стерегут короля, говоря: «Надо помешать дворцовой собаке удрать!»
Ярость переполняла меня. Резко повернувшись, я зашагала назад, к дворцу. У главной решетки все так же стояли люди. Пылали костры, на которых они что-то жарили. Оборванки пытались заигрывать с гвардейцами, чтобы перетянуть их на свою сторону. Остальные хохотали, шутили, ели, пили, чокались и танцевали в грязи.
Встревоженная, я быстро стала считать гвардейцев, которые несли караул. Лафайет привел тридцать тысяч войска, но где же они, эти тысячи? Я едва могла насчитать восемьдесят человек, да и то мне было прекрасно известно, что на них нельзя положиться. Полного доверия заслуживали лишь королевские лейб- гвардейцы, но они сегодня по приказу короля ушли в Рамбуйе, и их осталось в Версале, может быть, всего пятнадцать. Фландрский и шотландский полки тоже были отосланы. Стало быть, вся надежная охрана состоит из двух десятков гвардейцев? И это против сотен мятежников? Какое предательство!
Какой-то офицер подошел ко мне, чуть приподнял шляпу.
– Вы хотите уехать, мадам?
– Нет-нет, – сказала я поспешно, узнав в офицере того самого дворянина, что утром привез в Версаль известие об опасности и взял на себя миссию разыскать короля в Медоне. – Боже мой, сударь, неужели вы не видите? Кто охраняет нас, короля и королеву? Где Лафайет? Где его гвардейцы? Спят в казармах?
– Лафайет, насколько мне известно, в Собрании.
Я замолчала, видя, что он тоже обеспокоен и не может меня утешить. Полыханье пламени освещало двор, я наблюдала, как какая-то полуголая девица с саблей в руке снова и снова пытается заигрывать с национальными гвардейцами. Те не очень-то и сопротивлялись.
– Вы посмотрите на этот сброд! – воскликнула я в бешенстве. – Разве они будут нас защищать? Что касается меня, то я доверяю только лейб-гвардейцам!
– Вам лучше уйти, – тихо сказал офицер. – Ваше имя известно этим фуриям, они вас ненавидят.
– Не больше, чем я их, сударь, уж в этом будьте уверены.
– Пойдемте, я провожу вас.
Я подчинилась, пытаясь вспомнить его имя. Маркиз де Лескюр? Да-да, именно так. Он служил под началом Эмманюэля, он из фландрского полка.
– Мадам, кто охраняет королеву?
– Никто. Вернее, какой-то офицер.
– Один?
– Да. Его зовут Тардье дю Репер.
– Неужели он всего один?
– Да, говорю же вам! – воскликнула я сердито. – По-вашему, мы можем еще на кого-то надеяться?
– Я стану рядом с Тардье.
Удивленная, я взглянула на него повнимательнее. Он был невысокий и стройный, но сильный и так хорошо сложенный, как это бывает только у аристократов. Он показался мне человеком, прекрасно владеющим оружием, настоящим военным.
– Вы уже дважды показали свое мужество, господин де Лескюр. Вы так смелы?
– Речь идет не о смелости, а о долге. Дело дворянина – умереть за королеву. Судьба предоставляет мне возможность исполнить свой долг.
Он сказал это так холодно, что его слова не прозвучали высокопарно. Он сделает все, что в его силах, и даже больше. И у меня на сердце стало спокойнее.
– Благодарю, благодарю вас, маркиз, – взволнованно проговорила я, когда мы остановились у внешней двери малых покоев Марии Антуанетты. – Я уверена, королева будет так же горячо благодарна вам, как и я.
– Могу я попросить вас кое о чем?
– О, разумеется.
– Если сегодня ночью со мной что-то случится, можете ли вы обещать, что сообщите об этом моей жене?
Я сбегала в прихожую за карандашом и быстро записала адрес мадам де Лескюр.
– Сударь, если, не дай Бог, вам суждено умереть, я скажу о вашей просьбе ее величеству. Королева позаботится о вашей жене. А ваши дети?
– У меня нет детей, я женился десять дней назад.
В порыве признательности я подала ему руку и скрылась за дверью. Этот офицер, такой мужественный и благородный, вызывал у меня искреннюю симпатию. Подумать только, он женат всего десять дней и уже явился умереть за своего короля и королеву. Сможет ли наш противник дать хоть один пример такого мужества и преданности? Впрочем, что я говорю! Маркиз – аристократ. И с этим званием ни один мятежник из той толпы не сравнится. Этот сброд потому так и бесится, что не обладает благородством, смелостью и жертвенностью, свойственными аристократам…
– Это вы, Сюзанна? – спросила Мария Антуанетта.
– Да, ваше величество.
По ее просьбе я приказала себе постелить в спальне королевы. Кроме нас, здесь были еще две камеристки – г-жа Тибо и г-жа Оге. Четыре женщины, охраняемые двумя офицерами.
Я прилегла на постель в одежде, решив на всякий случай не раздеваться. Целые сутки я была на ногах,
