пищеварения, и впечатления еще не стерлись из детской памяти.
— Ой, Катя, тебе надо бежать в кусты. Смотри, не успеешь… У меня так было. Мам, помнишь, я чуть в штаны…
— Павел, замолчи! — Светлана резко одернула сына. — У Кати сейчас все пройдет, и мы поедем дальше.
— Ничего подобного. Ты что, не помнишь? Я два дня дома болел! А Катька шашлыков объелась — вот и заболела. Ты мне сама говорила, что шашлыков много есть нельзя.
Катя почувствовала сильное раздражение — вечно этот племянничек все портит. Такой был момент — все поняли, что она в особенном положении, Сережа стал такой задумчивый. И тут этот малолетний болтун с воспоминаниями о своем поносе…
— Все нормально, можем ехать. — Она вздохнула и закрыла дверь машины. — Только, пожалуйста, Сережа, постарайся сильно не трясти.
— Конечно…
Вид у Сергея был весьма озадаченный.
Глава 5
Лена и Катя дружили с детского сада. Двух менее похожих девочек трудно было себе представить. Крупная блондинка с длинными толстыми косами, Лена все делала очень аккуратно и обстоятельно, ни на что особо не реагировала, ко всем относилась ровно и спокойно, никогда никуда не торопилась и не сломала ни одной игрушки. Воспитатели в детском саду ее обожали — за все годы им ни разу не пришлось повысить на нее голос. Единственное, что смущало детсадовских тетенек, — странная привязанность спокойной и покладистой Леночки к оторве, бесенку в юбке и сорвиголове Катьке. Воспитательские сердца восставали против непокорных кудрей, на которых не держались ни банты, ни заколки, и девчонка всегда была похожа на Маугли буйной спутанной шевелюрой.
Натура девочки оказалась под стать внешности — Катя была главным генератором самых дурных идей, воплощение которых грозило воспитателям в лучшем случае выговором, а в худшем — тюремным сроком. Только чудом не слетел с дерева мальчишка, которого Катерина уговорила залезть туда во время прогулки и ни за что не подавать голоса, — только тогда ему достанется обещанная награда за победу в прятках. Бедняга просидел на хлипкой ветке почти два часа в ожидании окончания игры, пока директор детского сада пила валерьянку, прощалась с должностью и то тянула дрожащую руку к телефону, то отдергивала ее, не решаясь вызвать милицию и признать таким образом ЧП областного масштаба во вверенном ей детском учреждении…
После этого эпизода директриса, всегда сохранявшая ровный елейный тон и годами держащая на лице сладчайшую улыбку, при виде Катеньки бледнела и покрывалась испариной… Эта тетка, не боявшаяся ни Бога, ни черта, ни комиссий, ни пожарников, почувствовала, что не может сладить с девчонкой. Силой с Катей не мог справиться никто с самого раннего детства. Маму свою она в общем-то слушалась потому, что боялась огорчить, старшую сестру в грош не ставила, но и не обижала, над воспитателями откровенно издевалась, зато боготворила Лену. Кате казалось, что самые красивые банты, самые восхитительные косы, самые яркие платья, самые нарядные шапочки — все это было на Леночке. Она даже не завидовала подруге — настолько та была совершенным созданием.
Уже взрослая Катерина однажды рассказала Лене, как с замиранием сердца смотрела на принцесс, которых та рисовала: с золотыми волосами, осиными талиями, огромными юбками и длинными шлейфами. Часами она силилась изобразить что-то подобное — но тщетно. Ее королевишны все равно выглядели жалкими замарашками… Леночка была единственным человеком, чье превосходство Катя, безусловно, признавала. И именно тогда в ее душе родилась мечта когда-нибудь превзойти подругу.
— Лен, я сейчас к тебе приеду…
Катин тон не предполагал возможности дискуссии. Лена вздохнула — ей совсем не улыбалась перспектива провести весь вечер, слушая пустую болтовню подруги. Двое детей, одному из которых едва исполнилось два года, муж, недавно вернувшийся с работы, накопившиеся домашние дела не допускали расслабления. Она попыталась вяло возразить:
— Катюш, мне сейчас совсем некогда. У Лешки в школе проблемы, надо разбираться, Оля животом мается, с рук не слезает… У тебя что, горит?.. Может, давай через пару дней встретимся?
— Лен, ты что! Какая пара дней?! Счет на часы идет. Мне только посоветоваться. Я много времени не займу.
— Понимаешь, я изобразила у всех на глазах тяжело беременную. Вполне достоверно. — Катя сидела на табуретке и вертела в руках вафлю, которую только что обмакнула в чай, отчего та приобрела совершенно отвратительный вид. Она брезгливо отложила вафлю на край стола, отодвинула свою чашку и потянулась за яблоком. Лена одновременно мыла посуду, периодически переворачивала шипящие на сковороде котлеты и слушала Катин рассказ.
— А ты на самом деле беременна?
— Да нет, конечно. Еще не хватало…
— Что значит — еще не хватало? — Лена от возмущения со звоном бросила в раковину ложку. — Почему бы тебе не быть беременной, если ты живешь с мужчиной и собираешься за него замуж?!
— Потому что я не хочу весь остаток жизни провести между плитой и корытом. Потому что я хочу пожить для себя. А Сережа, похоже, решил плодиться и размножаться. Сначала он как-то обалдел, а теперь прыгает от радости, готов уже бежать за коляской и кроваткой, а главное — наконец собрался познакомить меня со своими родителями.
— Вот и радуйся.
— Я и радуюсь. Сейчас-то все хорошо. Родителей я очарую, замуж выйду, а что потом?
— Забеременеешь поскорее и родишь. Может быть, даже в сроки уложишься, если поторопишься.
— Да не хочу я рожать. Мне придется имитировать выкидыш. Надеюсь, ты мне поможешь…
— Ты в своем уме? Как я могу тебе в этом помочь?
— Скажем, я поссорюсь с мужем, уйду из дома к тебе ночевать, и тут мне станет плохо, ты вызовешь «скорую» и так далее…
Лена отложила недомытую посуду, вытерла руки о цветастый фартук, повернулась к Катерине, строго на нее посмотрела и громко выговорила: «Ни-ког-да!»
Кате не спалось. Она крутилась с боку на бок, вздыхала, била кулаком подушку, скидывала одеяло и снова натягивала его до самого носа. В своих мыслях она кляла подругу последними словами — впервые Ленка так уперлась, что ни мольбы, ни слезы, ни угрозы никогда не простить обиды ее не поколебали.
«Совсем одурела, свиноматка чертова… Ничего, кроме своих сопливых детей, не видит и хочет, чтобы я так же жила. Подумаешь, принципы у нее… Сидит со своим дурацким мужем, конечно, ей врать не приходится. А что ей врать-то — кому есть дело, врет она или правду говорит? Какая разница — суп она сварила или кашу? Тем порошком белье стирает или этим? А у меня, можно сказать, судьба поставлена на карту. Ох!!!»
Катерина застонала и со всей силы ударила подушку, будто та была причиной ее несчастий.
— Катенька, что с тобой?
Спросонья Сережа выглядел страшно перепуганным, он как солдат вскочил с кровати и кинулся к выключателю. Яркий свет залил спальню будущих супругов. Катя уткнулась в одеяло, ее переполняла злость — теперь еще надо перед этим дураком комедию ломать…
— Ничего, Сережа, не беспокойся, — прошептала она слабым голосом. — Мне, кажется, приснилось что-то. Все хорошо. Потуши, пожалуйста, свет. Ложись, дорогой…
Свет потух, Сергей сел на кровати, продолжая вглядываться в лицо подруги. Он действительно
