негодяй, то тем более из-за вас я не буду менять свои планы.
Проигнорировав угрозу, Стефан с хмурым видом отошел в сторону.
Эйдриан сошел с помоста со своей ношей на руках. От движения красный шелк сполз, открывая грудь. Ничего не скажешь, очень красивая грудь. Он вынес герцогиню из сераля, стараясь, насколько возможно, сохранять достоинство.
Старый дворецкий прошмыгнул в коридор. Эйдриан окликнул его:
— Ваше имя?
— Чарлз, сэр. Герцогиня настаивает, чтобы мы все обращались друг к другу по имени. Боюсь, французское влияние, сэр.
Так, значит, герцогиня приветствует фривольное равноправие во взглядах? Что ж, не очень приятная новость, подумал Эйдриан и обратился к слуге:
— Кроме вас, в доме есть еще английские слуги?
— Ее горничная Дженни. Остальные — французы, и еще несколько из Польши, Австрии и Богемии пасутся здесь день и ночь. Но они присутствуют, чтобы обслуживать своих господ, которые, как часто бывает, превращаются в постоянных гостей.
— И сколько же постоянных гостей?
— В данный момент четверо.
— Все мужчины?
Чарлз залился краской от подбородка до лысины и кивнул:
— Богема, сэр. Художники, поэты и так далее… Они известны в городе как кружок мисс Роли. Все они отличаются высокой чувствительностью. Миледи — известная покровительница нового романтического направления в искусстве. — Он с любовью посмотрел на свою госпожу — ее голова болталась, как у тряпичной куклы, — и деликатным движением прикрыл шелком грудь. — Смею заметить, что ее теперешнее поведение так не похоже на нее. С тех пор как она узнала о смерти отца, она сама не своя.
— Сильные переживания?
— Не то слово, сэр. Герцог не испытывал любви к дочери. Вот почему мы здесь. Но новость плохо подействовала на нее, она поняла, что больше не сможет скрываться.
Они подошли к парадной лестнице.
— Покажите мне ее покои, Чарлз, и позовите Дженни и еще двух других женщин, которым вы доверяете. Потом я дам вам инструкции, касающиеся сборов. Герцогиня покидает Париж. Если у вас есть сомнения относительно моего права осуществить ее отъезд, пока она не в себе, мне следует сказать вам, что я действую в согласии с волей короля Вильгельма. У меня при себе письмо, в котором он настаивает на ее незамедлительном возвращении домой.
— Король! — Чарлз переваривал новость, пока они шли к лестничной площадке. — Но я не думаю, что смогу так быстро организовать отъезд.
— Если вам нужно время, чтобы запереть дом, то вы останетесь и займетесь им. Герцогиня уедет со мной без промедления.
— Боюсь, что она не согласится.
Эйдриан не имел ни малейшего намерения позволить Софии Роли помешать выполнению возложенной на него миссии. Чарлз провел его по коридору, и они остановились у большой двойной двери. На зов Чарлза явились три горничные и занялись своей госпожой.
— Что ее держит здесь, Чарлз? Если причина в Стефане, я улажу ее.
— Я не имел в виду польского поэта. Животные, сэр. Она никогда не уедет без них.
— Не вижу проблемы. Мы возьмем их с собой. Я умею ладить с собаками.
Чарлз повернул дверную ручку.
— Если бы только собаки, сэр…
Эйдриан вошел и остановился как вкопанный. Множество глаз уставилось на него из разных концов комнаты.
Он только что покинул гарем, чтобы очутиться в зверинце.
«Если бы только собаки», — сказал Чарлз.
Эйдриан окинул взглядом роскошную гостиную. Яркие птички прекратили пищать, но маленькая обезьянка все еще проявляла признаки раздражения, потому что ее хозяйка не удосужилась открыть клетку. В одном стеклянном аквариуме проживала рептилия странного вида, две крупные змеи ползали в другом. Под окном растянулся пушистый оцелот. Какие-то глухие удары в смежной гостиной свидетельствовали, что и там есть животные.
И разумеется, собаки. Три мастифа с задумчивым взглядом темных глаз. Они выстроились перед камином, как солдаты, и целеустремленно поглядывали на шею Эйдриана. Женские пронзительные крики доносились из туалетной комнаты, заставляя их насторожиться.
— Крупные животные обитают в загородном доме, — объяснил Чарлз. — Один дом едва ли может вместить жирафа и льва, да еще здесь, в городе, не правда ли?
— Конечно. Я тоже поместил однажды в доме жирафа и льва, так они разнесли мою библиотеку. — Эйдриан опустился в кресло между мастифами.
Крики послышались снова. Они означали, что три служанки пытались справиться с герцогиней. К счастью, половину из ее воплей он понимал, поэтому знал, что происходит.
Слава Богу, она не запомнит, как ее приводили в чувство. Дженни не в счет, а две служанки-француженки тем более. Они не могли поднять герцогиню, чтобы отнести ее в ванную, поэтому попросили его помочь.
Стараясь соблюсти деликатность, он опустил ее в воду прямо в одеянии. Намокший шелк подчеркивал малейший изгиб тела, словно вторая кожа, и вид ее был куда эротичнее, нежели если бы она оставалась голой. Но увы, герцогиня оказалась настолько пьяна и неприглядна, что свела на нет его сексуальную реакцию. Она медленно приходила в себя, осознавая ситуацию, и затем пробудилась окончательно.
Ее мутило. И будет выворачивать всю ночь.
Эйдриан вновь сел в кресло. Два мастифа покорно устроились у его ног, но третий отказался сдвинуться с места. Эйдриан пытался отделаться от мыслей, которые упорно лезли ему в голову. В его воображении возникали то намокший красный шелк, то обнаженная грудь.
Время от времени доносился сердитый голос герцогини. Она угрожала уволить всех и каждого. Чарлз бросил вопросительный взгляд на Эйдриана.
— Можете идти. Вы знаете, что делать, — распорядился тот.
Третий пес подошел, поджав хвост. Эйдриан снисходительно выслушал дружеское сопение, затем жестом приказал животному лечь. Налив себе вина, он вытянул ноги и приготовился ждать.
Глава 2
Сжав виски руками, София медленно покачивала головой из стороны в сторону. О Господи, за что ей такая мука, ведь она выпила всего лишь на пару бокалов больше, чем обычно!
— Он все еще здесь?
Дженни со скрипом отворила дверь и высунула нос.
— Да, сидит у камина, словно у себя дома.
София жестом приказала двум другим горничным, которые вытирали воду около ванны, удалиться.
— А теперь можете идти спать. Остальное подождет до утра.
Лизетт и Линетт выскользнули за дверь. И София успела разглядеть мужчину, сидящего в окружении ее собак.
Эйдриан Берчард. Она знала Берчардов. Рэндалл Берчард, граф Динкастер, был другом ее отца.
Единственное, что она знала о сидящем сейчас у нее Берчарде, — то, что рассказала ей Дженни. Оказывается, он прибыл сюда по поручению короля и должен привезти ее в Англию.
— Отошли его. Пусть уходит.
— Не думаю, что он согласится. Он предупредил, что останется здесь, пока вы не соизволите переговорить с ним.
София оттолкнула Дженни в сторону и сама просунула нос в щелку. Эйдриан Берчард пил ее вино, сидел около ее камина и чесал ее Юри за ухом. Он выглядел довольно живописно с темными спутанными волосами, черными глазами и в черном вечернем костюме. Многие женщины не возражали бы, если бы обнаружили его в своих покоях.
Он обладал неотразимой внешностью, которая волновала ее, несмотря на ее болезненное состояние. Более того, он производил впечатление какого-то авантюриста, в нем заключалось нечто загадочное. Оно привлекало и тревожило. Покрой его одежды и то, как он свободно расположился в чужом доме, выдавали в нем английского аристократа. В нем явно ощущалось воспитание, которое невозможно подделать. Но его лицо… заставляло усомниться в его английском происхождении.
Он не похож на светловолосого графа Динкастера. У него густые волнистые черные волосы и очень темные глаза, глубоко сидящие и формой напоминавшие те, что встречаются у уроженцев Средиземноморья. Их контраст с его светлой кожей казался неестественным. В уголках четко очерченного рта пролегали жесткие складки, придававшие его лицу некоторую жестокость.
Она не могла отделаться от впечатления, что если он наденет другое платье, изменит манеру поведения и добавит несколько психологических деталей, то больше станет походить на испанского гранда, чем Стефан на польского принца.
Но если Стефан и мог не быть принцем, он все равно оставался поляком в отличие от Эйдриана Берчарда.
Чем больше она разглядывала его, тем больше он пробуждал в ней неприятные воспоминания. Она старалась отбросить в сторону темные тучки, которые сопровождали события прошедшей ночи. Ей крайне неприятно сознавать, что она провела несколько часов собственной жизни, абсолютно не помня происходящего с ней.
Держа в руках корсет, Дженни обратилась к хозяйке:
— Вы в состоянии одеться сейчас, миледи?
— Я не имею ни малейшего желания одеваться специально для него. Достань фиолетовый пеньюар, как-нибудь уложи волосы и набрось шаль мне на плечи. Думаю, вполне достаточно. Если он будет шокирован, мне все равно.
— Не думаю, что вы можете шокировать его, — проговорила Дженни, пряча улыбку и открывая дверцы гардероба. — После того, что он уже видел, смешно, если бы он смутился от вашего абсолютно приличного пеньюара.
— Что ты можешь сказать о нем, Дженни? Горничная бросила взгляд на дверь.
— О, миледи, он, бесспорно, производит впечатление! Мистер Берчард не такой страшный, как его отец, но в нем есть что-то такое, что позволяет довериться ему. В нем есть уверенность, что все
