачал головой, глядя Милорну прямо в глаза. – Ты не сделаешь этого.
– Уже сделал, – довольно усмехнулся император, небрежным пассом перебрасывая в мою сторону неожиданный подарок. Я испуганно присела, ожидая, что сейчас искра взорвется и уничтожит меня. Разве можно ждать чего-нибудь хорошего от братца? Но огонек ловко перепорхнул через Хранителя, который не сделал ни малейшей попытки перехватить его, и уютно устроился на рукояти меча.
– Что это? – восхищенно спросила я, любуясь всполохами и переливами разноцветного пламени.
– Зачем, Милорн? – на удивление грустно спросил Мердок.
– Ты же сам говорил, что я виноват перед теми, кого убила моя сестра, – пожал плечами император. – Вот я и подумал, что неплохо было бы искупить свою вину.
– Искупить при помощи Элизы, конечно? – холодно уточнил Хранитель.
– Ну не самому же мне отправляться в путь за душами невинно убиенных, – рассмеялся над недогадливостью Мердока император. – Это было бы глупо и неосмотрительно. В конце концов, никто не слагал с меня полномочий правителя. К тому же, как ни крути, истинная виновница произошедшего именно Элиза. Это она им рубила головы, а не я.
– Да о чем вы спорите? – не выдержала наконец я. – В какой путь мне нужно отправляться?
– Видишь ли, Элиза, – с необычайным радушием обратился ко мне Милорн, убедившись, что Мердок не торопится отвечать на мои вопросы, – твой меч, который сейчас вновь вернулся к тебе, никогда не убивал людей. Он просто отнимал самое плохое, что было в их душах. Другое дело, что это приводило к смерти.
– Я это уже слышала, – нетерпеливо перебила я. – Супруг драгоценный рассказывал. И что дальше? Все равно безгрешные люди не могут жить в этой суровой реальности. В итоге-то именно это приводило к гибели.
– Да, – не стал возражать император. – Только вот какая дилемма возникла. Худшую часть души меч отправлял в небытие, а лучшая оставалась в этом мире. Знаешь, это очень неприятно, когда тебя разрывают пополам. В мире существуют не только черные и белые цвета. Все мы сотканы из оттенков серого. Ты на себе ощутила, насколько это неприятно – когда твоя душа оказывается разодранной на множество мелких лоскутков. Тебе еще повезло, ты не чувствовала боли, когда существовала в столь неприглядном виде. А вот те несчастные, которым некогда не повезло и они оказались убитыми твоим
