превышением скорости, ловить вод-дителей. Зач-чем париться насчет какого-то б-богатенького б- бедолаги… ж-жертвы роз-зыгрыша? Ведь можно получить н-неплохую п-премию, отлавливая пьяных з-за рулем!
Грейс намеренно понизил голос почти до шепота, зная, что эта уловка вынудит Марка сделать то же самое.
– Мистер Уоррен, к дорожной полиции я не имею никакого отношения. Я здесь для того, чтобы попытаться помочь вам.
Марк придвинулся ближе, чтобы лучше расслышать его слова:
– П-пардон, не понял.
– Когда я учился в полицейском колледже, у нас однажды был смотр, – по-прежнему тихо продолжал Грейс. – Приезжала инспекция. Перед смотром я до блеска надраил пряжку на ремне, и она сверкала, как зеркало. Но шеф заставил меня снять ремень и показал всем обратную сторону пряжки. О ней я совсем забыл, и мне стало стыдно. Это послужило мне хорошим уроком: самое главное – не то, что на виду. – Он смерил Марка загадочным взглядом.
– Ну и ш-што вы хотите этим сказать?
– Сами догадайтесь, мистер Уоррен, – в следующий раз, когда будете мыть машину.
Детектив отвернулся и отошел в сторону.
47
Грейс, глубоко задумавшись, сидел в машине. Дождь все хлестал с завидным упорством, и среди потоков воды на ветровом стекле он не сразу заметил подсунутую под один из «дворников» штрафную квитанцию за неправильную парковку.
Вот гады!
Выскочив из машины, Рой сорвал с квитанции целлофан. Тридцать фунтов за превышение времени стоянки на пять минут – и никаких шансов списать это на представительские расходы. За этим начальство следит строго.
Так вот: этот самый «язык» подсказывал Грейсу, что с Марком Уорреном творится неладное.
Марк Уоррен только что потерял четверых близких друзей. Пропал его компаньон – весьма вероятно, тоже погиб. Он должен испытывать шок – пребывать в оцепенении, в замешательстве. Только не злиться. Злость приходит потом!
И еще: он подметил, что Марк вздрогнул, услышав про вымытую машину. Суперинтендент явно попал в точку.
Грейс достал телефон, набрал номер и прислушался к длинным гудкам. В субботний вечер он ожидал услышать автоответчик, но трубку сняли. Женский голос, теплый и приятный. Нипочем не догадаешься, чем его обладательница зарабатывает на жизнь!
– Городской морг Брайтона и Хоува.
– Клио, это Рой Грейс.
– Привет, Рой! Как дела? – В обычно бесстрастном тоне Клио пробились озорные нотки.
Как всегда, Грейс непроизвольно начал флиртовать с ней по телефону.
– Да нормально. Я потрясен – ты работаешь в субботу вечером!
– Мертвые дней недели не разбирают. – Клио помолчала и добавила: – Да и живые, по-моему, тоже. По крайней мере, большинство из них.
– Большинство?
– Мне кажется, живые частенько не знают, какой сегодня день недели, – притворяются, конечно, будто в курсе, а на самом деле понятия не имеют. А по-твоему как?
– Мрачноватая философия для дождливого субботнего вечера, – заметил Грейс.
– Видишь ли, я готовлюсь к защите диссертации по философии в заочном университете. Надо же мне на ком-то оттачивать свои доводы! А на рабочем месте мне и поговорить-то не с кем.
Рой улыбнулся:
– Как ты вообще?
– Нормально.
– Чем-то расстроена?
– Что ты, Рой! Просто устала, вот и все. Торчу тут одна всю неделю. Народу не хватает – Дуг в отпуске.
– Скажи, ребята, погибшие во вторник вечером, все еще в морге?
– Да. И Джош Уокер тоже.
– Это тот, что умер потом – в больнице?
– Да.
– Ничего, если я сейчас подскочу? Мне нужно на них взглянуть.
– Твои мальчики никуда не убегут.
Грейсу всегда нравился ее черный юмор.
– Буду минут через десять, – обещал он.
Машин в субботу вечером оказалось больше, чем он ожидал. Прошло почти двадцать минут, прежде чем Грейс, поднявшись на эстакаду, свернул направо и, следуя указателю «Городской морг Брайтона и Хоува», въехал в кованые железные ворота, приваренные к кирпичным колоннам. Их не закрывали круглые сутки. Как символично, подумал он, что мертвецы не испытывают особого почтения к рабочему времени.
Ему часто приходилось бывать в морге. Место это окружала какая-то черная аура. Длинное одноэтажное здание с серой облицовкой под крошку и глубоким подъездом под козырьком – достаточно глубоким, чтобы там поместились машина «Скорой помощи» или большой грузовик. Морг был перевалочной станцией для путешествий в один конец – на кладбище или в печь крематория – для людей, умерших внезапно: либо насильственной смертью, либо при неясных обстоятельствах, либо скоропостижно, после таких болезней, как вирусный менингит, когда результаты вскрытия в дальнейшем могли пригодиться живым.
Вскрытие – это последняя стадия деградации. Человека, который всего пару дней назад ходил, разговаривал, читал, занимался любовью – да чем угодно! – разрезали и вынимали из него внутренности, как из свиной туши на разделочном столе мясника.
Грейсу не хотелось об этом думать, но не думать он не мог, так как наблюдал этот процесс на разных стадиях и отлично знал, что к чему. С трупа снимают скальп, потом спиливают верхушку черепа, извлекают мозг и кромсают на кусочки. Вскрывают грудную клетку, вытаскивают внутренние органы, режут их, взвешивают, образцы тканей посылают на биопсию и патоанализ, а все ненужное, рассовав по белым пластиковым мешкам, запихивают обратно, словно гусиные потроха.
Грейс остановил машину рядом с маленькой синей спортивной «MG», судя по всему принадлежащей Клио. Спасаясь от дождя, нырнул под козырек и позвонил. Эта синяя дверь с верхней панелью из матового стекла могла бы украсить какой-нибудь дорогой пригородный особняк.
И вот уже Клио Мори приветливо улыбается детективу. Грейс никак не мог привыкнуть к несоответствию внешности этой прелестной, длинноволосой блондинки лет тридцати и места ее работы.
