Он взглянул на нее, синие брызги плеснули из-под сросшихся бровей, и тяжело поднялся на ноги. Подхватил мешок и боевую секиру, оба лезвия которой были аккуратно зачехлены, и молча последовал за Джейм на чердак. Согнав котов со своего соломенного ложа, она взбила тюфяк и предложила ему лечь. Он уснул мгновенно. Джейм накинула одеяло на могучее тело, отошла в другой угол и уселась на полу, со свернувшимся клубочком Журом на руках. Барс начал мурлыкать, мужчина – храпеть.
Вскоре она спустится и поможет остальным, но позже. События последних суток вымотали ее. Она не хотела разбирать, в чем действительно виновата, а что произошло по слепой воле случая. Она винила себя за все. Что достойного или благородного в том, чтобы принять вызов Огрызя, а потом унизить его на глазах у всех? Почему рушатся судьбы, к которым она прикасается? Бортис имеет право винить ее в своем увечье, Огрызь – в своей смерти, Тани-шент – в разбитой жизни. Джейм не знала, можно ли было предотвратить случившееся. И вот – да хранят ее предки – появляется этот человек, символ ее народа, ее прошлого. Что теперь делать? «Я расскажу ему все, все страхи, все секреты. Он рассудит. И тогда, может быть впервые в жизни, я пойму, как надо судить себя».
Ударил колокол, к нему присоединился другой, третий – и вот уже весь Тай-Тестигон наполнен звоном. Бал Шутов окончился. Снизу поднимался куда менее музыкальный, дребезжащий звук. Стоя в дверях кухни, барабаня по котелку жестяным черпаком, Клепетти приветствовала наступление нового года.
Глава 8. ГОЛОСА ИЗ ПРОШЛОГО
Через три дня, когда ушел первый караван, кендар все еще спал. На четвертые сутки он наконец открыл глаза, но окружающее интересовало его еще меньше, чем в тот вечер, когда Джейм впервые встретила его. Он ел то, что ему давали, но, казалось, не слышал обращенных к нему вопросов; большую часть времени он спал или сидел, механически и бездумно полируя лезвия своей огромной секиры.
– Он тревожит меня. – Джейм, нахмурившись, смотрела, как Клепетти готовит бальзам, растирая побеги лимона в горячем вине. – Словно его душа разрушена.
– А может, он просто слабоумный, – сердито предположила Клепетти.
– Нет, я бы заметила раньше. Я уже видела такое много лет назад, в замке отца. Жизнь была трудная, и через какое-то время люди ломались. Многие бродили и спрашивали каждого о кинжале с белой рукоятью, но некоторые – немногие – вот так же вот сидели в углу и оставались там до самой смерти.
– Ты говоришь, что если наш друг не встряхнется и не придет в себя…
– То он может умереть. – Джейм взяла чашку. – Отрешенное самоубийство.
На десятый и четырнадцатый дни ушли второй и третий караваны. С чердака Джейм видела, как они тянутся вдоль Поющей и растворяются в тенях Хмари. Вскоре прошел слух, что они наткнулись у Голубого перевала на остатки первого каравана, раздавленного горной лавиной, растасканного потом вороньем и разбойниками. Вскоре снег вновь покрыл вершины. Несколько повозок, опоздавших к назначенному времени, собирались у южных ворот, рассчитывая пробиться через горы вместе, но никто не верил, что им удастся хотя бы выйти из города. Предсказания сбылись – сезон продолжался всего лишь две недели.
Для Джейм это было странное время. Все ее планы пошли вкривь и вкось, новых не появлялось. Сиди жди – выживет кендар или умрет. Нужна любая встряска, чтобы привести его в чувство – пока не стало слишком поздно. Но если он действительно решил умереть, она не вправе мешать ему. То, что он при всех- таки ест, давало надежду, и Джейм продолжала делать все, что в ее силах, надеясь на лучшее.
Тем временем с Башней Демонов еще не было покончено. На следующий день после Бала Шутов посланник принца принес не только шелковый кошель с десятью золотыми алтырями – плату за выступление Абтирр, но и приказ танцовщице прибыть вновь пред очи его высочества. Когда стало ясно, что танцовщица не намерена повторять представление, агенты обшарили все углы и попрятались вокруг гостиницы, наверное выжидая случая, чтобы похитить ее. К счастью, никто из них даже не догадывался, что Джейм и плясунья – одно и то же лицо. Она не появлялась на публике до тех пор, пока принц не потерял интерес и не отозвал своих людей.
Всю неделю каждый день Талисману приходили надушенные записки от леди Мелиссанды, чей интерес, очевидно, взял верх над хитростью.
Менее регулярными и гораздо более обременительными были визиты стражников, каждый раз перерывающих весь трактир сверху донизу в поисках Павлиньих Перчаток – так что Джейм была счастлива, что они сейчас не при ней. Плохо только, что стражники могут наткнуться на припрятанный мешок – Джейм передвинула тюфяк кендара в угол, так, что никто бы не пробрался бы к тайнику, не потревожив его, – а немногие стражники были столь отважны. Один из них, в котором Джейм узнала того, кто чуть не поймал ее в переулке за «Луной», рассматривал спящего так внимательно, что она даже испугалась – вдруг рискнет?
– Выглядит неважно, да? – сказал он наконец. – Бедный старина Марк.
– Ты знаешь его?
– Конечно, это Маркарн из Восточного Кеншолда. Я встречался с ним шесть, нет, семь лет назад – его и кое-кого еще из кендаров послали помочь нам во время бедствия, обрушившегося на Нижний Город. Тогда, в ночь Бала, в проулке я сперва и не узнал его, вид у него был какой-то… пятнистый. Я хотел взять его на постой к нам, в бараки охраны, но он сказал, что ему нужно добраться сюда. Ну, я проводил.
– Как это мило с твоей стороны. А… а ты сказал ему, почему вы гонитесь за мной?
– Нет. – Он внимательно посмотрел на нее. – Но как только он проснется, скажу, если, конечно, ты сейчас не откроешь, где эти перчатки.
– Тебе не придется, – твердо ответила Джейм. – Если он проснется, я все расскажу ему сама. Но ты же знаешь, что перчаток тут больше нет. Слово чести!
– Да, это уж что-то да значит. – Стражник как будто обрадовался. – Не сердись на старого пса за то, что он хочет кость побольше. Талисман, тому, кто схватит тебя с поличным, обещано неплохое вознаграждение. Ты же не забудешь старого друга, если что? Сарта Девятипалого, меня значит.
Он неловко поклонился и, громко топая сапогами, сбежал по винтовой лестнице вниз.
Джейм решила заняться делом, которое давно не давало ей покоя. Она переоделась, проверила, как там ее кендар, подхватила старый плащ и выбежала из гостиницы, направляясь к Округу Храмов.
Эту территорию держал Писака, и Джейм хорошо знала ее. Как ученик старого вора, она могла красть здесь все, что ей вздумается, но, к великому облегчению священников, она пока еще не злоупотребила этой
