что сплетники уже злословят о том, что он готов выдать сестер за первого встречного. Ты был другом его брата. Должно быть, он зол на тебя за то, что ты его разорил.
– Я его не разорял. Теперь что касается моих планов. В Южной Америке создается синдикат. Дело весьма рискованное, но я пришлю документы вам обоим. Полагаю, вы сможете гарантировать мне свободу действий.
– Я с тобой, – ответил Саттонли, подцепив вилкой ломтик ветчины. – Составь документы и дай мне знать, когда они будут готовы для подписания.
– Америка? Надеюсь, это не похоже на проект Макгрегора, осуществленный несколько лет назад? – поддразнил Чалгроув. – Ты же не собираешься, подобно ему, выпускать облигации для несуществующей страны?
– Если он на это пойдет, то, возможно, изыщет способ откупиться, – заметил Саттонли. – Мой покойный отец и еще не рожденный сын благодарят меня за то, Ротуэлл, что я оказался достаточно дальновиден и еще в школе завел с тобой дружбу.
– План Макгрегора был обречен на провал. Нельзя постоянно вносить деньги, чтобы выплатить их ранее обманутым вкладчикам. Рано или поздно карточный домик рухнет, – заявил Хейден. Он хотел, чтобы мир – и Саттонли в том числе – научился скептически относиться к инвестициям. Будь Хейден Макгрегором, Саттонли пришлось бы потратить все свое состояние, чтобы выкупить облигации у несуществующей нации поиейс. Как и все остальные, он даже не потрудился бы заглянуть в атлас, чтобы уточнить месторасположение страны.
– Полагаю, эта афера связана с нынешним кризисом, – произнес Чалгроув.
Его хмурый вид обеспокоил Хейдена. Чалгроув теперь нечасто бывал в городе. В прошлом году он унаследовал поместье, которое требовало его постоянного присутствия.
– Ты много потерял?
– Не много, недостаточно. Я сделал кое-какие вложения в банк графства, связанный с «Поул, Торнтон и К°» в Лондоне. Они разорились в декабре, и наш банк последовал за ними. Многие бизнесмены в результате обанкротились. А сколько их еще обанкротится, прежде чем паника закончится.
Саттонли тяжело вздохнул.
– Что-либо изменить не в наших силах. Так что не будем посыпать голову пеплом раньше времени. Лучше радоваться жизни. Приближается сезон. Чалгроув, пообещай, что останешься в городе. Ты сможешь подыскать богатую невесту и таким образом решить свои финансовые проблемы. А если невеста окажется хорошенькой, влюбишься.
– Чалгроув не такой романтичный глупец, как ты, – заметил Хейден. – Тебя одолела скука, потому что с годами ты перестаешь быть романтиком.
– Тебя в любом случае одолевает скука, – заметил Чалгроув. – Ты получал бы больше удовлетворения от жизни, если бы проповедовал постоянство интересов.
– Хочешь сказать, мне нужно заняться изучением математики, как он? Или увязнуть в грязи в деревне, как ты? Я не состарюсь до такой степени. А что касается моего поведения романтичного глупца… Надеюсь, оно таким и останется. Влюбленность делает жизнь захватывающей на несколько месяцев. – Молодой человек вытащил из кармана часы. – Можешь сыграть со мной еще один сет, Чалгроув. Теперь я буду подавать первым.
– Вчера у себя в клубе я слышал разговоры о тебе.
Хейден поднял глаза от книги, которую читал. Он перевернул всего несколько страниц, потому что его мысли были заняты другим. Неожиданно в библиотеке появился его брат Кристиан.
Кристиан редко заходил в библиотеку после полудня. Его тихое замечание, сделанное в тот момент, когда он усаживался на мягкий стул рядом с Хейденом, объясняло, почему сегодня он изменил своей привычке. Неприятно было уже второй раз за пару дней услышать, что о тебе идут разговоры. Хейден обладал ничем не выдающимися привычками и спокойным характером, которые никогда не вызывали сплетен.
– Я не преследую миссис Джеймсон, что бы она там ни говорила своим друзьям, – ответил Хейден.
– Я говорю вовсе не об этом. Сплетни подобного рода меня никогда не интересовали. Если когда-нибудь ты все-таки женишься, твоя жена не будет похожа на эту женщину.
Слова «все-таки» были произнесены таким тоном, словно Кристиан был уверен в том, что Хейден вообще никогда не женится. Сказав «эту женщину», он вовсе не собирался осуждать вышеозначенную вдову. Просто Кристиан очень хорошо знал вкусы своего брата. В некоторых случаях даже лучше, чем сам Хейден.
Они прекрасно ладили, поэтому Хейден до сих пор жил в Истербрук-Хаусе на Гросвенор-сквер. И тем не менее поведение Кристиана, свидетельствовавшее о том, что он знает своих младших братьев лучше, чем они сами, и подозрения Хейдена относительно того, что так оно и есть, раздражали последнего.
– Эти разговоры касаются денег. А именно наших отношений с банком Дарфилда и Лонгуорта.
Хейден отложил книгу.
– Ты возражаешь против того, что я оставил там наши деньги?
Вмешательство Кристиана нарушало соглашение, которое братья заключили по возвращении Кристиана в Британию после двух лет скитаний. Недавний выпускник университета, Хейден по необходимости вел финансовые дела семьи. После возвращения Кристиан мог взять их в свои руки, но вместо этого попросил Хейдена продолжать.
– Я вовсе не возражаю против того, чтобы наши деньги лежали там. Просто мне интересно, действительно ли ты уверен, что банку не грозит банкротство.
– Если банк обанкротится, возмещу утерянные тобой или другими членами семьи деньги из своих собственных средств. В случае необходимости готов даже вернуться за игральный стол.
Темные глаза Кристиана холодно блеснули. Внезапно от него повеяло властностью. Однако подобное поведение диктовалось не только его титулом и положением старшего брата. Что-то произошло за те два года, проведенные за границей. Именно это «что-то» и стало источником скрытой, сдержанной власти.
Кристиан никогда не рассказывал о годах, проведенных вдали от дома, и о своих приключениях. И все же Хейден сразу почувствовал, как сильно брат изменился. Кристиан покинул Англию исполненным сознания долга, образованным, недавно унаследовавшим титул маркизом. А вернулся слишком опытным, слишком закаленным и немного озлобленным.
– Я не хочу, чтобы ты рисковал своим состоянием. И хочу знать, принял ли ты это решение как великолепный финансист или же действовал под слиянием эмоций.
– Я не оставил бы деньги в банке, близком к банкротству. – Сочтя беседу оконченной, Хейден снова взял в руки книгу.
– Меня не беспокоит тот факт, что ты оставил деньги в этом банке, – прервал молчание Кристиан. – Я имел в виду совсем другое.
– Что именно?
– To, что ты разорил Лонгуорта и вынудил его продать долю в банке, повернув дело таким образом, что он обанкротился.
– Ты спросил, оставил ли я деньги в его банке. Да, оставил. Так что эти разговоры не имеют под собой никаких оснований.
– Никто не говорил, что ты его разорил, забрав свои деньги из банка. Сказали, что ты повернул дело таким образом, что он обанкротился. А это другое. Не могу понять, почему ты это сделал. Лонгуорты – семья из нашего графства. Мы давно их знаем. Это ты сделал их богатыми и дружил с Бенджамином.
Хейден инстинктивно приложил руку к груди. Он не мог почувствовать шрам сквозь слой одежды, но при упоминании имени Бена всегда вспоминал боль. Какую бы помощь он не оказывал Бенджамину Лонгуорту, тот сполна отплатил за нее в Греции. Это означало, что одну чашу весов снова перевесило. Это случилось в ту ночь, когда погиб Бен.
В ту ночь на корабле Хейден подвел друга. Не уговорил его спуститься вниз, когда тот был сильно пьян. А ведь был обязан ему жизнью.
– Ты беспокоишься о моей чести, старший брат?
– А для этого есть причины?
Хейден в упор посмотрел на Кристиана, и тот встретил его взгляд спокойно. Они были очень похожи,
