— Вот он да я.
Это несколько испугало лорда. Он даже вздрогнул. Рассмеявшись, Стормалон сказал:
— Знаете, это, в общем-то, вдвое больше обычного. Совсем недавно был только он.
Лорд Дом прищурился и посмотрел на Джонни. Этого молодого человека, казалось, ничто не беспокоило.
Он ушел и передал остальным информацию. Те обсудили и решили получше смотреть за Джонни.
8
Джонни смотрел вниз, в котловину, стоя в дверях командного пункта. Каким все кажется тихим… Китайские подростки укладывали спать малышей. Уставшие от надрывного лая собаки успокоились. Посланники разошлись по своим комнатам, кроме тех, кто нес караул у Шлейма. Вооруженных людей не видно. Место казалось заброшенным. Все-таки еще не поздно… Для выросшего в тиши гор покой этот был желанным. Это был род затишья, которое вмиг может взорваться лучевым ураганом. Но пока все тихо.
Сколько всего произошло за такое короткое время, не давая Джонни возможности поразмышлять. Кто знает, чем закончится разбирательство посланников с Шлеймом? Он, по правде, не доверял им. Что там сейчас в Эдинбурге? В России? Он старался взять себя в руки, не задумываться, иначе захлестнет волна горя и тревог. Как говорилось в книге, которую он когда-то прочел, можно держать под контролем или делать лишь что-то одно. Да, это, наверное, так. Психло! В том круговороте, в котором он жил, мысль о Психло была чем-то вроде постоянной зубной боли. Есть ли опасность контратаки? Да! И есть одно- единственное, чего он ожидает. В его распоряжении — установка для телепортации. Она прекрасно работает. А самолетов в воздухе нет. Психло! С этой угрозой надо покончить. Он шагнул к пульту и чуть не споткнулся об Ангуса. Тот сидел в пятне света, проворно управляясь с какими-то железками. Он даже не посмотрел вверх, зная, что это Джонни.
— Пока ты там занимаешься своим Шлеймом, — сказал он, не прерываясь, — я разместил камеру на верхушке толнепской горы для наблюдения за спутником. Но реактивные двигатели не выдержат телепортации — только специальные. Итак, запустил я ее. Все смонтировал на одной платформе.
— Ангус, — прервал его Джонни, — надо разузнать, что делается на Психло. Мы получили технику, получим и время.
— Дай мне полчасика на все.
Джонни видел, что Ангусу не нужна помощь. Но и он не собирался сидеть сложа руки. По дороге к себе заглянул в госпиталь. Доктор оставил здесь одну пожилую медсестру-шотландку, чем та ужасно возмущалась. Когда Джонни вошел, она осматривала пациентов.
— Пора принимать сульфопрепарат и сделать укол! — грозно напомнила она.
Джонни знал, что не стоило сюда соваться, но ему хотелось знать о состоянии оставшихся раненых. Двое с черепно-мозговыми травмами. С ними, кажется, уже все в порядке. Но в глазах парней была печаль. Двое обожженных зенитчика шли на поправку, и они, тоже шотландцы, хотели быть сейчас в горящем Эдинбурге.
— А ну, раздевайся и ты! — потребовала медсестра. Она сняла повязку с плеча Джонни и осмотрела рану.
— О! — воскликнула медсестра. — Даже шрама не осталось!
Но она все равно заставила Джонни принять сульфопрепарат и запить водой. Затем засадила иглу шприца на дюйм в здоровую руку и вкачала туда дозу витамина В. Измерив температуру и отсчитав пульс, она подвела итог:
— Да ты в порядке!
У нее это прозвучало как обвинение.
Джонни достаточно напрактиковался в дипломатии. Он перебросил плащ через руку, взял свой шлем, улыбнулся и сказал:
— Я рад, что эти люди здесь, под вашим отличным присмотром. Возможно, для защиты района, мне понадобится помощь…
Услышав от него это, раненые оживились: Джонни принимает их в расчет! Когда он ушел, шотландцы наперебой заговорили о том, что смогут сделать, и все улыбались при этом вместе с медсестрой.
После отправки китайцев Джонни не надеялся найти Цанга. Но тот был здесь. Он расстелил на койке какие-то одежды из голубой ткани, собираясь переодеться, и еще какие-то мелочи. Он непрерывно кланялся. С руками в огромных рукавицах он напоминал насос. Цанг хотел сказать что-то, но его английского явно не хватало. Он на минуту исчез и вернулся с Чонг-воном.
— Слава богу, хоть вы здесь, — обрадовался Джонни. — Я уж подумал, совсем один остался.
— О нет, нет! — ответил Чонг-вон. — Все координаторы отбыли, но мы же знаем, что у нас гости. Посланники. Вот я и здесь. А еще кухня, электрики и двое зенитчиков. — Он высчитал на пальцах. — Всего человек двенадцать будет. У нас одна проблема. — Он увидел, как напрягся Джонни. — Еда. Считал, что мы прокормим этих посланников, и приготовил самые изысканные блюда из китайской кухни, о которых вы едва ли слышали. Но они не едят нашу пищу! Итак, у нас есть все, но есть некому. Плохо!
Да, черт возьми, трагедия для человека из горного племени, веками сжатого в тисках города…
— Накормите детей, — предложил Джонни.
— Уже, уже, — ответил Чонг-вон. — Даже собак. А знаете, здесь есть уютное помещение — усядемся там да и закатим хороший обед!
— Хорошо, я помогу чем-нибудь, — сказал Джонни.
— Не волнуйтесь, все будет в порядке! Есть вечером — это весьма, весьма роскошно. Повара будут рады сделать вам приятное. Сюда! — Он бросился в зал и принес поднос, на котором в тарелках был суп и маленькие кусочки мяса. — Это… как бы сказать… Нет слова на психлосском… Чтобы перекусить между блюдами. Давайте, давайте…
Джонни рассмеялся: жизнь прекрасна, несмотря на все их беды. Он уселся и принялся за закуску. Цанг, раздобыв маленький столик, вновь стал раскланиваться.
— Что это он? — спросил Джонни.
Чанг-вон указал на четвертый экран, как и третий, направленный в зал заседаний.
— Господин Цанг был здесь все время, пока вы стояли там, у платформы, и до полусмерти замучил координатора просьбами о переводе. Они засняли все на диск. Второй экран позволял видеть одновременно и вас, и посланников. Я заглянул сюда пару раз…
Господин Цанг прервал их своей длинной речью. Чонг-вон переводил:
— Он хочет, чтобы вы знали, что вы — самый способный и послушный ученик. Он говорит, что будь вы наследным принцем Китая, а его семья — советниками, их бы не изгнали.
Джонни рассмеялся, намереваясь вернуть комплимент, но господин Цанг говорил с потрясающей скоростью, извлекая что-то из своего рукава.
— Он чего-то хочет… — сказал Чонг-вон. — Ага, чтобы вы приложили руку к этому письму. Ваша подпись… — Он развернул лист. — Вот оно, влияние китайского характера!
У Чонг-вона брови поползли вверх, когда он стал доводить до Джонни содержание написанного.
— Здесь говорится о том, что вы даете согласие на отмену изгнания его семьи из императорского Совета и рекомендуете оставить их в качестве советников правительства планеты и лично ваших.
— Но я же не являюсь членом правительства, — сказал Джонни.
— Знает он это, но хочет, чтобы здесь стояла ваша подпись. Предупреждаю, у него двое братьев и много других родственников. Все они искушены в дипломатии. Ого, он говорит, что здесь еще один документ. Точно. В этом говорится о восстановлении их в сане Мандаринов Голубой Пуговицы и разрешении носить круглый головной убор с голубой пуговицей на макушке, как дворянину высшего ранга. Это правда, они являются таковыми.
— Но я не… — пытался возразить Джонни. Господин Цанг разразился протестующей тирадой.
— Он говорит, что вы сами не знаете, кто вы. Распишитесь, а он сделает остальное.
— Но у меня нет полномочий. Война идет и долго еще будет. Я…
— Он говорит, что войны войнами, а дипломаты есть дипломаты, и точка в этой игре еще не поставлена. Я бы на вашем месте подписал, господин Джонни. Они все сейчас учат психлосский и английский. Это его шанс достичь цели, к которой их род шел восемь веков. Я зачитаю для вас.
Джонни чувствовал, что без господина Цанга им не обойтись. Он подписал предложенное при
