слишком далеко.
– Я все-таки должна уехать из Англии, Джулиан, – начала она. Если уж Глазбери не остановился перед тем, чтобы довести до смерти Клео, он вполне может сделать это и со мной. Мы имеем дело с сумасшедшим, Джулиан, самым настоящим сумасшедшим!
Пен была уверена, что Джулиан тут же начнет горячо возражать, но он молчал. Молчал, продолжая держать руку Пен и нежно гладя ее пальцами. В этом прикосновении словно сосредоточилось все, что было теперь между ними. Пен ловила каждое мгновение, каждую секунду, словно ей никогда больше не суждено будет снова дотронуться до руки Джулиана.
– Бьянка, кажется, что-то говорила о своих друзьях в Балтиморе. Поеду к ним, попрошу их приютить меня на время, пока Леклер что-нибудь придумает.
– Я не позволю, – нахмурился он, – чтобы ты жила за счет каких-то людей, которых даже не знаешь!
– Извини, Джулиан, но кто ты такой, чтобы что-то мне позволять или не позволять?
В глазах Джулиана на мгновение вспыхнула злость. Он даже сильно сжал ее руку, и в этом жесте было что-то собственническое.
«Еще одно подтверждение тому, что прошлая ночь была ошибкой, – подумала Пен. – Джулиан, конечно же, хочет меня удержать и поэтому не может давать мне беспристрастных советов. Он все-таки привязался ко мне, хотя и не влюблен, но все равно терять любовницу не хочет...»
– Пен, – заговорил он, – это правильно, что, узнав печальный конец Клео, ты стала больше бояться мужа, это понятно. Но клянусь тебе: пока я жив, он тебя и пальцем не тронет!
– Я знаю, Джулиан, что ты всегда готов защитить меня. Но согласись, что ты все-таки не всемогущ. Мне, вероятно, лучше уехать отсюда.
«Я знаю, Джулиан, что ты, если понадобится, и жизнь за меня положишь. Не потому, что ты мой старый друг, не потому, что считаешь это своим долгом, и даже не из-за того, что было прошлой ночью, – а из-за наших детских игр в Лек-лер-Парке».
Если бы Джулиан Хэмптон стоял сейчас перед графом Глазбери, последний ни минуты бы не стал колебаться, чтобы убрать его с дороги.
– Что ж, – вздохнул Джулиан, – поступай, как хочешь. Но в любом случае я требую, чтобы ты ехала не без денег. Уж это-то, я думаю, могу от тебя потребовать? Завтра же наймем экипаж и отправимся в Лондон. Но я не отпущу тебя, пока не найду для тебя денег, на которые ты могла бы жить на первых порах. Не беспокойся, Пен, это займет всего пару-тройку дней.
Джулиан обещал, что предоставит ей самой принимать решение. Он так и поступил сейчас. Но в глубине души Пен была немного расстроена тем, что Джулиан так покорно смирился с ее решением. Как ей хотелось, чтобы он снова стал спорить, возражать, говорить, что не позволит!
Противоречивые чувства боролись в душе Пен. Голос разума говорил ей, что жалеть не о чем. Если даже она останется и продолжит связь с Джулианом, все равно ведь это не будет настоящей любовью... Это будет связь по расчету, ради скандала, ради развода с графом. Весь же романтизм вокруг этого – лишь самообман уже не очень юной женщины, так и не встретившей настоящую любовь, довольствующейся суррогатом, создающей какую-то иллюзию. Неизбежно такая любовь рано или поздно кончится. Так ли уж принципиально, произойдет это после первой ночи или после двадцатой?
Но голос сердца говорил Пен совсем другое. Пусть то, что связывает их с Джулианом, всего лишь дружба. Но потерять старого верного друга тоже будет нелегко. И лучше так, чем никак.
– Что ж, – вздохнула она, – пара-тройка дней погоды не сделает.
– Ты можешь остаться здесь, в гостинице, или пожить у миссис Кенуорти. Как сама захочешь. Я думаю, что и здесь, и там ты будешь в безопасности.
– Я бы лучше погостила у миссис Кенуорти, если она не против принять нас.
Ночные минуты тянулись медленно, слагаясь в часы. Рядом безмятежно спала Кэтрин. С соседней кровати доносилось ее ровное дыхание.
Пен снова не спалось из-за воспоминаний, но на этот раз они были не о Клео, не о графе Глазбери, Эти воспоминания сейчас если и гнездились в ее памяти, то где-то очень глубоко. Дракон словно притаился в темноте пещеры. Пен знала, что он никуда не делся, но сегодня ночью он вряд ли покинет свое логово. На время можно о нем забыть.
Сегодняшние воспоминания отнюдь не были ужасными. Пен задремала. В сказочном сне все было так красиво и грустно. Это были воспоминания о Джулиане, о детской дружбе, не таких.уж и частых встречах за все эти годы и о прошлой ночи. Во сне проплывали причудливые картины возможного будущего. Вот Джулиан на светской вечеринке. Он окружен всеобщим презрением, но встречает его со своим обычным холодным, стоическим мужеством.
Пен в страхе очнулась. Она постаралась было думать о чем-то другом, но перед мысленным взором снова и снова вставал Джулиан. Пен представила его сидящим в полумраке библиотеки Леклер-Парка. Это был такой привычный образ, словно Джулиан стал частью домашней обстановки, как ваза или стул. Вот Джулиан смотрит на нее. И взгляд его так мужествен и так нежен одновременно.
За весь день Джулиан ни разу не намекнул, что желал бы повторения вчерашней ночи. Более того, отпускал ее в Америку так покорно, словно она для него – никто. Должно быть, вчерашняя ночь больше значила для нее, чем для Джулиана. Он всего лишь таким способом старался утешить ее, отвлечь от грустных мыслей. Спасибо, конечно, но...
Что ж, коли так, то с ее стороны тоже все решено. Завтра Джулиан уедет в Лондон, не подозревая, что Пен он больше никогда не увидит.
Пен села на кровати. Тишина гостиницы казалась гнетущей. Полнейшая тишина, если не считать сонного дыхания Кэтрин.
«Да, прошлая ночь – это моя грубая ошибка во всех отношениях».
Пен подумала, что не должна повторять подобных ошибок впредь. Так говорил ей разум, но сердце сжималось от боли, когда она думала с ужасом о предстоящей разлуке.
Пен осторожно выскользнула из номера и крадучись подошла к двери Джулиана.
Дверь была приоткрыта на дюйм. Из-за нее виднелась полоска света.
Пен приоткрыла дверь немного пошире.
Джулиан стоял перед камином, тяжело опираясь на него руками, и напряженно всматривался в огненное пламя. Всполохи отбрасывали золотистые блики на его белоснежную рубашку. Джулиан выглядел как загадочный рыцарь, мечтающий спасти свою принцессу. Картина предстала очень живописная: на голом теле рубашка без жабо, разметавшиеся в беспорядке черные волосы, лихорадочный взгляд, устремленный в камин, сосредоточенный и напряженный.
Пен вошла в комнату и притворила за собой дверь. Почувствовав, что кто-то вошел, Джулиан от неожиданности даже вздрогнул.
Он повернулся к ней.
– Я не думал, что ты придешь, – произнес он.
– Ты меня не ждал?
– Я этого не говорил. Ты же знаешь, что я всегда тебе рад.
Джулиан не подходил к ней, продолжая стоять у камина. Сейчас он был так чертовски красив, что у Пен замирало сердце.
– Пришла я не потому, что не могла заснуть, – начала она лишь ради того, чтобы не молчать. – Я приняла решение. Чувствую себя уже гораздо смелее.
Джулиан покачал головой:
– Что ж, коли так, я рад. Ты пришла затем, чтобы сказать мне это?
– Да. То есть нет... – Пен опустила взгляд. – Я сама не знаю, зачем я пришла, Джулиан.
– Ой ли? – лукаво прищурился он.
«Ты прав, – вздохнула она про себя. – На самом деле, конечно же, знаю. Пришла ради того, чтобы еще больше все запутать. Пришла потому, что снова ищу трудностей на свою голову...»
Джулиан протянул ей руку.
Сделав несколько шагов, Пен взяла его руку. Этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы хрупкая преграда между ними моментально рухнула. Джулиан тут же притянул к себе Пен своими сильными руками.
На этот раз Джулиан был совсем другим. Прошлой ночью он был нежен, прикасался к Пен бережно, словно к фарфоровой, ласкал ее, как отец ребенка. Сейчас же он был напористым, страстным и властным, хотя, разумеется, не грубым. Всем своим видом и поведением он хотел показать Пен, что никаких возражений не потерпит. Впрочем, Пен и сама бы в тот момент Ир смогла отказать Джулиану. Его страсть передавалась и ей. Все ее существо замерло в предвкушении того, что неизбежно должно было случиться.
Да, на этот раз все было по-другому. Не было долгих разговоров, вообще никаких слов. Настоящая страсть, как известно, не нуждается в словах. Не было робости молодых, неопытных любовников, в первый раз касающихся друг друга. Не было той игры, которую они изображали прошлой ночью. Никаких просьб или мольбы. Не возникали и иллюзии ради защиты от кошмара реальной жизни. Были просто мужчина и женщина, безумно стремящиеся друг к другу.
Сомнения, раздумья, взвешивания всех «за» и «против» были решительно отброшены. Сейчас всем существом Пен правил не разум, а всепоглощающая страсть. Пен целиком отдалась поцелуям Джулиана, его сильным рукам, ласкающим ее тело. Утонченным хитросплетениям разума не было места там, где безраздельно правил примитивный первобытный инстинкт.
Пен хотела Джулиана, хотела до безумия. Она ласкала его руками, губами, языком – всем, чем могла, словно безмолвно хотела сказать ему, как она его хочет. На ощупь, ибо ничего не видела от туманящей рассудок страсти, Пен судорожно начала стягивать с Джулиана рубашку. Ей хотелось дотрагиваться до его тела безо всяких преград. Джулиан помогал ей как мог. Вместе им удалось наконец стянуть рубашку, не прекращая при этом объятий и поцелуев.
Джулиан снял с Пен ее ночную рубашку, а сам освободился от остальной одежды. Они стояли нагими в отсветах каминного огня. Жар от камина приятно согревал их тела.
Пен ожидала,
