напротив. — Она ему больше не понадобится.
Портос бросил взгляд на противника Атоса. Мгновения оказалось достаточно, чтобы увидеть — Атос не ошибся.
Великан в два прыжка оказался рядом и поднял упавшую из рук Меркера шпагу.
— Что вам угодно, сержант? — осведомился Атос у подбежавшего алебардщика.
— Вы арестованы за нарушение королевских эдиктов, — объявил тот. Дуэли запрещены, и это знают все.
— Но если четверо солдат кардинала набрасываются на двоих солдат короля с целью арестовать их без всякой на то причины, то это уже никак не назовешь дуэлью, любезный! — пророкотал Портос.
— Мы все равно обязаны вас доставить в Шатле. Если дело было так, как вы говорите, то вас, полагаю, отпустят завтра же.
— Они отказались подчиниться приказу первого министра, — вмешался уцелевший гвардеец, который приободрился, увидев пришедших на подмогу однополчан. — У нас есть приказ задерживать всякого мушкетера, если он не на службе, и сопровождать в Дом Гвардейцев.
— Это правда? — спросил командир патруля у одного из подбежавших гвардейцев, которые готовы были тут же броситься на двух друзей, увидев, что трое их товарищей лежат на мостовой, не подавая признаков жизни.
— Разумеется, глупец! Если вы не поможете нам арестовать этих двоих, вам самим придется отвечать.
Последние слова гвардейца рассеяли всякие сомнения патрульных солдат. Они и сами видели, что значительно легче арестовать двух мушкетеров, один из которых к тому же легко ранен, восьмером, учитывая прибывших гвардейцев кардинала, чем пытаться предотвратить неизбежную схватку между первыми и вторыми. В те времена, когда дуэли были запрещены, но тем не менее недели не проходило без того, чтобы эдикты нарушались, участники противоборства нередко объединялись против стражей закона и порядка, пытавшихся воспрепятствовать им.
— В таком случае, господа мушкетеры, мы вынуждены арестовать вас, объявил командир патруля. — Отдайте нам свои шпаги.
— Возьмите! Если сможете! — прорычал Портос. По нему было видно, что он готов умереть на месте. И прежде чем погибнуть, уложит половину противников. Портос был великолепен и страшен. Обнаженный клинок в его руке казался молнией громовержца.
Планше в тревоге озирался по сторонам. Гримо выбирал цель. Зеваки, наблюдавшие, как двое королевских мушкетеров уложили троих гвардейцев кардинала, почувствовав, что дело принимает серьезный оборот, начали разбегаться.
— Господин граф, — подал голос Планше. Портос в эту минуту внушал ему суеверный страх. Поэтому бедняга предпочел обратиться к невозмутимому, как и всегда, Атосу.
— Я слушаю тебя, Планше. Только говори покороче: сейчас нам будет не до разговоров.
— Господин граф, я только хочу почтительно напомнить, что если вы и господин дю Валлон примете бой при таком устрашающем неравенстве сил, то мой бедный господин может навеки остаться в Бастилии.
— В словах этого плута Планше я усматриваю неотразимую логику, заметил Атос, обращаясь к разъяренному гиганту, один вид которого до сих пор удерживал их врагов от атаки, — К черту логику! — воскликнул Портос, однако имя д'Артаньяна все же возымело магическое действие. Среди слабостей или недостатков великана отсутствие дружеских чувств не числилось.
— Что же вы предлагаете?! — спросил он, остывая.
Прекрасно организованный ум Атоса тем временем подсказал выход, хотя бы временный.
— Видите это здание позади нас? — быстро спросил он.
— Вижу.
— Видите вы карету, что стоит во дворе?
— Так же хорошо, как вас.
— Отлично. А герб, на ее дверце?
— Слава Богу, у меня хорошее зрение. Охотясь, я поддерживаю необходимую форму.
— Итак, господа, мы даем вам минуту на размышление, — крикнул командир патруля. Он осмелел, заметив колебание Портоса, но не торопился ввязываться в драку, видя, что мушкетеры — грозные противники. Но гвардейцы кардинала, внимание которых было отвлечено оказанием первой помощи пострадавшим товарищам, добрались до заколотого Атосом Меркера и разразились проклятиями.
Атос не обратил на это никакого внимания.
— Вы узнаете герб? — спросил он у Портоса.
— Черт побери! Нет, а вы?
— Герцога де Шеврез, — отвечал Атос, разбиравшийся в геральдике и генеалогии не хуже г-жи Моттвиль или аббата Анкетиля.[20] — А его-то никак не причислишь к кардиналистам.
— Итак, мы отступаем?
— В дом герцога, это даст нам передышку. А после, когда совсем стемнеет, попробуем скрыться через сад.
— Принято!
И маленький отряд поспешил отступить.
Глава сорок пятая
Как Атосу и Портосу пригодился опыт обороны бастиона Сен-Жерве
(продолжение)
Отступление походило бы на бегство, если бы не врожденное чувство достоинства Атоса и внушительный вид Портоса, шагавших в арьергарде.
Гримо с заряженным мушкетом сдерживал прыть наступавших, а Планше мчался в авангарде. Он первым подбежал к дверям и заколотил в них обоими кулаками.
— Эй, откройте! Открывайте скорее! На помощь мушкетерам короля!
Читатель помнит, что подобный клич обычно не оставался без внимания. Мушкетеров любили. Окна домов стали открываться, из них высовывались жильцы, оживленно обсуждавшие, не стоит ли вмешаться в потасовку на стороне мушкетеров короля. На головы патруля и кардинальских гвардейцев посыпались горшки, объедки и тухлые яйца.
Если до сих пор схватка напоминала дуэль, так как силы противников были почти равны, то теперь всякому было ясно, что на одного мушкетера приходится четыре, если не пять их противников и дело может кончиться либо их гибелью, либо арестом.
До той поры, пока мушкетеры не звали на помощь и успех им сопутствовал, парижане не вмешивались в столкновение. Но призыв о помощи прозвучал — и вот уже несколько человек с баграми и тесаками появились в тылу у нападавших. Это дало возможность маленькому отряду укрыться в доме г-на де Шеврез.
Им отворил подслеповатый и глуховатый привратник, из слов которого Атосу и Портосу стало ясно, что в доме больше никого нет, если не считать кучера и двух лакеев, обычно ночевавших во флигеле, расположенном во дворе рядом со стеной сада богадельни Кэнз-Ван. После того, как двери были накрепко заперты, мушкетеры перевели дух и убедились в том, что дом не предназначался для жилья.
Чтобы не вызвать недоумения читателя, здесь будет уместно кое-что разъяснить. Герцог де Шеврез был супругом опальной герцогини, более известной нам под именем Мари Мишон. Отношения между мужем и женой не были плохими, но они были и не настолько хороши, чтобы герцогу пришло в голову последовать за своей «белошвейкой» в Тур, куда ее сослали за излишнюю, с точки зрения кардинала, преданность королеве и посредничество в истории с герцогом Бэкингемом. Герцог де Шеврез происходил из рода де Гизов и был почти вдвое старше своей хорошенькой и сумасбродной жены. По этой причине или по целому
