себе мужчина.
Человек решительный, его ясные умные глаза смотрели на нее так, что становилось понятным: он готов терпеливо ждать и дождаться ее объяснений. Подождем, говорила вся его поза, у нас целый день в запасе.
– Я хотела бы, чтобы вы принесли мне платье, о котором говорили, Данте. Я переоденусь и уйду.
– Вам нужен покой, и я не могу позволить вам уйти одной, даже если бы вы были здоровы.
– Я отправлюсь домой и попрошу помощи. Это будет лучше всего.
– Нет. – Он скрестил на груди руки.
Искушение рассказать ему все было очень велико. Вдруг ему придет в голову мысль, что нужно делать?
Он молча наблюдал за ней. Долго и неотрывно. Флер почувствовала странную неловкость.
– Давайте заполним время игрой, – сказал он.
– Какой еще игрой?
– Не смотрите на меня с таким подозрением. Не надо бояться. Хотя вы находитесь в моей кровати, но вы в таком положении, которое не позволяет мне сломить ваше сопротивление.
– О какой игре вы говорили?
– Правила очень простые. Я задаю вопрос, и вы честно отвечаете на него. Затем я снова спрашиваю, и вы опять даете мне ответ. И так до тех пор, пока не иссякнет мое любопытство.
– Это нельзя назвать слишком забавной игрой. По крайней мере мы должны делать это по очереди. Вначале вы задаете вопрос мне, потом я – вам. И так далее.
– Это несколько рискованно. Надо как-то обеспечить мне преимущество, потому что вы испытываете недомогание и вас нельзя соблазнить.
– Перестаньте дразнить меня, как неуклюжий донжуан. Все знают, что вы гораздо тоньше, когда на самом деле ухаживаете за женщиной.
Это заставило Данте потерять бдительность.
– И что же, об этом знают все?
– Наконец, – сказала Флер, довольная тем, что нарушила баланс в этой игре, какой бы он ни был.
– Вы хотите сказать, что некоторые из моих любовниц оказались болтливы?
– О вас говорили в гостиных в течение ряда лет. Я слышала о вас все, еще когда была молодой девушкой. Удивительно, что вы до сих пор продолжаете пользоваться успехом, а это при вашей стратегии обольщения хорошо подтверждается персональными свидетельствами.
– Это меня смущает. Лично я никогда и ни с кем не обсуждал то, что происходило между мной и женщиной.
– Очевидно, вы джентльмен. Женщины не столь сдержанны.
– Очень нехорошо с вашей стороны слушать подобные вещи.
Данте улыбнулся озорной улыбкой, и она поняла, что его замешательство было напускным. Он сознательно втянул ее в разговор на эту скользкую тему. И, судя по всему, не собирался уходить от нее.
– Я не думаю, что мог бы соблазнить вас сейчас, как бы мило вы ни выглядели в моей ночной рубашке, Флер. Я бы хотел, чтобы вы были наивной и неопытной. Вы же словно зачитываете список моих достижений и успехов.
Она с трудом сглотнула. Разговор неожиданно приобретал слишком уж личностный характер.
Он наклонил голову. Опустил веки. Он ласкал ее настойчивым взглядом. Какая-то странная лихорадка охватила их.
– Теперь понимаю. Если бы я стал ласкать вашу обнаженную ногу, вы напомнили бы мне, что я тоскую по чувствительному местечку под коленкой, которое я некогда обнаружил у какой-нибудь герцогини.
Он определенно нарушил допустимую грань этими словами. Будь она способна заговорить, то отчитала бы его.
– Или если бы я стал целовать вам спину, вы потребовали бы, чтобы я не забыл поласкать впадинку у самого основания позвоночника, как о том рассказала жена известного члена парламента.
Это было возмутительно, но его шокирующие описания любовной игры завораживали. Флер не могла отвести от него глаз. Пульс ее бился настолько громко, что она опасалась, как бы он его не услышал.
Данте подался в кресле вперед, и его лицо оказалось совсем близко от нее.
– Вероятно, если мои ласки не оправдают ваших ожиданий, вы станете требовать, чтобы я показал, каким образом некоторые части женского тела могут быть даже еще чувствительнее после любовной игры, чем до нее, что, попризнанию одной несдержанной баронессы, я ей продемонстрировал.
– Вы настоящий греховодник.
– А вы покраснели и, можно сказать, готовы ощутить это, хотя я даже не дотронулся до вас.
Он взял ее руку своей теплой рукой. Флер с удивлением смотрела на него, когда он поднес ее к своему рту и поцеловал ей пальцы. Все ее тело содрогнулось, и ей стало страшно, что она вдруг лишится рассудка.
Она вырвала руку:
