легких путей, трудности преодолевали стоя, а не теснили старушек в общественном транспорте.
Все фикция, все мираж – снова одолели Сычеву философские мысли.
Впрочем, причиной ее пессимизма, скорее всего, была бессонная ночь.
Она нащупала во внутреннем кармане пиджака пистолет. Знали бы бабки... Сычева усмехнулась, глядя на их одинаковые, стоптанные, войлочные тапки.
...У двери Афанасьевой переминалась с ноги на ногу Татьяна с белой розой в руке.
– Правильно, вешалка! – одобрила Сычева ее, – Тебе в этот дом теперь только с цветами. Грехи замаливать.
Афанасьева открыла дверь в старом спортивном костюме с оттянутыми коленками. На голове у нее была повязана голубая косынка.
– Тань, ты собралась на субботник? – усмехнулась Сычева.
– Откуда? – Таня кивнула на розу.
– У подъезда валялась, – пояснила Татьяна и понюхала белый цветок. У нее было бледное замученное лицо, красные, опухшие веки, которые она то и дело терла руками.
– Одна? – удивилась Афанасьева.
– Да, – кивнула вешалка и почесала плечо под курткой. – Иду, смотрю на асфальте лежит белая одинокая роза...
– Странно, – пробормотала Таня, выхватила цветок у Татьяны, прошла на кухню и выбросила его в форточку.
На столе в вазе у нее стояли точно такие же розы.
– Кофе я вам предлагать не буду, – сказала Таня и начала обуваться.
– Нет, что это на тебе за наряд?! – возмутилась Сычева. Она вдруг подумала, как странно они будут смотреться в метро – вешалка, длинная, опухшая, и поминутно почесывающаяся, она – вызывающе обтянутая джинсами, ярко накрашенная, на шпильках, и Афанасьева в униформе советских субботников.
– Танюха, это не наряд. Это позиция. Принципиальная. Не спрашивай меня ни о чем. Считай, что мой вид – это вызов.
– Кому?
Таня промолчала, шнуруя дурацкие полукеды.
– Ясно, – Сычева кивнула на букет белых роз. – Отсутствие мужа не прошло незамеченным для мужеского пола. Кто он – физрук? Военрук? Хотя, для них такой веник дороговат... Слушай, да ты никак папика руководящего отхватила! Директор гимназии? Чин в районо?
– Заткнись, – попросила ее Афанасьева, закрывая дверь.
Дом Павловской оказался «свечкой»-десятиэтажкой.
Подъезд украшал кодовый замок и домофон. Не успела Сычева нажать нужную кнопку звонка, как к двери подошла дамочка в немыслимой шляпе, открыла дверь своим ключом и, окинув компанию пренебрежительным взглядом, сказала:
– Ну заходите, коли притопали. Опять Либерманы ремонт затеяли? Вы кто – штукатуры?!
– Штукатуры мы, штукатуры, – буркнула зло Сычева, заходя в подъезд, – маляры и плотники.
– Вы уж там поаккуратней! – строго приказала дама, втискивая поля своей шляпы в лифт. – Стучите потише, громко не материтесь, не курите траву в подъезде и пивные банки не бросайте из окон! – Двери захлопнулись, дама уехала.
– Это все ты со своим прикидом! – зашипела Сычева на Таню. – Позиция у нее! Вызов! Хорошо хоть милостыню не подают!
Они пешком стали подниматься наверх, отыскивая нужную им квартиру.
– А ты, вешалка, почему чешешься? Почему опухла? – раздражение, поселившееся в Сычевой после сегодняшней бессонной ночи настойчиво требовало выхода.
– Комары, – пожаловалась Татьяна. – В комнате, которую я снимаю, тьма комаров!!
– Какие в сентябре комары? – фыркнула Сычева.
– Я и сама удивилась. Наверное, из подвала. Квартира на первом этаже. Только свет выключишь, они над ухом жужжат и кусаются. Включишь – садятся на потолок. А потолки метра четыре, их никак не убить! Мы в них обувью кидались сначала, потом заснули со светом.
– Мы? – удивилась Сычева.
– Ну... там... со мной поселилась еще одна... девушка, – смутилась Татьяна.
– Ясно. Прыткая ты! И подружку уже нашла, и квартиру сняла! Прыткая! – Они поднимались все выше и выше, выходило, что нужная им квартира находилась на десятом этаже. – Ты запомни, провинция, со столичными комарами нужно пылесосом бороться, никакая отрава их не берет!
– Как это – пылесосом?
– Включаешь агрегат и он засасывает всех мелких летающих тварей.
– Там нет пылесоса. Там вообще ничего нет. – Татьяна запыхалась и остановилась на лестничной клетке. Таня с Сычевой тоже притормозили.
– Какой этаж? – Сычева достала из кармана сигареты.
– Восьмой. Кажется. – Таня привалилась спиной к стене.
– Перекур, девки!
Сычева закурила, Татьяна присела на ступеньку.
– Что-то ты, вешалка, быстро освоилась. И квартира то у нее с высоченными потолками, и подружка- сообщница. Не люблю я провинциалок! Сначала ударения неправильно в словах ставят, потом глядишь – бац! – мужика твоего отбили. Прыг! И карьеру в столице сделали! Ненавижу молодых, наглых, длинных, провинциальных девиц!
– Перестань! – оборвала ее Таня.
– Да что перестань?! – завелась Сычева. – Кто она такая?! Зачем приперлась их своего Новосибирска?! Любовь у нее! Вот пусть теперь с опухшей мордой ходит и чешется!
– Танюха, немедленно перестань! – У Афанасьевой в голосе прорезались явные учительские нотки. – Нам нельзя ссориться. Это глупо. Что с тобой случилось? Тебя-то кто покусал?
– Не выспалась я. – Сычева затушила окурок о подоконник и выбросила его в приоткрытую форточку. Остывала она так же быстро, как и заводилась. Наверное, от Глеба научилась быстрому перепаду эмоций. – Ночью только заснула, вдруг слышу в двери кто-то ключом ковыряется. Я думаю, что за хрень?! Ключ только у меня и у хозяйки, у которой я квартиру снимаю. Не она же среди ночи приперлась! Я встала, к двери подошла, спрашиваю: «Таисия Григорьевна?» Там помолчали, а потом мужской голос говорит: «Это квартира...
– Лукьяновых? – перебила ее вдруг побледневшая Таня.
– Да нет, Васильевых каких-то! А с чего ты взяла, что Лукьяновых?
– Сегодня ночью со мной произошла точно такая же история. Кто-то тоже ключом пытался открыть мою дверь! Когда я подошла и спросила, кто там... хриплый мужской голос спросил: «Это квартира Лукьяновых?» Я подумала, пьяный какой-то, перепутал этаж. И закрыла дверь на щеколду. А потом долго заснуть не могла, все думала...
– И я! И я замок изнутри блокировала! Там фиксатор такой есть, если его опустить, то снаружи дверь не отрыть. Заснуть потом не могла, курила, кофе пила, а когда прилегла под утро и чуть-чуть задремала, голуби на крыше ворковать начали! Громко, нудно, противно! Какой тут сон. Я все думала, кто это квартиру мою перепутал? Ведь надо мной чердак уже, я на последнем этаже живу!
– Ой! – Таня схватила себя за щеки. – Может, нас кто-то хочет...
– Убить? – закончила ее мысль Сычева.
– Ой! Это что же, у кого-то есть ключи от наших... квартир?! У Глеба с собой была связка ключей, на ней, естественно, ключи от дома и ...
– От моей квартиры! – заорала Сычева. – Он заказывал дубликат, я вспомнила! Он никогда им не пользовался, но говорил мне, что ему приятно иметь ключ от моей холостяцкой берлоги! Черт!! Нужно срочно менять замки!
