– Вы усвоили мужские амбиции, но не избавились от женских обязанностей. Не придется ли от чего-то отказаться? И я думаю, что это будут прежде всего развлечения, сибаритствование в «Санктуари», редкие мгновения чудесного, здорового эгоизма. Вы можете сидеть за рулем БМВ, но сдается мне, вы все равно рабы. Я не хотел бы раскачивать лодку, но, с моей точки зрения, работающая мать – это как новичок среди шулеров!
– Так вы согласны, что «Фемина» вводит в заблуждение своих читателей? – Голос Оливии звенел, как кусочек льда в очень сухом мартини.
– Да, фактически согласен.
Глупенький, глупенький мальчишечка. Он подавал себя Оливии на блюде с яблоком во рту и пучком зелени под хвостиком. Мел не могла дальше смотреть этот спектакль. Она не любила кровавые виды спорта.
– Фактически, – невозмутимо продолжал Гарт, – здесь может быть даже новая тенденция, которую еще никто не заметил. Возможно, что здесь перед нами возникает главная проблема девяностых годов. Знаете, меня всегда поражала, – он обворожительно улыбнулся группе молчащих женщин, – способность «Фемины» вовремя сменить курс. Вовремя увидеть, что стойки ворот передвинуты, и объявить, что это «Фемина» передвинула их. Видите ли, я верю, – он одарил Оливию еще более обворожительной улыбкой, – что и эту тему» Фемина» могла бы сделать своей.
Умно, подумала Мел. Соблазнить ее приоритетом в новой философии. Она затаила дыхание. Оливия медленно повернула голову к Гарту и улыбнулась улыбкой богомола, собирающегося позавтракать.
– Мне жаль, мистер Брук, но вы меня не убедили. Сегодняшняя женщина не закрепощена работой, она освобождена ею. А теперь нам пора двигаться дальше. Мы и так уже уделили этому предмету слишком много времени.
Через лес плеч Мел обменялась с Гартом понимающим взглядом. Возможно, что он ошибался, но тем не менее он был самым аппетитным куском из всех, попавших в ее поле зрения за последние месяцы.
Бритт Уильямс взглянула на часы и выругалась. Десять вечера, а работы еще, по крайней мере, на час. Свой собственный бизнес имеет тот недостаток, что если ты сама не сделаешь работу, то, черта лысого, за тебя это сделает кто-нибудь другой.
На мгновение она представила себе свою пустую квартиру. Обычно ее радовала мысль о собственном доме, где никто не выдавит вдруг пасту из середины тюбика и не разбросает где попало грязные носки. Но не сегодня. Ее плохое настроение было, наверное, от легкого похмелья, с которым она проснулась сегодня утром. В конце концов, если ей и нужны были доказательства правильности сделанного выбора – одиночество и карьера, – то Лиз вчера вечером дала их. Бритт ни капельки не завидовала ее образу жизни: для нее жизнь Лиз состояла только из того, чтобы отдавать, отдавать и отдавать. А Бритт, когда у нее был выбор, предпочитала брать, брать и брать. И если это означало, что вечером ее будет ждать пустая квартира, что ж, возможно, такова цена, которую надо заплатить. В конце концов секс – не проблема. Ты можешь достаточно легко получить его на конференциях и в деловых поездках, и притом безо всяких обязательств.
Она слегка поежилась, вспомнив уик-энд в Канне в прошлом месяце с итальянским кинорежиссером. Они не вылезали из постели тридцать шесть часов. Он оказался совершенно невероятным любовником и часами доводил ее до самой грани экстаза, прежде чем начал даже думать о себе. И когда он предложил ей таблетки амитала натрия, она была, честно говоря, шокирована. Но потом сказала себе: если ты не собираешься иметь серьезную связь, то, по крайней мере, можешь позволить себе приключение. И она должна была признать, что эффект был потрясающий. Когда они наконец выбрались из постели, он нежно поцеловал ее и записал ее телефон. Бритт была уверена, что он не позвонит. Тем не менее следующие три вечера она ждала у телефона. Ее не удивило, что он не позвонил. В конце концов никаких обязательств никто из них на себя не брал, и ее это устраивало. Устраивало, не правда ли?
Во всяком случае, когда она смотрела на цифры доходов компании, игра выглядела стоящей свеч. Четыре года назад ей пришла в голову мысль основать компанию, занимающуюся совместным производством видеофильмов, и тогда с трудом удалось наскрести 20 000 фунтов кредита. Сейчас их оборот достигал трех миллионов фунтов.
У Бритт Уильямс дела в порядке, слава Богу. На секунду она вспомнила свой родной городишко с его брошенными шахтами, с царящими повсюду тоской и запустением. Такое унылое место. Там даже не было следующего поколения! И это в нашем-то веке! Как отец с матерью могли оставаться там, она не понимала.
С такой же горечью она думала и о родителях. Как можно быть такими зашоренными! Они могли бы гордиться ею? О нет. Они все еще верили в свой социализм и в то, что они называли «незыблемыми ценностями рабочего класса». Они даже не стали выкупать свой принадлежащий муниципалитету дом из-за того, что считали это аморальным. Отец так презирает мир предпринимательства, что не может увидеть то хорошее, что принесло последнее десятилетие даже работягам вроде него. Он только и делает, что бубнит насчет безработицы и неравенства. Каждый раз, когда она приезжает домой, между ними возникают яростные стычки. Больше она туда не поедет. На черта ей этот убогий домишко, где все старо, дешево и ветхо?
Мысли Бритт перескочили на ее перестроенный из склада дом на Канари Уорф с потрясающим видом на доки. Отец ненавидел его. Как-то раз он заехал к ней по дороге на конференцию шахтеров и был вне себя от гнева на этих яппи,[11] которые превратили старые доки в район набережных и винных кабачков. Больше он не был у нее ни разу.
Бритт собрала свои бумаги. Как-то сразу поняла, что сегодня работаться не будет. В офисе уже никого не было, она заперла его и спустилась в подземный гараж, где ее ждал красный «порше каррера», сверкающий символ успеха, который она могла себе позволить, потому что дела ее компании шли хорошо. Бритт любовно погладила его и подумала, что она, наверное, единственная владелица «порше», отец которой стыдится этого.
Ее родители были бы, вероятно, счастливее, если бы она вышла замуж за какого-нибудь местного слесаря и нарожала бы троих вопящих детей. Ну нет, она не собирается делать этого. Ни сейчас, ни потом. Замужеством ее не соблазнишь. Достаточно посмотреть на Лиз, которая изливает душу Стеффи Уилсон, а Дэвиду даже не заикается про свои сомнения. А она-то думала, что они говорят друг другу все. Нет, есть только один человек, на которого ты можешь положиться всецело: это ты сама.
Хотя было уже поздно, она откинула назад крышу и впустила в машину летнюю ночь. От своего офиса она слышала уличного флейтиста из Сохо, игравшего «Маркитантку» на ступенях церкви Святой Анны, а дальше по Шафтсбери-авеню – саксофониста, отбивавшего ногой такт под аккомпанемент огромного свингующего оркестра, звучавшего из переносного магнитофона. Вместе со звуками в машину ворвались запахи: из китайских лавчонок, от торговцев горячими сосисками. Эта экзотическая смесь, это ощущение полноты и странности жизни делали Лондон таким необычным местом, что Бритт казалось – она находится не в трехстах, а в трех тысячах миль от своих родных мест. Поездка по городу была такой чудесной, что она вдруг почувствовала себя одиноко. На тротуарах возле пабов толпился народ, и каждая такая группа людей выглядела как собравшиеся на вечеринку, на которую ее не пригласили. Именно таким вечером Бритт впервые встретилась с Дэвидом на пикнике. Они были единственными северянами среди этих заносчивых выпускников Итона и их развязных подруг, и потянулись друг к другу, еще даже не будучи представленными. Потом стащили бутылку шампанского и уединились на плоскодонке посреди Черуэлла. Следующие два месяца были для нее самыми счастливыми за все три года в Оксфорде – пока он не сказал ей, что должен налечь на занятия, но Бритт знала, что это только вежливый способ отделаться от нее.
По мере того как она ехала на восток, улицы становились пустыннее, и она поймала себя на мысли, что размышляет о том, как все это выглядело тогда для Дэвида. Для Дэвида, который похож на нее гораздо больше, чем на Лиз. Бритт никогда не могла понять, почему он предпочел Лиз ей.
Бедный Дэвид, если слухи не врут, то он хотя и не потерял контроля над ситуацией, то уж ночами наверняка не спит. А сейчас у него еще должна болеть голова о том, что Лиз затеяла всю эту историю и поставила под удар свою работу. И это тогда, когда ему самому приходится вертеться ужом на сковородке. Лиз, наверное, слишком поглощена своей работой и своими детьми и не замечает, что положение Дэвида стало весьма неуютным. Вот в чем проблема совмещения карьеры и детей: у тебя нет времени и сил думать о своем партнере. А в данный момент Дэвид нуждается в ободрении и поддержке не меньше, наверное, чем
