неумолимо. Но возможно, это был способ наказать ее за вторжение в его убежище.
– Должно быть, у графа прекрасная жизнь, – мечтательно вздохнула Мэри. – Всю ночь в городе, а потом большую часть дня спит. Общается он исключительно с герцогами и принцами. Конечно, иногда приходится заботиться о своем громадном состоянии и делать что-то важное для правительства, но в общем его жизнь вряд ли можно назвать скучной.
– Откуда тебе известны его привычки?
– Джоан мне все это рассказала.
– А это означает, что Майкл рассказал Джоан. И каковы же правительственные обязанности Линдейла, если не секрет?
– Майкл сказал, что сплетни насчет графа распространяют завистники, а на самом деле он важный человек и дает советы высшим министрам правительства. Майкл также бранил вчера Джоан за ее невежливое замечание по поводу того, что лорд Линдейл никогда особо не усердствует, если это не доставляет ему удовольствия.
Мэри подошла к зеркалу, вынула из прически Брайд два гребня и попыталась укротить ее волосы.
– Думаю, тебе лучше их отрезать, иначе это безнадежно.
Брайд знала, что должна хотя бы сделать волосы покороче, но Уолтер так любил их! Менять что-то теперь казалось ей предательством.
– Мы с Джоан сегодня уходим. Тем не менее, я бы очень хотела знать, проведет ли граф основную часть ночи в городе.
– Ты просишь меня шпионить за ним? Но это выглядит нелюбезно, ведь мы гости.
– Ни о чем таком я не прошу, но если ты узнаешь, покинет ли он дом ночью, скажи мне об этом.
– Мы с Джилли иногда бываем на кухне. Слуги все знают, и я уверена, что тоже узнаю о происходящем в доме.
Брайд удержалась от вопроса о том, что ее сестра делает на кухне, и не стала спрашивать про красивого слугу, который так улыбался Мэри в день их приезда. Джилли вызвалась быть компаньонкой, она и присмотрит за Мэри.
Кроме того, Брайд требовались сведения, которые сестра могла получить только внизу.
– Ваше искусство превосходно, не могу этого отрицать. – Мистер Дауни разглядывал гравюры, принесенные Брайд и Джоан. – Тщательно проработаны детали, глубокая тональность. Вы не прибегаете к грубым техническим приемам, как другие граверы. Должно быть, у вас на изготовление большой пластины уходит месяц.
Листы, которыми он восхищался, были разложены на столе в дальней части мастерской. За другим столом неподалеку три гравера склонились над медными пластинами. У каждого лежал рисунок, отражающийся в зеркале на подставке.
Еще трое обслуживали большой пресс, установленный в передней части помещения. Свежеотпечатанные гравюры были развешены для просушки, как выстиранное белье.
Запах краски и влажной бумаги пробудил у Брайд тоску по дому.
– У нас есть рисунки старых мастеров из Парижа и Рима – они до сих пор не использовались и очень точные, – сказала Брайд. – Их сделали с оригиналов, а не копировали с других гравюр.
Мистер Дауни выглядел сразу заинтересованным и опечаленным, что не предвещало ничего хорошего.
– Я бы не возражал иметь пластины упомянутых работ; уверен, если они столь высокого качества, я мог бы продать отпечатки магазинам в Лондоне и других городах. Но, увы, я не в состоянии дать вам работу.
Это был уже второй издатель в списке Брайд, который отказал им. Джоан приняла самый невинный вид.
– Сэр, если вас так восхищает наше искусство, и вы хотите иметь рисунки, почему бы вам не воспользоваться и тем и другим?
Мистер Дауни жестом указал на мужчин, склонившихся над пластинами.
– Они должны кормить семью. Было бы неправильно уволить их, чтобы взять других, тем более женщин.
– Понимаю, сэр. Мы тоже не хотим, чтобы для нас освободили место, уволив других.
Мистер Дауни задумчиво смотрел на рисунки.
– Если вы будете работать независимо, я с радостью приму сделанные вами пластины и достойно за них заплачу.
– У нас нет пресса, – сказала Брайд, – и мы не сможем проверять качество отпечатков в процессе работы.
– Да, это большой недостаток.
Джоан одарила мистера Дауни очаровательной улыбкой, и он вдруг начал краснеть. Неожиданно Брайд осознала, что сестра кокетничает с ним. Она вдруг поняла, что Джоан женщина, которая способна взволновать мужчину. Лицо у нее довольно красивое, доброе, предполагающее мягкий характер, серые глаза мерцают, когда она улыбается, а новый облегающий туалет сиренево-пурпурного цвета удачно подчеркивает изящные формы.
Брайд привыкла видеть Джоан в свободной мужской одежде и не обращала внимания на ее внешность, но сейчас, преображенная щедростью Линдейла, эта внешность засверкала, как драгоценный камень.
На лице мистера Дауни появилась глупая улыбка.
– Сэр, видимо, вы сочтете за наглость с моей стороны предложить такое. – Джоан ухитрилась произнести это сокрушенно и доверительно. – Поскольку мы сейчас очень нуждаемся в средствах для содержания наших сестер и тети, не могли бы вы позволить нам делать пробные отпечатки у вас, конечно, когда пресс не занят и когда мы не доставляем вам неудобства. Бумагу и краску мы принесем с собой, так что от вас не требуется ничего, кроме станка.
– Великолепное решение, – поспешно ответил мистер Дауни. – Если вы обещаете затем продать мне пластины, это будет достаточной компенсацией.
– О, вы слишком добры, сэр!
Оценив внезапную сговорчивость хозяина, Брайд тут же решила воспользоваться этим преимуществом.
– Но сперва нам следует купить бумагу и пластины, а мы даже не знаем, где такие вещи продаются в Лондоне.
Мистер Дауни тут же успокоил ее:
– Я напишу вам несколько адресов, где можно купить бумагу и пластины нужного размера. – Он тут же подошел к столу и взялся за перо.
Получив маленький список, Брайд внимательно изучила его.
– Кто-нибудь из этих торговцев делает собственную бумагу? Для нас очень важно качество…
Гусиное перо опустилось на список.
– Эти двое берут специальные заказы, но у других большой выбор, и там вы найдете все, что нужно.
Джоан по-прежнему не отрывала взгляда от мистера Дауни.
– Вы так великодушны! Боюсь, мы злоупотребляем вашей добротой. Вы сделали нам исключительное одолжение, позволив использовать ваш пресс…
Мистер Дауни застенчиво улыбнулся:
– Не такое уж исключительное, должен признаться. Иногда я разрешаю некоторым брать мой пресс напрокат.
– Правда? Это обычное дело?
– Не совсем обычное, но все же не только я даю такое разрешение.
– И вы должны при этом присутствовать? Хозяин всегда остается, сдавая напрокат оборудование?
Мистер Дауни пытался выглядеть равнодушным, но Брайд заметила блеск в его глазах.
– Я хочу быть уверенным в надлежащем использовании мастерской, поэтому стараюсь присутствовать. Наш договор будет не совсем обычным лишь в том, что вы расплачиваетесь не деньгами.
Брайд упаковала гравюры.
– Вы нам очень помогли, сэр. Когда нам понадобится пресс, мы вам напишем. Глядя в будущее, я рассчитываю, что наш договор окажется выгодным обеим сторонам. Надеюсь также, что во время следующего визита мы будем иметь удовольствие познакомиться с миссис Дауни.
Мистер Дауни что-то пробормотал в ответ и, проводив их до двери, даже вышел на улицу, чтобы посмотреть вслед Джоан.
– Очень полезный визит, сестрица, и все благодаря тебе. Список торговцев может привести нас к изготовителям бумаги, без которой фальшивомонетчикам никак не обойтись.
– Да, и если нам позволено арендовать пресс, то же самое могут сделать и они. Мистер Дауни говорит, что остается в мастерской, но за хорошую плату, я думаю, торговец сможет и удалиться.
– Кажется, я начинаю понимать, как они все организовали, – сказала Брайд. – Все не так сложно, как я представляла, раз у них есть пластины.
– Жаль, что фальшивомонетчики арендовали пресс, но очень полезно, что мы тоже можем так поступить.
Сестры понимающе взглянули друг на друга.
Арендовать пресс на несколько часов было бы очень полезно – это открывало перед ними почти неограниченные возможности.
Поставив на двадцать первый номер, Эван со скукой ждал результата. В прошлом такая большая сумма заставила бы его сердце колотиться от волнения, ибо выигрыш или проигрыш на год определил бы всю его жизнь. Теперь сердце у него не дрогнуло, даже когда он выиграл.
Эван вздохнул. Ни радости, ни приподнятого настроения. Видимо, он всегда теперь выигрывает, будто провидение решило, что вместе с титулом он должен унаследовать везение, притупив тем самым захватывающий интерес к прелестям жизни.
Подойдя к нему, хозяин игрового зала вежливо произнес:
– Ваш выигрыш, лорд Линдейл.
Эван принял толстую пачку банкнот и отнес ее к свободному карточному столу в углу, а затем бегло осмотрел пятидесятки. Все казались настоящими. Тем не менее, он должен изучить купюры внимательно и при лучшем освещении.
Достав из сюртука небольшой лист бумаги, граф внимательно просмотрел список имен. Сегодня он посетил граверную мастерскую Лейтона, поинтересовался у него самыми искусными мастерами резца в Англии, после чего составил этот список. Теперь ему предстояло побольше узнать о граверах и выяснить, нет ли в их биографии чего-нибудь подозрительного. Томаса Уотерфилда, именем которого пользовалась Брайд с сестрами, он сразу вычеркнул, хотя Лейтон рекомендовал обязательно включить его в связи с выдающимся мастерством.
– Делаете подсчеты, Линдейл? – улыбаясь произнес Натаниэль Найтридж, молодой сержант полиции, оспаривающий дела в Суде общих жалоб и в Центральном уголовном
