Джулиан почувствовал, что его ухаживания увенчались успехом. Уидерби не рассказывал о своей победе Джулиану, но Джулиан мог назвать даже дату, когда именно это произошло.
Конец этого романа стал настоящим ударом для Пенелопы. Она успела привязаться к своему любовнику, но неожиданно узнала о его предательстве. Это известие потрясло ее.
– Так что, мистер Хэмптон, – закончила она свой рассказ, – я полагаю, теперь вы видите и сами, почему я поначалу предпочла остаться в Неаполе. Погода, интересное общество, обстановка.
Ни в одной женщине Джулиан еще не встречал столько открытости и естественности. В последнее время они с Джулианом были уже не столь близкими друзьями, как в былые годы, но это не привносило холода в ее мягкую, дружескую манеру.
Лицо Пенелопы было таким же открытым, как и раньше. Оно казалось округлым, даже, пожалуй, немного полноватым, но широкие скулы делала этот недостаток почти незаметным. Черные как ночь волосы приятно контрастировали с небесно-голубыми глазами.
– Не тяжело было прощаться с Неаполем? – спросил он. – Ведь уезжая, я думаю, вы понимали, что это навсегда.
–Да, мне было тяжело принять это решение. Но, как я уже сказала, иного выхода я просто не вижу.
– А вы не подумывали о том, чтобы вообще остаться там жить?
Пенелопа пожала плечами:
–Разумеется, я прикидывала в уме те или иные варианты. Но я все равно так или иначе собиралась вернуться в Англию до зимы. У меня есть здесь несколько дел, которые я должна закончить.
Джулиан не стал интересоваться, что именно за дела, но он не смог удержаться от следующего вопроса, чувствовал, что просто не в силах его не задать:
– И у вас совсем не осталось в Неаполе друзей, о разлуке с которыми вы жалеете?
Пенелопа, разумеется, поняла, каких друзей он имеет в виду. Стараясь, чтобы голос ее звучал безразлично, словно речь идет о какой-нибудь совершенно обыденной вещи, Пенелопа произнесла:
– Я никогда больше не стану сильно переживать о разлуке с мужчиной, мистер Хэмптон.
В этот момент в дверях показался Баткин. Всего на несколько мгновений он задержался, кинув на хозяина молчаливый взгляд, и снова удалился.
– Ваша комната готова, графиня. – Джулиан поднялся сам и помог подняться Пенелопе. – С вашего позволения, я провожу вас.
– Спасибо, мистер Хэмптон, я действительно предпочла бы, чтобы это сделали вы. Ваш дворецкий, кажется, не очень рад моему появлению в этом доме.
– Не обращайте на него внимания. И не думайте, что он воспринимает ваше появление как-нибудь не так. И он, и миссис Таттл знают, что вы мой хороший друг и пришли ко мне потому, что у вас какие-то проблемы.
Широкая юбка изумрудно-зеленого платья Пенелопы грациозно обрисовывала ее ноги при каждом шаге, когда она поднималась по лестнице в сопровождении Джулиана. Джулиан заметил, что платье это удивительно ей идет. Узкий корсет, заниженная талия и широкие рукава подчеркивали достоинства ее фигуры. Накинутая на плечи шаль скрывала очертания груди, но пылкое мужское воображение живо дорисовало Джулиану скрытые детали.
Взгляд Пенелопы скользнул по обстановке жилища Джулиана, пытаясь уловить самые мельчайшие подробности.
– Какой, однако же, огромный у вас дом, мистер Хэмптон! – проговорила она. – Признаться, мы все были удивлены, когда вы вдруг переехали сюда!
– Что здесь удивительного? – пожал он плечами. – Дом на площади Рассел – это весьма удобно для человека, которому по долгу службы часто приходится бывать в лондонском Сита!
Темные пряди волос Пенелопы, выбившись из-под шляпки, оттенили ее лицо, немного уставшее от недавнего путешествия и пережитых волнений, но все равно прекрасное.
– С таким домом, – проговорила она, – я полагаю, вам самый резон жениться и иметь семью!
– Вы говорите точь-в-точь как леди Леклер, графиня! – улыбнулся он.
Пенелопа рассмеялась. Джулиану нравился ее смех еще с тех пор, как они были почти детьми. На минуту она показалась ему прежней Пенелопой, словно и не было всех этих лет тревог и волнений.
– Бьянка, я думаю, занята тем же и подыскивает вам жену? – усмехнулась она.
– Вы угадали. Она еще больше не дает мне покоя с того момента, как женился ваш брат Данте. Видимо, она решила, что раз уж Данте нашел себе жену, то нет на свете такого мужчины, которому нельзя было бы подобрать супругу. Так что борьба за меня продолжается.
– Она ведет эту борьбу в одиночку?
– Что вы! У нее, можно сказать, целая толпа помощниц: и герцогиня Эвердон, и миссис Сент-Джон. Сама жена Данте, полагаю, не участвует в их играх лишь потому, что сейчас ей не до них – она ждет ребенка.
– Бедняга! – усмехнулась она. – В смысле вы бедняга, а не жена Данте. Нелегко вам, должно быть, приходится, если на вас ополчилась подобная армия – и София, и Диана. Хотя я и сама, возможно, присоединилась бы к этой армии, если бы думала остаться здесь. Благодарите Бога, мистер Хэмптон, что я собираюсь уехать в Америку. Если бы за дело взялась я, то, уж поверьте, недолго вам пришлось бы ходить в холостяках!
– Ну, это мы еще посмотрим, кто кого. Впрочем, если бы я вдруг действительно надумал жениться, то, возможно, был бы не против, если бы спутницу жизни подобрали мне вы. Вашему вкусу, графиня, я вполне доверяю.
Пенелопа задержалась на ступеньке, обернувшись к нему.
– В самом деле? – удивилась она. – Вы так высоко цените мое мнение?
– Я не шучу, графиня.
– Рада это слышать, Джулиан!
«Джулиан»... Давно уже она не обращалась к нему по имени. Целую вечность...
Сам же он отлично помнил тот день, когда из Джулиана вдруг превратился для Пенелопы в мистера Хэмптона. Это был тот день, когда она впервые обратилась к нему за советом по поводу графа. Может быть, в той ситуации это было и естественно. Графиня предупреждала, что между ними может быть только официальное, формальное общение. Выслушав тогда ее просьбу, Джулиан вдруг с горечью осознал, что вряд ли теперь уже Пенелопа когда-нибудь снова будет обращаться к нему в прежней неформальной манере.
Джулиан отвел Пенелопу в спальню на третьем этаже. Опочивальня самого хозяина дома находилась там же, но в другом конце коридора. Та спальня, которую он предложил гостье, была не лучшей в доме. О том, чтобы разместить ее в лучшей, примыкающей к его собственной, в которой, как он думает, ни одна женщина никогда не поселится в качестве хозяйки этого полупустого дома, разумеется, не могло быть и речи.
Джулиан сделал шаг в сторону, чтобы пропустить даму вперед, но Пенелопа задержалась на пороге.
– Желтый, белый, зеленый... – проговорила она, оглядывая комнату. – Похоже на сад, полный нарциссов!
Когда Джулиан приказывал Баткину убрать эту спальню для гостьи, ему легко было ее «оформить», ведь вкус Пенелопы он знал хорошо.
Пенелопа с восхищением оглядывала резную мебель из сливового дерева.
– Ох, – проговорила она, заметив лежавшую на кровати, ночную рубашку. – Я полагаю, вашему дворецкому явно пришлось побеспокоить экономку, чтобы она подыскала мне какую-нибудь одежонку на ночь. А вы еще уверяли меня, что я не доставлю вашим слугам никаких хлопот.
– Не стесняйтесь, графиня! – улыбнулся он. – Мои слуги почтут за честь услужить вам. Я уже послал Баткина в гостиницу за вашими вещами. Можете не беспокоиться, мэм, он сумеет все сделать так, что об этом никому не будет известно.
В ясных голубых глазах Пенелопы читалась некая тревога. Джулиану хотелось найти какие-то слова, чтобы утешить ее, но, не находя их, он молча стоял в дверях.
– Спасибо за радушный прием, мистер Хэмптон, – проговорила она. – Вы очень любезны! Я доставила вам столько хлопот.
– Ну что вы, – улыбнулся он, – право же, не стоит.
Джулиан улыбнулся еще раз, мысленно. Обманывать Пенелопу он, может быть, и мог, но не будет же он обманывать себя! Конечно, его помощь гостье не бескорыстна. Даже если Пенелопа проведет в его доме всего одну ночь, для него этот дом навсегда сохранит ее запах, а все вокруг будет вечно хранить ее голос, ее смех... Джулиан знал, что позволить Пенелопе остаться в его доме хотя бы на одну ночь будет для него искушением, побороть которое ему вряд ли удастся.
– Представляю себе, – словно прочитав его мысли, усмехнулась она, – какой будет скандал, если кому-нибудь, не дай Бог, станет известно, что я провела ночь в вашем доме!
–Ну, скандал будет не такой уж и большой. Думаю, не больше, чем после того случая с рыбацкой лодкой.
Лицо и шея Пенелопы порозовели. Она брезгливо поморщилась.
– Так-так-так! – проговорила она. – Стало быть, вам уже известно об этом?
– Как видите, да. Несмотря на то, что офицеры на судне, спасшем вас, хранили молчание, как истинные джентльмены, кое-кто из матросов оказался не столь щепетилен...
– И теперь об этом судачит вся Англия?! Очень мило.
– Ну, не знаю, как насчет всей Англии, но, если об этом стало известно мне, полагаю, что пол-Англии как минимум.
– Так вот, – нахмурилась она, – я не знаю, о чем вам рассказывали и кто, мистер Хэмптон. Но если мне вы все-таки верите больше, чем всем этим сплетникам, то знайте: я лично себя виноватой не считаю. Мы пали жертвой коварства. Могли ли мы знать, что этот лодочник вдруг отчалит со всей нашей одеждой, очевидно, прельстившись ею, и оставит нас почти в чем мать родила?
Дальнейшие подробности Джулиан уточнять не стал, но версия, которую слышал он сам, практически совпадала с той, что сейчас рассказала Пенелопа: отвезя женщин в некий уединенный грот, где они хотели искупаться, лодочник отплыл с их одеждой.
Пен вышла из пенных волн, блистая
