женщина и тут же заулыбалась, заранее уверенная в ответе. – Чаю хотите?
И опять, не ожидая ответа, закричала:
– Мама, налейте чаю товарищу!
– Чаю не хочу, а посидеть – минуточку посижу, – сказал Пронин, входя в столовую.
Он поздоровался с матерью Иванова, сел у стола, и, несмотря на отказ, к нему пододвинули чашку с чаем, и он выпил ее и даже съел баранку.
– Учитесь? – спросил он, кивая на череп.
– Да, в медицинском институте, – сказала жена Иванова и засмеялась. – Ненавижу анатомию!
Пронин побеседовал с женщинами и ушел успокоенный. Они не вызвали в нем подозрений. Поиски следовало вести в другом направлении.
От Ивановых он поехал на квартиру Щуровского.
Дверь открыл Виктор, и Пронин шепотом задал ему несколько коротких вопросов:
– Что нового?
– Ничего.
– Щуровский вернулся?
– Дома.
– А что сейчас делает?
– Пообедал и лег спать.
– А как с тобой?
– Любезен. Приглашал обедать.
– А работница?
– Возится в кухне.
Пронин прислушался. В квартире царила такая тишина, точно квартира была необитаема.
– Покажи-ка мне квартиру, – распорядился Пронин.
Почти неслышно пошли они по комнатам. Столовая, комната дочери, еще какая-то комнатушка, почти пустая, кабинет…
Виктор указал на дверь из кабинета.
– Там спальня, спит, – шепнул он.
Пронин внимательно рассматривал обстановку. Мебель в комнатах стояла дорогая, нарядная, но казалась она и громоздкой, и подержанной, точно принесена была сюда из каких-то других, более просторных и богатых домов. Только кабинет выглядел проще и обыденнее, заставленный книжными полками, за стеклами которых в сгущающихся летних сумерках тускло поблескивали золоченые корешки.
Пронин всматривался в книги, не зажигая электричества. Здесь стояли русские и нерусские классики, старый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, Большая советская энциклопедия, топорщились тесно сдавленные брошюрки… Книг было много, и Пронин подумал, что в одной из них вполне может лежать искомая бумага, но сейчас же отогнал эту мысль: слишком наивно было бы спрятать сюда такой важный документ.
Как ни тихо передвигались Пронин и Виктор, должно быть, Щуровский услышал их шаги. Он закашлял, скрипнул кроватью, быстро прошлепал по полу, распахнул дверь и повернул выключатель.
– Ах, это вы, товарищ Пронин, – произнес Щуровский без всякого удивления, стоя на полу в носках и щурясь от света. – Успешны ли ваши поиски?
– Да вот, изучаем обстановку, – сказал Пронин. – Иванов-то ведь здесь ночевал?
– Изучайте, изучайте, здесь, – снисходительно подтвердил Щуровский, помолчал и вдруг предложил: – Я на вашем месте все-таки произвел бы здесь обыск… Валяйте, а?
– Нет, – отказался Пронин. – Мы лучше подождем, когда кто-нибудь сюда явится.
– Как знаете, – согласился Щуровский. – Только ведь так можно месяцами ждать…
– А мы терпеливые. – Пронин усмехнулся. – Вам только мешать будем…
– Ничего, – великодушно сказал Щуровский. – Я вот даже соснул при вас. В шахматы не играете?
– Вот вам компаньон! – Пронин хлопнул Виктора по плечу. – А я уж пойду. Делишки есть, да и соснуть тоже не мешает…
Следующий день не принес ничего нового, за исключением того, что сотрудник, объездивший московские книжные магазины, не сумел найти открытку Щуровского, затерявшуюся среди прочей корреспонденции.
Все шло заведенным порядком. Виктор сторожил квартиру. Щуровский бывал только на службе и дома. Все лица, имевшие хоть какое-нибудь соприкосновение с ним или с Ивановым, вплоть до домашней работницы, находились под наблюдением. А дело – не двигалось.
Лишь на третий день произошло незначительное событие, которому можно было не придать значения, если бы не привычка Пронина не оставлять без внимания ни малейшей мелочи.
Виктор сообщил Пронину, что на квартиру к Щу-ровскому во время его отсутствия из книжного магазина
