о котором столько говорят. Отчего он не живет во дворце? Около своей госпожи. Мы бы тогда располагали о нем всеми необходимыми сведениями.
— Совершенно верно, ваше высокопреосвященство, — подтвердил Рошфор. — У нас достаточно верных людей в Люксембургском дворце.
— Да-да! — улыбнулся кардинал. — Особенно полезны горничные, фрейлины, лакеи, повара… К ним относятся как к мебели, к части интерьера… Забывая при этом, что они такие же люди, как и их хозяева, и имеют глаза и уши.
Он бережно снял со стола пушистую кошку, которая забралась на бумаги министра. Кардинал удобно устроил зверька у себя на коленях и почесал ему за ушком. Кошка замурлыкала от удовольствия и зажмурила свои зеленые глаза.
Кардинал, видимо, радовался не меньше кошки, а Рошфор, наблюдая подобные сцены неоднократно, всякий раз думал, что и великие мира сего имеют забавные причуды и слабости. Кроме того, конюший его высокопреосвященства отмечал снова и снова, что его патрон любит кошек куда больше, чем людей.
— Странно, не правда ли? — продолжал кардинал, следуя своим мыслям. — Я в последнее время только и думаю об атом лекаре, который пользует не одну Марию Медичи, а кажется, половину Парижа, но он совершенно неуловим.
А я между тем нуждаюсь в толковом враче. Вы точно знаете, что он поселился за пределами Люксембургского дворца, Рошфор?
— Совершенно точно, ваше высокопреосвященство.
— Прикажите проследить за ним, когда он выйдет от королевы-матери и отправится к себе домой. Неплохо было бы узнать о нем побольше, прежде чем я возьму его к себе на службу.
— Ваше высокопреосвященство собирается взять этого врача к себе на службу?
— Поменьше вопросов, Рошфор, побольше дела. Пусть ваши люди проследят за медиком. Надо узнать, где он живет. Да выберите кого потолковее, а не тех болванов, которых вы пустили по следу д'Эрбле. Слышите?
— Так точно. Будет исполнено, ваше высокопреосвященство.
— Что же касается самого д'Эрбле, то его надо побыстрее разыскать и арестовать. Он мне нужен живым и здоровым. У меня к нему накопилось много вопросов.
— Все будет исполнено, ваше высокопреосвященство.
— В таком случае можете идти, не хочу более вас задерживать, у вас достанет работы, — язвительно заключил кардинал. — Погодите! Коробочку оставьте мне, я хочу кое в чем удостовериться.
Когда Рошфор ушел, Ришелье повертел в руках коробочку с зеленоватой мазью и вызвал секретаря, который обязан был неотлучно дежурить в соседнем помещении. Иногда у министра возникала надобность в секретарях и писцах даже посреди ночи. Бессонница — спутница великих людей — часто заглядывала в кардинальскую опочивальню.
Секретарь вошел беззвучно и замер, ожидая распоряжений.
— Шарпантье, — обратился к нему кардинал. — Принесите мне, пожалуйста, то письмо, что получено мной от шведского короля на прошлой неделе.
Секретарь вернулся быстро. В руках он держал нужное письмо.
«Приятный молодой человек, — подумал кардинал. — Не то что этот копуша Дефранш».
— Поищите в письме место, где Густав-Адольф пишет мне о покушении.
— О покушении, ваше высокопреосвященство?
— Да. На свою особу. Что-то о подосланном иезуитами лейб-медике…
Секретарь пошелестел бумагами.
— Нашел, ваше высокопреосвященство. Вот это место.
— Дайте сюда. — Кардинал принял из рук секретаря Шарпантье письмо шведского монарха-воителя, которому в последнее время часто писал, обещая оказать и материальную поддержку в его войне с Габсбургами, помимо моральной.
Его высокопреосвященство углубился в чтение.
— Любопытно, — бормотал он, пробегая глазами строки письма. — Очень похоже… лейб-медик… снадобье… боли в суставах… Проклятие!
Интуиция, верная помощница кардинала, подсказывала ему, что между коробочкой из дома на улице Медников, таинственным врачом Марии Медичи и покушением на шведского короля несомненно должна быть какая-то связь. Ришелье был человеком государственного ума, политиком и знал, что случайные совпадения в жизни вещь крайне редкая. Кроме того, он хорошо знал отцов-иезуитов.
Его высокопреосвященство криво усмехнулся:
— Разумеется, кому как не личному врачу легче всего спровадить на тот свет! Но со мной отцы- иезуиты промахнутся. Надо будет написать в Рим кое-что об их шалостях, благо мне известно о многих! Папа Урбан Восьмой чересчур опекает их.
Окончив чтение, кардинал понял, что извлек из послания Густава-Адольфа все, что хотел. Решив проследить за медиком из Люксембургского дворца и пролить свет на события, относящиеся к дому на улице Медников, он перешел к другим неотложным делам.
Кардинал посвятил несколько часов обсуждению предстоящего похода против герцога Орлеанского с маршалом де Ла Форсом. Убедившись, что королевские войска готовы к выступлению, боевой дух их высок, а самому маршалу не терпится стяжать себе лавры на поле брани, его высокопреосвященство повеселел. Чтобы окончательно прийти в хорошее расположение духа, он отправился к королю, нашел его в меланхолии и постарался довести последнего до полного упадка духа.
Кардинал поговорил о походе против мятежников, напомнил королю о подозрительном поведении испанского посланника графа Мирабеля и его оживленных беседах с Анной Австрийской, которые участились в последнее время — после известия об открытом выступлении принца Гастона. — и имеют место всякий раз, когда его величество на соколиной или псовой охоте в Сен-Жермене или Фонтенбло, иными словами, отсутствует в Лувре. Поговорив на эту щекотливую тему, кардинал плавно перенес разговор на другого испанца дона Алонсо, который несколько дней тому назад томился в Бастилии, а теперь намеревается, судя по донесениям агентов из стана противника, въехать в Париж как победитель. Распалив гнев короля, его высокопреосвященство нанес заключительный удар, напомнив королю о той роли, какую сыграли мушкетеры де Тревиля в побеге дона Алонсо.
— Да, — раздраженным тоном произнес король. — Помнится, вы уже что-то говорили мне, герцог. А я сказал вам, что со своими мушкетерами разберусь сам. Ну, так вот.
Я пригласил господина де Тревиля, и мы вместе с ним произвели тщательное расследование всей этой истории. Я пришел к выводу, что вас ввели в заблуждение, господин кардинал. Мушкетеры никого не увозили из Бастилии. Напротив, они доставили туда Бассомпьера, ареста которого вы с таким усердием добивались. Припомните, вы сами решили прибегнуть к помощи де Тревиля, не желая доверять такое щекотливое дело швейцарцам. Не так ли, герцог?
— Вы, как обычно, совершенно правы, государь, — отвечал кардинал, прикладывая руку к сердцу, чтобы подчеркнуть искренность своих слов.
— Вот видите!
— Да, правда. Правда… — И кардинал со смущенным видом потер подбородок. — Одно мне неясно…
— Что вас смущает, господин кардинал?! — резко спросил Людовик XIII.
Кардинал ответил не сразу, желая дать королю время и возможность заглотнуть наживку. Выждав ровно столько, сколько было возможно, чтобы его молчание не выглядело бы дерзостью, он произнес:
— Показания гарнизонного офицера, дежурившего в Бастилии в ночь побега.
— Что же говорит этот офицер? — с брезгливой миной осведомился король.
— Он говорит, что его связали двое или трое мушкетеров роты господина де Тревиля из числа тех, что конвоировали Бассомпьера.
— Связали?! Мушкетеры?!!
— Да, ваше величество. Так говорит офицер. После чего они втолкнули его в одну из камер, разумеется, предварительно отперев ее, выпустили оттуда заключенного испанца, закрыли камеру снова и затерялись среди своих товарищей-однополчан. Разумеется, последнего он видеть не мог, но остается
