А значит, мы можем диктовать условия. Наше условие – живой, невредимый Глеб. Мы отдаем камни и статью в обмен на Афанасьева. Его, наверное, сейчас пытают, стараясь выяснить, где сокровища. Насколько я поняла, это необработанные колумбийские изумруды необыкновенно больших размеров. Они и необработанные-то стоят бешеных денег, а если их обработать... Танька, где камни?
– А... а... м-м-м... Блин, твою мать! – вдруг очень несвойственно для себя выразилась Афанасьева.
– Что ты хочешь этим сказать? – наклонилась к ней близко-близко Сычева. – Ты спрятала их в бачке унитаза? Зашила в игрушечного медведя, который сидит у тебя на кровати? Положила в пачку с прокладками? Носишь в своей сумочке? В любом случае, Зельманд их не нашел! Не нашел и именно поэтому нажрался своих таблеток на твоей кухне! Он просто покончил с собой, поняв, что камней нигде нет! Или у него так прихватило сердце, что он решил слопать пару-тройку лишних таблеточек в надежде, что приступ пройдет. А испугаться было отчего: камешки, скорее всего, были предоплатой за большую партию оружия. Плюс статья, которая могла вот-вот появиться в прессе. Знал он о статье или не знал, я понятия не имею, но если знал... Понятно, почему Глеба треснули по башке и увезли неизвестно куда. Где камни, Танька?
– Я их... Ой, девочки! – Таня зажмурилась.
– Где?!! – в один голос заорали Сычева с Татьяной.
– Я их...
– Ну?!!
– Того... подарила.
В комнате повисла такая тишина, что стало слышно, как под потолком пищат комары.
– Кому? – прошептала Сычева, чувствуя, как сердце – который раз за день! – перестает биться, а дыхание останавливается. – Ко-му?
– Этой... Софье Рувимовне... директрисе нашей... – От ужаса, Таня забралась на кресло с ногами и вжалась в спинку.
– Софье Рувимовне, директрисе, – с каменным лицом повторила Сычева. – Слушай, а с чего ради, ты решила так щедро одарить свою директрису? Делаешь карьеру посредством взяток? Втираешься в доверие? Завоевываешь любовь начальства?
– Она... добрая... она... славная... она мне отпуск в начале года дала в связи с исчезновением мужа... Я расчувствовалась и подарила ей горшочек с азалией... а цветочек камешками обложила... для дизайна...
– Для дизайна! – передразнила Сычева. – Цветочек обложила!! Эх, Танька, ну и клуша же ты!
– Камни были такие... простенькие... невзрачные... я и подумать не могла...
– Камни нужно вернуть! – Татьяна решительно спрыгнула с подоконника. – Мы объясним этой директрисе, что от них зависит жизнь человека!
– Объясним?!! – заорала Сычева и опять заносилась по комнате. – Объясним?!! Конечно же, объясним, если только эта Софья Рувимовна уже не сбегала к ювелиру и не прознала истинную ценность подарочка! Тогда мы ей уже ничего не объясним!! Это ж такие бабки!! Нет, девки, я ничего не понимаю! Неужели наш Глеб мог ввязаться в такую опасную игру? Блин, я даже зауважала его! Как он смог завладеть контрабандными изумрудами?! Нарыть такой потрясный разоблачающий материал?! И молчал ведь, ни слова мне!! Нет, быть такого не может. Его... его просто подставили!
– Девочки, я сейчас позвоню Софье Рувимовне, – Таня схватила мобильник и потыкала кнопки. – Недоступна, – растерянно сказала она.
– Еще бы она была доступна, с такими-то бабками! – фыркнула Сычева.
– Я сейчас на домашний! – Таня снова потыкала кнопки. – Не отвечает...
– Кто бы сомневался! – захохотала Сычева.
– Я на рабочий! – не унималась Афанасьева.
– Воскресенье, – остановила ее Сычева. – Да успокойся ты, найдем мы твою Рувимовну, из под земли достанем. Может, оно и к лучшему, что камни сейчас у нее. Наши квартиры и так перерыли, за нами наверняка следят, а на Рувимовну никто и не подумает. Если, конечно, она тоже не состояла в нежной связи с героем-любовником Афанасьевым, как большая часть женского населения нашей страны.
– Танюха!! Софья Рувимовна замужем.
– Что ты говоришь! Ах, какой аргумент!! Фиг с ней, с Софьей Рувимовной и ее половой жизнью, меня сейчас другое, девки, волнует. Афанасьев похищен, Игнатьев убит – значит, их что-то связывало?! Что?! Они и здоровались-то не всегда. И потом, когда я обыскивала стол Глеба, Игнатьев это прекрасно видел и не проявил никаких признаков беспокойства! А сегодня он сам рылся в его столе! За этим занятием его и грохнули. Ничего не понимаю!! Придется играть втемную.
– Придется, – кивнула Таня. Она уже немного пришла в себя, перестала вжиматься в кресло, расправила плечи. – Мы будем действовать, да, девочки? – Афанасьева обвела взглядом подруг.
– Господи, жрать-то как хочется! – Сычева потянулась и улыбнулась. – Несмотря на стрессы и передряги, есть почему-то все равно хочется. А я думала, похудею к возвращению Глеба!
– Пашка обещал привезти продукты, – сказала Татьяна. – Он картину мою пошел продавать и розы от Флека.
– Ой, девочки, там, на кухне, в шкафчике, я консервы какие-то нашла! Они импортные, на них иероглифами что-то написано, но я думаю, что это тушенка!
– Давай свою тушенку, – согласилась Сычева и пошла на кухню.
– Вкус очень странный.
Они сидели на кухне и ели китайскую тушенку.
Таня навела тут минимальный уют: отмыла окна, печку, шкафчики и холодильник; нашла на антресолях старый цветной картон, вырезала из него подобие салфеток с «кружавчиками» по краям и устелила ими стол, табуретки, шкафы, подоконник. Кухня стала походить на бумажную шкатулку, какие мастерили из открыток пенсионерки во времена дефицита.
– На икру красную очень похожа, – сказала Татьяна с набитым ртом и положила себе на тарелку из банки еще пару ложечек.
– Да, вкус, словно икру с сыром смешали, – подтвердила Таня. – Очень интересное сочетание. – Она чувствовала себя виноватой и радовалась, что хоть как-то может загладить свою вину.
– Ну надо же, в Китае даже свиньи со вкусом икры! – удивилась Сычева.
На плите засвистел чайник. Таня встала и начала разливать в разнокалиберные, щербатые чашки заварку. Все-таки, она чувствовала себя очень виноватой! Ей хотелось прислуживать, угождать, обихаживать, со всеми во всем соглашаться. Похоже, она и вправду клуша, раз могла беззаботно, бездумно, всучить в подарок камни, обнаруженные в рабочем столе у Глеба.
– Девочки, я обязательно дозвонюсь до Софьи. Она никуда не денется, ведь учебный год еще в самом начале, а камни такие невзрачьненькие, она и не догадается...
– Да ладно тебе, – отмахнулась Сычева. – Директрисой мы займемся завтра с утра. Хуже другое. Даже если мы заполучим камни обратно, как понять, кому их предлагать?! Зельманд – труп. Получается, нужно искать его правую руку, «серого кардинала» Юрия Лескова. Что там в статье про него говориться? «Был отпущен под подписку о невыезде и тут же исчез»! Придется, девки, этого хмыря нам искать, раз милиция не справляется! Думается, именно по его приказу похитили Афанасьева. Танька, дай мобильник! Я свой отключила, а то мне Карантаев звонит каждую секунду.
Таня угодливо протянула Сычевой свой телефон. Сычева вздохнула, перекрестилась, и набрала номер. Этого звонка она боялась, откладывала, но сделать его было нужно.
Четыре длинных гудка звучали долго, целую вечность.
За эту вечность на кухню успел заскочить Паша с большими пакетами и проорать:
– Продал!! Все продал! Розы вмиг разлетелись, по восемьдесят рублей за штуку! Корзинку за двести рубликов какая-то дачница-огородница забрала! Бритни Спирс на Сером Волке за двести долларов влет ушла! Я продуктов накупил! Танька, вот тебе деньги за картину, но двадцать процентов – мои! И рисуй, рисуй еще, народ тащится от твоего искусства! Народ готов за него платить!
– Цыц, стяжатель! – прикрикнула на него Сычева.
– Ой, что это вы едите? Фу-у-у, как воняет! Нет, ну что за город Москва! Все продается, все покупается,
