– О, дядя! Я охотился на лошади с рассвета до темноты и ничего кроме аппетита для хорошего ужина и усталости для крепкого сна не привозил.
ГЛАВА 2
Реставрация Генриха VI продолжалась всего несколько месяцев, а уже были ропот и недовольства. Политика, проводимая Уорвиком, была ранее отвергнута Эдвардом IV, поскольку он знал, что она не будет популярной. Но Эдвард, Йорк он или нет, был мудрым королем. Именно так в приступе раздражения высказался Джаспер при Маргрит и Генрихе. Они должны немедленно ехать в Лондон.
Генриху необходимо было встретиться с королем. Тот все еще не был готов увидеть худую, неуклюжую фигуру Генриха, растянутые губы, изумленные глаза. Годы в неволе ни в коей мере не пошли Генриху VI на пользу. Он мог сосредоточить свое внимание лишь на несколько минут, когда его упорно просили. Тем не менее он сделал это, когда ему представили Генриха Тюдора и, всмотревшись в лицо четырнадцатилетнего мальчика, он нашел в нем нечто приятное для себя.
Дрожащая рука опустилась на голову коленопреклоненного мальчика.
– Приятный молодой человек. Посмотрите, какой спокойный у него взгляд, какой прекрасной формы у него голова, какие королевские манеры в столь юном возрасте. Встань, Генрих Тюдор.
Генрих с отчаянием посмотрел на своего тезку. Пусть король и не был умным, но что-то особенное в нем было. Перед чем тут можно было благоговеть? У него были прекрасные одеяния, но даже они сидели на нем дурно. Нет, дело было даже не во внешнем облике.
– Ты знаешь, – продолжил король в своей несвязной манере речи, – мой дед тоже был граф Ричмонда. – Он забыл, что Генрих уже не носит этого титула. – Однажды его схватили и даже выслали, но он вернулся и занял трон плохого короля Ричарда II. – Глаза короля расширились от страха. Он захихикал. – Ты не сделаешь этого, мальчик, не так ли?
Генрих не слышал, как затаила дыхание его мать. Не увидел он и того, что Джаспер сделал полшага вперед.
– Вы мой дядя, – четко произнес он, – и я должен любить вас. У меня нет на это прав, которые имел благословенной памяти Генрих IV, а Ричард II давно умер.
Когда они остались одни, Маргрит похвалила своего сына.
– Ты сильно порадовал меня, Генрих. Ты дал совершенно правильный ответ. Как он пришел тебе в голову?
– В голосе короля прозвучала подозрительность, поэтому я напомнил ему о нашем кровном родстве. Что до остального, то эту историю знают все. Ее повторение не могло принести никакого вреда. – Однако Генрих не улыбался от удовольствия, как обычно, когда его хвалила мать. – Мама, я уже больше не ребенок. Настало время поговорить о королях. – Он отвернулся от нее, подошел к окну и стал бесцельно смотреть на ухоженный сад. – Я не могу любить или уважать такого короля, – пробормотал он.
– А кто может? – подумала про себя Маргрит, но сказала: – твой дядя король хороший человек. Он добр и мягок и очень желает приносить добро. – Генрих оставался у окна. Мать подошла к нему и положила руки ему на плечи. – Генрих, лучший король это тот, кто, выслушав всех своих советников, правит сам. Но есть и другие верные пути управления королевством. В любом случае нельзя прерывать родословную линию. Вспомни, сколько крови было пролито из-за отхода от этой истинной линии.
– А всегда ли это плохо проливать кровь? Зачем тогда мужчин учат сражаться?
Маргрит повернула сына к себе и поцеловала его в лоб.
– Что за вопросы! Да, это плохо, но это может делаться в хороших целях. Дьявол толкает некоторых людей на зло. Не должны ли мы подавлять это зло? Генрих, если какой-то человек силой ворвется сюда и захочет избить или обесчестить меня на твоих глазах… – Генрих ударил по рукоятке своего маленького меча. – О, – рассмеялась она, положив пальцы на его руку, сжимающую меч, – пролить кровь, защищая свою мать, – разве это было бы плохо?
– Но, мама, ты же дала мне жизнь! Ты выходила и выкормила меня.
– Разве твоя страна не делала то же самое? Не эта ли земля дала тебе все? Не является ли и она тебе матерью?
Генрих выдернул свою руку из пальцев матери.
– Да, эту мать я тоже люблю. Но правильно ли было давать ей такого мужа, как… как этот король?
Однако Генриху VI не долго было оставаться королем. Молодой Тюдор видел, как партия Ланкастеров с ее бездеятельным лидером распадалась на части, прослышав о том, что Эдвард собирает силы, чтобы вернуться. Отчаянные попытки Джаспера укрепить положение короля и загладить противоречия между ланкастерской знатью отразились только на его лице – морщины углубились, а губы еще больше сжались. Слухи оказались верны. В марте Эдвард высадился в Йоркшире.
Джаспер выехал в Уэльс собирать армию, взяв с собой Маргрит и Генриха. Ехали они достаточно медленно. Недалеко от Чепстоу Генрих обернулся на стук копыт, и его встревожило незнакомое выражение нерешительности на лице дяди. Их преследовал вражеский отряд! Генрих перевел взгляд на мать, но бледное лицо Маргрит ничего не выражало, а руки крепко сжимали поводья. Их лошади устали, и спастись было негде.
Генрих вздрогнул от смешанного чувства страха и злости. Он не мог себе представить, что кто-то хочет причинить ему вред. Все четырнадцать лет своей жизни он видел только доброту. Даже лорд Герберт, который вначале пугал его, оказался добрым покровителем. Сквозь стук сердца Генрих слышал, как Джаспер отдавал приказы. Тяжеловооруженные всадники выстроились в шеренгу, и он примкнул к ним. Затем все смешалось – звон копыт, крики, вопли и стоны, яркий блеск стали и брызги крови.
После этого три человека остались неподвижно лежать на дороге. Дико кренговала лошадь без всадника, один бок у которой был окрашен в неестественный цвет, а вдали ковыляла отступающая конница нападавших. При виде этого зрелища Генрих громко рассмеялся. Позор полного разгрома действительно выглядел комично. Однако брошенный назад взгляд наталкивался на три неподвижные фигуры. Смерть не была комичной. Посреди дороги эта троица выглядела одинокой и беззащитной.
В Чепстоу их приняли только после того, как Джаспер поклялся, что они купят лошадей и поедут дальше. События как в калейдоскопе проносились в затуманенном сознании Генриха.
