двери каждого – табличка с фамилией, напечатанная на сине-желтой фотохромной карточке.
Слева, за прозрачной стеной, располагался просторный кабинет непосредственного начальника Роя – старшего детектива-суперинтендента Гэри Уэстона (впрочем, на деле он напрямую подчинялся Элисон Воспер). Гэри Уэстон и Рой Грейс давно знали друг друга. Они работали вместе, когда Грейс только пришел в полицию и был еще зеленым новичком, да и Уэстон не мог похвастаться опытом: он был всего на месяц старше.
Иногда Грейс немного ему завидовал. Как Гэри удалось совершить такой головокружительный взлет? Несомненно, очень скоро он возглавит полицию какого-нибудь графства. Но почему? В глубине души Рой знал ответ. Дело не в том, что Гэри Уэстон способнее или умнее, – они вместе побывали на множестве курсов повышения квалификации. Просто Гэри лучше умеет держать нос по ветру. Грейсу таким никогда не стать. Нет, он не презирал своего бывшего напарника за гибкость. Они остались добрыми друзьями. Но он, Рой Грейс, никогда не смолчит, как часто приходится делать Гэри.
Сейчас, в половине девятого вечера в субботу, Гэри, разумеется, на месте нет. Шеф уголовного розыска умеет виртуозно совмещать семью, развлечения и работу. Стены его кабинета украшают снимки борзых собак и скаковых лошадей, что выдавало в их обладателе страстного поклонника бегов. Все свободное пространство занимают фотографии красивой жены и четверых детишек, и положение их недвусмысленно указывает посетителям, что именно главное в жизни Уэстона.
Грейс не сомневался, что сейчас Гэри где-нибудь на собачьих бегах. Весело закусил с женой и друзьями, сделал ставки… Его ждет мирное воскресенье в кругу семьи. В стекле Рой увидел свое расплывшееся отражение и пошел дальше через пустой зал – мимо мигающих на дисплеях сигналов о полученных сообщениях, факсов, компьютерных мониторов с проплывающими на них заставками… Иногда – особенно в такие минуты – Грейс чувствовал себя оторванным от реального мира, ему казалось, будто он – призрак и невидимкой скользит мимо живых людей.
Поднеся пропуск к электронному замку, он толкнул дверь и вошел в устланный серой ковровой дорожкой длинный тихий коридор, где вкусно пахло свежей краской. В центре большого красного щита, озаглавленного «Операция „Лиссабон“», красовался снимок какого-то азиата-бородача в окружении фотографий каменистого пляжа у подножия высоких скал на местном курорте Бичи-Хэд, сделанных с разных ракурсов. Все снимки были помечены красными кружками.
Неопознанный мужчина был найден мертвым четыре недели назад у основания утеса. Вначале полицейские решили, что этот человек покончил с собой, бросившись со скалы, но вскрытие показало, что он уже был мертв, когда его оттуда скинули.
На противоположной стене висел щит «Операция „Баклан“» с фотографией хорошенькой молодой брюнетки, обнаруженной на окраине Брайтона. Девушку изнасиловали и задушили.
Грейс миновал следственный отдел, куда детективы перебирались на время крупных операций, и вошел в дверь напротив, помеченную надписью «Оперативный штаб № 1».
Именно в этот кабинет стекались нити крупных операций. Здесь все было новеньким – обстановка, запах, даже люди. Знакомым оставался лишь неистребимый «дух» китайской кухни. Несмотря на то, что матовые стекла окон располагались слишком высоко и сквозь них ничего не было видно, зал со свежевыкрашенными белыми стенами казался просторным и хорошо освещенным. Вдобавок он излучал положительную энергию, выгодно отличаясь от всех перегруженных лишней техникой и заполоненных деловито снующими людьми конференц-залов, где Грейсу доводилось бывать ранее.
Оперативный штаб был оформлен в футуристическом стиле – такой вполне подошел бы Центру управления полетами в Хьюстоне. Внушительных размеров аппендикс в углу разгораживался на три секции. В каждой стоял длинный овальный стол светлого дерева, за которым могли легко уместиться восемь человек, и массивные белые стенды, куда сведения вносили специальными фломастерами. Один стенд был отдан операции «Баклан», второй – «Лиссабон», а третий – операции «Сугроб». Все стенды сплошь покрывали фотографии с места преступления и диаграммы, показывающие, как продвигается следствие. Скоро здесь будет еще один стенд: «Сальса». Названия для операций выбирались наугад компьютером полицейского управления в Скотленд-Ярде.
В основном кодовые слова не имели ничего общего с самими операциями, но иногда их приходилось менять. Грейс вспомнил один такой случай, когда волей обстоятельств переименовали операцию «Снежок». Тогда они расследовали убийство чернокожего, чей расчлененный труп был найден в багажнике машины. Название заменили другим, менее двусмысленным. Но сейчас, выбрав для их операции слово «Сальса», компьютер случайно попал в точку. У Грейса возникло чувство, будто расследование повинуется какому-то песенно-танцевальному ритму.
В отличие от обыкновенных комнат полицейского участка здесь ни на столах, ни на стенах не было ничего личного. Ни семейных фотографий, ни постеров футбольных команд, ни объявлений о предстоящих состязаниях, ни карикатур. Каждый предмет в зале, если не считать мебели и оборудования, имел отношение к текущему делу. Правда, сейчас на одном из рабочих столов стояла коробка с китайской лапшой, которую пластиковой вилкой отправлял в рот донельзя усталый длинноволосый инспектор Майкл Коуэн.
За вторым с банкой кока-колы в руке сидел руководивший другой следственной бригадой Джейсон Пайетт. Взгляд его намертво приклеился к плоскому монитору. Пайетт был одним из умнейших детективов, с какими Грейс когда-либо работал. Он с легкой душой заключил бы пари, что в один прекрасный день Пайетт возглавит Столичную полицию,[6] то есть займет самый важный пост среди блюстителей закона во всей стране.
Каждой из бригад придавались: офис-менеджер, чьи обязанности обычно выполнял сержант или инспектор, младший офицер, следивший за работой оборудования, а также аналитик, координатор и секретарь.
Майкл Коуэн, в джинсах и широкой клетчатой рубахе навыпуск, радостно приветствовал Грейса:
– Как делишки, Рой? Ты у нас сегодня пижон.
– Выходит, зря я для вас, ребята, нарядился? А я-то думал, оно того стоит!
– Держи карман!
– Что за дрянь ты лопаешь? – парировал Грейс. – Ты хоть представляешь, из чего это сделано?
Майкл Коуэн, ухмыляясь, закатил глаза.
– Химикалии поддерживают меня на плаву.
Грейс покачал головой:
– Воняет, как в китайской забегаловке!
Коуэн мотнул головой в сторону белого стенда «Операция „Лиссабон“».
– Да ладно, если хочешь, я поделюсь с тобой своей китайской отравой – только скажи. Мне сегодня пришлось отменить свидание с одной пылкой крошкой.
– Я бы махнулся с тобой не глядя, – вздохнул Грейс.
Майкл Коуэн бросил на него вопросительный взгляд:
– Кто она?
– Поверь, с этой дамочкой ты переспать не захочешь.
– Неужели так плохо?
– Хуже не бывает.
54
Справа на обочине – там, где шоссе делало плавный поворот, – Марк в свете фар увидел венки. Некоторые лежали на траве, другие были прислонены к дереву, а остальные – к живой изгороди. С тех пор, как он был здесь в последний раз, венков прибавилось.
Марк сбросил скорость и медленно двинулся дальше. По спине поползли мурашки. Его била нервная дрожь. Венки проплывали мимо, исчезая из вида. Наконец они совсем растворились в темноте, словно морок. Джош, Пит, Люк, Роббо!..
И он сам – если бы не отложили рейс.
Тогда, конечно, все пошло бы по-другому. Покрывшись гусиной кожей, Марк нажал на акселератор.
