Иметь все

– О, с «Женской силой» все прекрасно. Просто пре красно.

Слишком занятая своими проблемами, Лиз не заметила перемены в тоне подруги.

Правда, хотя Джинни и не сказала этого, заключалась в том, что с «Женской силой» прекрасного ничего не было. Три недели назад она сняла в Льюисе небольшой офис на втором этаже, над магазином электротоваров на Хай-стрит, и стала ждать, что будет дальше. А дальше ничего не было, только тишина, и неопытная в бизнесе Джинни не знала, что же ей делать. Было бы гораздо лучше, если бы у нее был партнер, совладелец этого бизнеса, который мог бы подбадривать ее в моменты вроде теперешнего.

И все же ее идея была прекрасна, ей все это говорили. Не было недостатка в женщинах, которые хотели бы вернуться на работу на неполный рабочий день и просто горели желанием, чтобы «Женская сила» нашла им такую работу. Дело было только в том, что Джинни пока не удавалось отыскать нанимателей, готовых взять их. Но ведь нельзя, убеждала она себя, рассчитывать на мгновенный успех. Для налаживания дела нужно время, вот и все.

– Дэвид?

– Ммм? – Дэвид открыл глаза и вопросительно посмотрел на Бритт.

– О чем ты думаешь?

Ну вот. Вот вопрос, который раньше или позже каждая женщина задает каждому мужчине после акта любви. И девять мужчин из десяти в ответ лгут. Обычно мужчина думает: «Интересно, как скоро я смогу выкатиться отсюда?», вне зависимости от того, любовь ли это на одну ночь или позади десять лет брака.

Когда он переселился сюда две недели назад, у него было смутное ощущение, что на самом деле она этого не хотела. Но это было до того момента, как они занялись любовью. С тех пор они занимались ею постоянно. В постели. На полу. На изготовленной по особому заказу софе. На ней чаще всего. Они даже воспроизвели сцену, которую он нашел неубедительной в фильме «Роковое влечение», и проделали это на сливном бачке. Все было чудесно. Чудесно знать, что в глазах Бритт не будет даже мимолетного колебания, этакого молниеносного компьютерного поиска повода для отказа и едва скрываемого облегчения, когда этот повод принимают. Бритт нравился секс. Она просто обожала его. Лиз как-то сказала, что у Бритт мужской образ мыслей, а ее отношение к сексу уж точно было чисто мужским – как можно больше и как можно чаще.

Так в чем же дело? Почему вдруг оказалось, что именно он ищет повода для отказа? Он просто больше не знает, что ему нужно. Ему была нужна Бритт и ее страсть к нему. Его самолюбие требовало, чтобы женщина, с которой он живет, желала его не меньше, чем он желает ее. Но ему так недостает его семьи. Он даже не подозревал, как много для него значит быть отцом, чувствовать охватывающее весь дом возбуждение, когда он открывает входную дверь, слышать радость в тоненьком голоске Дейзи, верещащей: «Па-а-почка!», когда он каждое утро вытаскивает ее из кроватки. И вот, возможно, самое большое для него открытие. Открытие, что именно его семья дает ему чувство его безопасности.

Бритт лежала, завернутая в плотно облегающую ее стройное, тренированное тело тонкую белую простыню – четкие линии простыней и пледов она предпочитала бесформенным нагромождениям пуховых одеял – и пристально смотрела на Дэвида. Она знала, что борьба не кончена, что выигран только один раунд. Знала, что для полной победы должна досконально изучить сложную натуру Дэвида. Лиз это не удалось, поэтому она и потеряла его. И Бритт казалось, что она уже нашла к нему ключ: его неуверенность.

Внешне напористый и сильный, он мог процветать в мире, требующем нервного напряжения и постоянной готовности сражаться, но в темных неспокойных глубинах подсознания нуждался в поддержке. Подобно многим мужчинам, он желал близости со своей матерью. Не буквально, конечно, однако ему нужен был не просто секс, но нечто ублажающее и ласкающее его самую чувствительную часть: его эго. Лиз не увидела этого, и здесь была ее самая большая ошибка. И эту ошибку Бритт не собиралась повторять. Но сейчас ее задача – оторвать его мысли от прошлого и добиться, чтобы он начал получать удовольствие от настоящего.

Медленными легкими движениями пальцев она начала поглаживать у него между ногами до тех пор, пока не почувствовала, как он повернулся к ней. Потом пробежалась языком снизу вверх по его животу, быстрыми движениями пальцев касаясь члена. Когда тот от удовольствия ожил и потянулся к ее рту, она заставила его подождать еще немного, нежно дуя на яички и проводя пальцем вверх между половинками зада, пока Дэвид не изогнулся дугой и не притянул ее резко к себе. Тогда она взяла его член в рот.

Облизывая его и вбирая в себя с каждым движением все глубже, она не сводила глаз с лица Дэвида и видела, что, по крайней мере, теперь любая мысль о Лиз и детях вытеснена из его головы волной невыразимого, всепоглощающего наслаждения.

Лежа в постели, Лиз протянула руку к маленькому решетчатому окну, открыла его и посмотрела в сторону моря на Даунс. Сегодня еще один чудесный день. Погода явно была на ее стороне, и она предпочитала видеть в этом добрый знак, подтверждение того, что она правильно поступила, перебравшись сюда, – хоть и знала при этом, что любой нормальный человек посмеялся бы над ее суеверием. Просто ей были нужны все добрые предзнаменования, которые она могла собрать.

Из соседней комнаты доносились крики и смех Джейми и Дейзи. Джейми наверняка уже забрался в кровать сестренки, и они прыгали там, причем каждый прыжок вызывал у них приступ неудержимого смеха. Слава Богу, они, кажется, освоились. Конечно, все время спрашивают о Дэвиде и хотят знать, когда он приедет их навестить. Она не знает, что им отвечать, не знает, надо ли что-нибудь сделать для того, чтобы он приехал повидать их. Сейчас ей просто хочется быть здесь с ними одной и на безопасном расстоянии от мучительной боли, которую она пытается оставить в прошлом.

Снова посмотрев в окно, Лиз упрекнула себя. Как можно пребывать здесь в подавленном настроении? Покоя здешних мест хватило бы на десяток курортов. И само отсутствие примет времени, сама жизнь, почти не меняющаяся из поколения в поколение, странным образом действовали успокаивающе. Что ее маленькие заботы перед неизменностью этой деревушки, стоящей здесь уже многие сотни лет?

Почувствовав внезапный прилив энергии, Лиз вскочила с постели, облачилась в оранжевый комбинезон – какое счастье, что тут никому нет дела до того, как она одета! – и вытащила Дейзи из ее кроватки. Потом сбежала вниз с Джейми, преследующим ее по пятам, распахнула входную дверь и подперла ее стопором в виде раскрашенного гуся, так что косые лучи утреннего ноябрьского солнца ворвались в гостиную. Было совсем не холодно. Ее самая любимая погода: ясная и солнечная со слабым намеком на осень, погода для хлопчатобумажной спортивной рубашки по утрам и, может быть, шерстяного джемпера вечером. Они все постояли на крыльце, наблюдая за пешеходом, поднимавшимся на Южный Дауне по дороге, которая вилась по холму напротив их коттеджа. Пешеход обернулся и помахал им рукой, счастливый, словно он, подобно ей, был беглецом из города. Она помахала ему в ответ и отнесла Дейзи в ее креслице.

– Прекрасно. Что ты хочешь на завтрак, Джейми? – Джейми обследовал батарею коробок с хлопьями над холодильником.

– «Коко Попс».

– У нас больше нет «Коко Попс», дорогой, да они и вредны для тебя. Слишком много сахара.

На мгновение Джейми был озадачен. Он уже прекрасно понял, как извлекать выгоду из материнского чувства вины, получая всякие запретные удовольствия. Но сегодня это не сработало.

– Тогда «Корнфлекс».

– У нас их тоже нет, милый.

– А бабушка посыпает «Корнфлекс» сахаром! – Он рассмеялся над абсурдностью этого обстоятельства.

– У нас есть хлопья из отрубей, «Витабикс» и «Шреддис».

– Я хочу немного «Шреддис», немного «Витабикс» и самую капелюшечку хлопьев из отрубей…

– Джейми…

– …и еще немного банана сверху. Только половинку. – Он посмотрел на сестренку, которая в этот момент была занята тем, что поливала соком свою пижаму.

– Вторую половину пусть возьмет Дейзи, – добавил он великодушно.

Лиз сосчитала до трех и дала ему тарелку с хлопьями «Шреддис» без банана.

Для Джейми это было равносильно объявлению войны. Он бросился на пол и что было силы завопил,