В комнате было достаточно светло, чтобы он без труда прошел к бару, взял бутылку шерри и два бокала. Когда же Колт повернулся, то увидел, что Лили пересекла комнату и села на краю кровати. Плечи ее нервно вздрагивали от всхлипываний.
Они выпили по бокалу шерри, затем Лили прислонила голову к его плечу.
– Если ты посидишь со мной рядом недолго и скажешь, что ты на меня не сердишься, думаю, я быстро успокоюсь и вернусь в свою комнату.
– Ты же знаешь, я не сержусь на тебя, Лили. И мои родители тоже не сердятся. Они просто не такие, как мы, боюсь, они немного старомодны. Но все уладится. И кроме всего прочего, выходка Дани только ухудшила дело. Как она могла поступить так… Впрочем, она всегда была своевольной, поступала так, как ей заблагорассудится. А теперь, – он поцеловал ее лоб, – тебе получше?
Лили обхватила руками его шею, притянула его лицо к своим жаждущим губам.
Он не мешкал.
Со стоном, который вырвался из самых глубин его существа, Колт поцеловал ее, и они упали на кровать.
Прошло довольно много времени, прежде чем Лили высвободилась из его объятий и прошептала:
– Знаю, что поступаю правильно, находясь сейчас здесь, с тобой, Колт. Знаю, что ты никогда не опорочишь мою честь…
Но Колт не слышал ее слов, торопливо наваливаясь на нее.
Он не думал ни о чести, ни о прочих глупостях.
Он был просто мужчиной. Возбужденным мужчиной, сгорающим от желания.
И… в данный момент ничто больше не имело значения.
Глава 14
Дани разговаривала с покупательницей, когда в магазин вошел Дрейк. Мгновенно ее обдало жаром, и она заволновалась, не пылают ли ярким огнем ее щеки? Он улыбнулся ей своей ленивой улыбкой, которая заставляла бешено колотиться сердце Дани, подмигнул и кивнул, давая понять, чтобы она не отвлекалась и продолжала заниматься своим делом. Она заметила, что он принес большую плетеную корзину, и лицо его выражало полнейшее удовлетворение собой.
Она повернулась к стоявшей рядом посетительнице:
– Простите. Что вы сказали, мадам Летой?
Женщина лет пятидесяти, такая же богатая, как и толстая, уставилась немигающим взглядом на картину, висевшую на стене перед ней. Двойной подбородок и толстые щеки затряслись, когда она поведала, что это произведение искусства произвело на нее довольно сильное впечатление и ей хотелось бы приобрести его. Но, вздохнув, она добавила:
– Дорогая, боюсь, что вы слишком много просите за картину. Кстати, должна сказать вам, все говорят о том, что вы назначаете на все высокую цену. Возможно, – продолжила госпожа Летой со снисходительной улыбкой, – вы пока очень молоды и неопытны для того, чтобы считать себя знатоком…
Дани сжала от злости зубы. Большим усилием воли она заставила себя спокойно ответить:
– Я не утверждаю, что являюсь знатоком, мадам, но я деловая женщина. Я назначаю за мои товары такую цену, чтобы получить доход. В противном случае я не продержалась бы в своем деле долго, не так ли?
– Тю, тю! – Госпожа Летой помахала жирным пальцем у нее перед носом. Уголки рта презрительно опустились, а глаза превратились в две маленькие, узкие щелочки, горящие от возмущения. – Я нахожусь в мире искусства гораздо дольше, чем вы, дорогая, и знаю о ценах. Советую и вам узнать… если хотите сохранить дело, – добавила она многозначительно.
– Мадемуазель, – Дрейк приблизился к Дани, отставив в сторону плетеную корзину, – сколько вы хотите за эту картину?
Обе повернулись к нему, и мадам Летой язвительно заявила:
– Слишком много, доложу вам!
Он проигнорировал замечание и продолжал смотреть на Дани в ожидании ответа.
– Шестьдесят тысяч франков.
– Вот видите? – закричала госпожа Летой. – Шестьдесят тысяч франков за Буше! Она, должно быть, сошла с ума или думает, что Колтрейны могут продавать по любой цене.
Дани чуть не задохнулась от негодования. Это уже слишком!
– Видимо, – сказал Дрейк посетительнице, – вы не способны оценить истинную глубину таланта Франсуа Буше в его изображении обнаженной натуры. Вот, пожалуйста… – Он указал на картину. – Молодая блондинка… полностью обнаженная. Впечатляющий образец женской чувственности. – Он помедлил, чтобы произвести должный эффект.
Пухлая госпожа Летой зафыркала в негодовании. Дани прижала кончики пальцев к губам, пытаясь подавить смех.
– Когда в 1751 году, – продолжал Дрейк, – Буше приступил к созданию своей серии картин обнаженных молодых девушек, говорили, что он изображал Луизу О'Мерфи, малолетнюю проститутку, находившуюся на содержании у короля Людовика XIV, беспокоившегося о том, что от дам более зрелого возраста он может заразиться сифилисом. – Он повернулся к Дани. – Без сомнения, вы видели три его полотна «В модном салоне», «Завтрак» и «Женщина, надевающая подвязку». Прекрасные примеры жанровой живописи.
Дани не видела картин, о которых он говорил, но утвердительно кивнула, наслаждаясь спектаклем. Раздражение и досада госпожи Летой отражались на толстой физиономии. Она неожиданно столкнулась с
