делается в отдельных колхозах. Где плох уход за скотом. Где падеж. Где низки удои. Все было верно…
Но что делать? Что делать? Вот чего ждала Анна. Что посоветует…
Он сказал. Создавать кормовую базу. Все зависит от кормов…
И это было правильно. Скот, конечно, надо обеспечить кормами.
В перерыве она встретилась с Волковым. Теперь он был уже начальником областного управления сельским хозяйством. Все такой же. Вежлив, приветлив, радушен. Все так же вились над лбом русые волосы. Похоже, нисколько не постарел.
Волков первый ее увидел, схватил за руку.
— Анна Андреевна! Сколько лет, сколько зим… Не забыли?
Анна обрадовалась. Все-таки знакомый человек.
— Как можно вас забыть…
Волков засмеялся.
— Я теперь в колхозе.
— Знаю, знаю. Лицом к производству, так сказать. Как там у вас?
— Приезжайте, посмотрите.
— Приеду. Обязательно. Тем более у меня виды на ваш район.
— Ну, в районе я малая птица. Вот в колхозе…
Волков опять захохотал.
— А в колхозе — орел?
— Орел не орел, а депутатом, как видите, выбрали.
На этот раз Волков лишь улыбнулся.
— Ну, сие от колхозников не зависит. Значит, пользуетесь авторитетом у начальства.
Он повел Анну в буфет. Мягко и властно подхватил за руку, увлек за собой. Усадил за столик, принес лимонада, яблок, пирожных.
— Угощайтесь!
Он с таким смаком вонзил в яблоко ровные белые зубы, с таким аппетитом откусывал кусок за куском, что Анна, хоть и стеснялась, тоже взяла яблоко, и оно показалось ей таким вкусным, как были вкусны ей яблоки только когда-то в Крыму.
Ей было приятно, даже интересно разговаривать с Волковым, но она не вполне его понимала, одного он недоговаривал, на другое намекал, она чувствовала: интересуется он всем, но ни о чем прямо не спрашивает и ни на что прямо не отвечает.
Неожиданно он задал ей вполне откровенный вопрос:
— Районный отдел не хотите возглавить?
Анна удивилась:
— Позвольте, а Богаткин?
Волков пренебрежительно повел плечом.
— Человек бесперспективный, а вы уже депутат…
Он грыз яблоки одно за другим, как кролик капусту.
— Как вам выступление Кострова?
— Понравилось, — искренне призналась Анна. — Очень обстоятельно. У нас на фермах тоже еще неважно, и, конечно, все дело в кормах.
Лукавая искорка загорелась в глазах Волкова.
— Ну, и как же у вас с кормами?
— Да вот, сеем травы, расширять будем посевы. Клевер, люпин…
Волков прищурился.
— Усвоили, значит, совет?
— Какой совет?
— Да относительно кормов.
— А разве неправильно, что все дело в кормах?
— Нет, правильно… — В глазах Волкова вдруг появилась злость. — А что он конкретного сказал, ваш Костров? Чтобы иметь мясо и молоко, корову надо кормить? Это еще при царе Горохе знали. — Волков засмеялся. — Люпин!…
— А чем плох люпин?
— Клеверок!…
Анна растерянно посмотрела на Волкова.
— А вы сами-то думали, что делать со своей землей? — саркастически продолжал он. — Носом в эту землю тыркались?
Теперь уже рассердилась Анна.
— А вы тыркались?
Волков скривил губы.
— Носом не вышел. Я ведь подруководящий товарищ. Вот когда окажусь в колхозе, тогда попробую. А здесь мне товарищ Костров не позволит.
— Как не позволит?
— Очень просто. Раньше в доходных имениях, я имею в виду проклятое царское время, помещик там или агроном сеяли то, что считали наиболее выгодным. У некоторых, правда, не получалось, прогорали.
— Но у нас-то ведь нельзя прогореть?
— Можно! Прогорел — отними партбилет, диплом, отправь в дворники. Поверьте, не стали бы сеять то, что невыгодно. Люди себе на погибель не работают. А у нас позволяют плохо работать…
— Как позволяют?
— А тем, что ничего не позволяют. Действуй по инструкции, по указаниям центра. Костров мне ничего не позволит, а ему, думаете, позволяют? За всех министр думает, первый пахарь в стране! Хоровая декламация, вот как мы работаем. Увлекся министр Вильямсом, мы Вильямсу молимся. Лысенко в моде — не смей Лысенко критиковать… — Волков отшвырнул огрызок яблока, точно под ногами у него был не паркет, а земля. — А я хочу, простите меня, жить своим, понимаете, хоть задрипанным, но своим умом!
Боже мой, куда девался всегда такой добродушный, спокойный Волков! Даже губы его побелели от злости. Перед Анной появился новый, незнакомый ей человек. Оказывается, не так просто рассмотреть человека. Какой же он… Но он был уже такой, как всегда. Милый, улыбающийся Волков. Готовый всем помочь и со всеми согласиться.
— Все это шуточки, Анна Андреевна, люпин, клеверок, травка, — примирительно произнес он. — А в конечном итоге кормить будем березкой.
— Березкой?
— Березовыми вениками. — Волков с веселым состраданием смотрел Анне в глаза. — Говоря между нами, положа, так сказать, руку на сердце, признайтесь, Анна Андреевна, сколько веников заготовили вы в колхозе?
— Да вы что — смеетесь? — Анна смотрела прямо в глаза Волкову. — Ни одного.
В глазах Волкова проскользнуло удивление.
— Ну, счастлив ваш бог, значит, вас не зря выбрали депутатом. Зато уж у соседей ваших, будьте уверены, вениками набит не один сарай! — Он встал из-за стола. — Однако пора. Слышите, звонят. Пойдемте, послушаем, какую нам еще отвалят речугу.
В зале во время заседания Анна вдруг поймала себя на том, что внимает теперь ораторам иначе, чем до разговора с Волковым. Костров правильно рассуждал, критика его доказательна, но что почерпнула она из его речи для себя? То, что коров надо обеспечить кормами? Для того чтобы сказать это, не надо быть секретарем обкома.
'Эх, — подумала Анна, — вместо всех этих выступлений, где одни перечисляют, что у них хорошо, а другие, что у них плохо, прочли бы нам, приехавшим из деревни депутатам, хорошую лекцию, да не вообще лекцию, а заставили бы какого-нибудь академика или профессора пожить в Пронске, заставили бы его подробно разобраться, что и как лучше сеять на скупой и неподатливой пронской земле…
Кострову бы не советы давать, как доить и пахать, а найти бы людей, которые смогут эти рекомендации и научно и практически обосновать, тогда Костров во сто раз больше принес бы пользы прончанам'.
