Тасконки попытались встать, однако наемники их удержали.
– Кто ты такой, чтобы здесь распоряжаться? – процедил сквозь зубы рыжеволосый мерзавец. – Мне плевать, сколько времени вы провели на Тасконе. Я никому не подчиняюсь.
– Придется снова объяснять, – обнажив клинок, улыбнулся Тино.
– Ну, как хочешь... – зло проговорил Оливер, отпуская женщину.
Ростом гигант превосходил японца почти на две головы. В лучах Сириуса, пробивающихся через окна барака, сверкнуло лезвие его длинного меча. Сделав шаг вперед, Канн неожиданно атаковал Аято.
Удар сверху был страшен, но самурай внимательно следил за врагом. Тино отпрянул в сторону, и клинок, разрезав воздух, вонзился острием в пол. Наемник невольно наклонился, и в этот же миг японец ткнул основанием рукояти Оливера в лицо. Из губы потекла струйка крови. Отступив назад, Аято провернул меч и довольно заметил:
– Это первый урок. Дальше будет гораздо интереснее...
– Хочешь вывести меня из равновесия, – усмехнулся воин. – Не получится.
Самурай в ответ лишь пожал плечами. Постепенно земляне образовали вокруг сражающихся плотное кольцо. В помещение царило гробовое молчание. Кто выйдет победителем их схватки, люди не знали, а потому поддерживать кого-либо было рискованно.
Звон клинков участился. Канн неплохо владел оружием, часто использовал разнообразные приемы. Он едва не прижал Тино к кроватям. Японец в очередной раз увернулся, и меч разрубил металлическую дужку.
Широкий проход позволял Аято постоянно маневрировать. Пару раз самурай слегка задевал лезвием правую руку противника, однако порезы ничуть не смущали Оливера.
Олесь прекрасно видел, что Тино давно мог закончить поединок, но товарищ ждал более подходящего момента. Японец отступал к дальней стене, и тут русич заметил в руках Шабула кинжал. Мерзавец хотел ударить Аято в спину. Законы чести для него – пустой звук...
К счастью, Храбров находился довольно близко. Не раздумывая, юноша носком ботинка выбил оружие и тут же въехал кулаком в челюсть. Землянин не удержался на ногах и рухнул на постель.
– Сволочь! – прорычал наемник, выплевывая окровавленный зуб.
Он попытался подняться, но острие клинка находилось уже у его горла.
Два товарища Шабула схватились за мечи, но Жак отрезал им путь. Атаковать француза воины побоялись. Между тем, поединок, как показалось многим, приближался к логическому завершению. Атаки Канна становились все опаснее. Резкий выпад – и лезвие, просвистев над головой самурая, процарапало пластиковую стену.
– Стоять! – громко крикнул Тино.
К удивлению зрителей, рыжеволосый гигант мгновенно замер. Меч застыл в воздухе. Глядя в глаза японца, Оливер прошептал:
– Ты не успеешь.
– Мой клинок столь остр, что разрезает падающий платок. Я не только лишу тебя мужского достоинств, но и вспорю брюхо. Один неверный шаг, и...
Только сейчас земляне обратили внимание, где находится оружие Аято. Клинок самурая касался паха противника. Очень медленно Тино поднял его, и ткань тотчас разошлась. Теперь у Канна не оставалось выбора.
– Брось меч! – приказал японец.
Клинок звякнул о каменный пол. Выдержав паузу, Аято произнес:
– Слушай меня внимательно и запоминай каждое слово. В этом мире, пока мы живы, никогда не будет царствовать культ силы. Здесь все равны. Хочешь иметь женщину, заполучи ее сам. Выполнять распоряжения десятников вы обязаны. Таков закон войны. За неподчинение во время боевых действий – смерть! Попытаешься с кем-нибудь свести счеты, я обеспечу тебе прямую дорогу в ад. Моя речь понятна?
– Да, – с ненавистью прорычал наемник.
– А теперь, марш на тренировочную площадку! – скомандовал Тино. Десять кругов бегом. Вы чересчур расслабились в последние дни. Пора набирать форму.
Японец убрал оружие, и Оливер поспешно отступил. Несколько секунд он размышлял над сложившейся ситуацией. Не схватиться ли снова за меч? Недоумок Шабул так бы и поступил, но Канн был гораздо хитрее и опытнее. Перед ним стоял очень опасный враг. Второго шанса Аято не даст. Риск явно не оправдан. Воин решил подчиниться. Повернувшись к своим товарищам, гигант раздраженно прохрипел:
– Чего расселись? За мной! Я наматывать круги один не собираюсь.
Земляне взревели от восторга. Четверку наглецов провожал свист, смех, хлопки в ладоши. Справедливость в лагере восторжествовала.
Прикрывая обнаженную грудь, оливийка бросилась к Меллони. Самурай подошел ко второй женщине и с горечью сказал:
– Мне очень жаль... Хуан погиб в бою. Можешь остаться здесь, можешь вернуться домой.
Низко опустив голову, тасконка зарыдала. Прекрасно осознавая, что мужья-невольники постоянно ходят по краю жизни и смерти, юные девушки все же надеялись на лучший исход...
Успокаивать вдову Тино не стал. Полковник Олджон наверняка в ярости от медлительности проводников. Пора удовлетворить его желание лично лицезреть наемников.
Друзья покинули барак и направились к выходу из лагеря. Обливаясь потом, группа Оливера бежала к каменной стене. Им предстояло преодолеть около четырех километров. Под палящими лучами Сириуса это нелегкое испытание.
Миновав охрану, земляне повернули к штабу. Космодром действительно напоминал разворошенный муравейник. Крики офицеров, суета солдат, рев двигателей машин. Создавалось впечатление, что даже ремонт челнока отошел на второй план, хотя кораблю дня через два стартовать. На наемников никто внимания не обращал. Воинов пропустили в здание беспрепятственно. Блонд скорчил ехидную гримасу и проговорил:
– Рад вас видеть в добром здравии. Разведчики вчера выглядели не блестяще.
– Им еще повезло, – вымолвил русич. – Не желаете как-нибудь с нами сходить в рейд?
– Слишком много дел, – поспешно ответил аланец, не поняв иронии. – Да и командующий не отпустит.
– Жаль, – усмехнулся Олесь, входя в зал совещаний.
Он был заполнен офицерами. Судя по погонам и нашивкам, кроме Олджона и Коргейна, в помещении присутствовали командиры полков и батальонов. Десантники внимательно изучали огромную карту. Храбров сразу заметил красный кружочек вокруг Корвила. Свежие пометки указывали на то, что Аштон лег спать далеко за полночь. В отличие от землян, лейтенант не мог послать полковника ко всем чертям.
– Наконец вы соизволили явиться, – язвительно выдавил Олджон.
– А куда торопиться? – произнес самурай. – Думаю, подробный отчет вам давно представлен. Разведка не очень удалась. Мы понесли серьезные потери.
– Это уже не новость, – заметил командир экспедиционного корпуса. – По вашей вине войска Алана потеряли сутки. У меня в душе все кипит и клокочет. Погибшие взывают о мести! И справедливый гнев обрушится на Корвил. Больше никаких переговоров! Подлые тасконцы кровью заплатят за смерть солдат.
Полковник обожал пафосные речи. Надо отдать ему должное, сочинял он их легко и непринужденно. Если дать офицеру волю, то пустая болтовня продлится несколько часов...
Проведя рукой по небритому подбородку, Храбров осторожно вставил:
– Оливийцы уже деморализованы и разбиты. В поселении остались женщины и дети. Вряд ли защитники окажут серьезное сопротивление. К чему лишние жертвы...
– Я запрещаю разлагать мою армию! – вскочил с места Олджон. – Перед нами враг, и его надо безжалостно уничтожить. Любая попытка помешать операции будет расценена как предательство. Берите пример с вновь прибывших наемников! Они ничего не боятся и готовы идти в бой.
– И убивать кого угодно, – грубо сказал русич.
– А хотя бы и так, – на удивление спокойно отреагировал полковник. – Колонистам нужны свободные
