Но мысль, что Слэш почти готов был сказать «да», если бы она захотела выйти за него замуж, все изменила. Гордость теперь явно взяла верх над стыдом, но Лана решила быть терпеливой. С возрастающей уверенностью она убеждала себя, что теперь, пожелай она этого, у нее было бы все, что имела Диди Дален, включая и ее мужа.
IV. СВИДАНИЕ В САМАРРЕ[20]
Однако когда такси, минуя Ирвинг Плейс, объехало Грамерси-парк, настроение вдруг стало меняться, легкая эйфория постепенно уступала место разумной трезвости, и Диди стала вспоминать и осмысливать, что же с ней произошло: яростный гнев, который охватил ее, когда Трип вместо милосердия предложил ей продать единственное, что у нее осталось – акции фирмы «Ланком и Дален», которые фактически даже не принадлежали ей и перейдут к ней только после смерти отца.
Расселу Далену было шестьдесят три года, и хотя он ушел в отставку, был вполне здоров и проживет не меньше, чем его отец, Лютер. Это было кощунственное, чудовищное предложение. Если бы Диди его приняла, Трип, словно стервятник, распростер бы свои крылья над ее отцом, ожидая его смерти и подсчитывая будущую прибыль. Сама мысль была настолько чудовищной, что Диди, представив, как бы все это произошло, почувствовала приступ тошноты.
Гнев и возмущение ее стали еще сильнее, когда она вспомнила, как он распорядился ее деньгами, и, наконец, с каким удовольствием нанес ей удар, сообщив о любовной связи Слэша. Не то чтобы эта новость ее удивила или она сама не думала об этом. Но Адриан Адамс намеками здесь, намеками там заставил всех говорить об этом. А это ранило Диди больше, чем намеренно обидные слова Трипа и удовольствие на его лице от причиненной ей боли. Она ненавидела его и за свое добровольное заточение с того дня, когда Слэш сообщил ей, что все ее деньги исчезли, как дым.
Тогда она винила во всем Слэша и была неправа. Нет, не Слэш нанес ей удар. Во всем виновен Трип, только он. Диди сразу все вспомнила. Это Трип подставил Слэшу подножку, он не сдержал своего слова, предал Слэша и молча смотрел, как уходят ее деньги, рушится ее брак, гибнет репутация ее мужа. Сам же. Трип на этом только выиграл и в конце концов взял контроль над фирмой.
Пока такси ехало по Мёррей Хилл через среднюю часть Манхэттена и петляло по Пятидесятым и Сороковым улицам, последние остатки спокойствия и удовлетворения покинули Диди. Гнев душил ее, а она больше всего боялась этого. С детства воспитанная гасить в себе все дурное, она боялась этого чувства. Гнев был чужд ей, она не знала, что с ним делать, он ставил ее в тупик, вызывал растерянность, и теперь она с опаской прислушивалась к тому, как он зреет внутри, но не знала еще ни его силы, ни формы. Постепенно прислушиваясь к себе, знакомясь, она вдруг поняла, что он ей нужен, она готова приветствовать его. Гнев очищал, прогонял слабость и безразличие, которое сковали ее после смерти сына. Гнев – это здоровое, полнокровное чувство, и теперь оно готово заменить ее хлипкое ложное счастье от мысли, что самоубийство решит все проблемы. Гнев, бывший врагом всю ее жизнь, стал ей теперь нужен, и испытывать его было приятно.
Так долго подавляемый и теперь получивший свободу, гнев обрушил на нее, в свою очередь, лавину мыслей, чувств и воспоминаний, уводящих к тем роковым дням конца недели, когда умер маленький Расс, и даже еще дальше, к первой встрече со Слэшем и их борьбе за право любить друг друга и быть вместе. А потом еще дальше – к детству, ко всем тем временам, когда ей твердили: как жаль, что ты родилась девочкой. Или к тем, когда сокрушались, что, если бы был жив маленький Лютер, у Даленов был бы достойный наследник, продолжатель рода и накопитель его богатств.
«Разве я ничего не значу?» – думала Диди и плакала. Мы любим тебя, успокаивали ее, но было бы лучше, если бы ты родилась мальчиком, жаль, что ты не можешь заменить нам маленького Лютера. Да, жаль, думала Диди, что я осталась жива, а маленький Лютер умер.
Весь круг наказаний был пройден вновь, когда умер Расс, когда не в силах вынести груза обвинений она обрушила их на Слэша. Он казался таким сильным, таким неуязвимым. Слэш занял в семье место маленького Лютера, отныне ему была поручена забота о богатстве, благополучии и репутации семьи Даленов. Казалось, что Слэш может сделать все, чего не могла сделать Диди.
Наконец, когда такси вырвалось из пробок центра па относительный простор Шестидесятых улиц, Диди окончательно освободилась от плена чувств, толкавших ее на самоуничижение и мысли о самоубийстве. Она поняла, что сама по себе она тоже чего-то стоит и может найти замену маленькому Лютеру. Этой заменой будет Слэш. Презрев все запреты и противостояние семьи, она вышла за него замуж, она первая открыла в нем его таланты, первая поверила в него и угадала в нем достойного наследника Даленов. Она тоже нужна была своей семье, но они не подозревали об этом. Они, по сути, не зная того, зависели от нее. Диди раньше тоже не понимала этого, а теперь поняла, и она изменит свою жизнь, свое будущее и будущее своей семьи. Нагнувшись к окну водителя, она быстро дала ему новый адрес.
Войдя в квартиру родителей, она прямо из холла позвонила по телефону. Разговор был коротким. Потом она спросила, где ее мать. Именно ей она собиралась рассказать о своем разговоре с Трипом, о предложении, сделанном ей, и вообще о будущем фирмы «Ланком и Дален», а также о своем браке.
Но Джойс была у дантиста, и все это Диди рассказала отцу. Она начала с предложения Трипа выкупить у нее акции. Затем рассказала о Лане Бэнтри.
– У нее роман со Слэшем! – почти выкрикнула она сердито и взволнованно. Такой Рассел ее еще не знал.
После смерти сына она была погасшей и безразличной ко всему, жила словно в полусне. Сейчас глаза ее сверкали, лицо горело румянцем волнения. – Эта сучка спит с моим мужем!
Рассел Дален побледнел, услышав из ее уст вульгарные слова.
– Я не верю этому, – сказал он прерывающимся голосом.
– А я верю и намерена поехать к ней в Провиденс.
Отец и дочь стояли, глядя друг на друга, в его оранжерее. В руках Рассел держал поднос с цветочными семенами.
– В Провиденс? – переспросил он и почувствовал, как подул ледяной ветер в теплой и влажной теплице.
– Да, – ответила Диди. – Там, где находится ее фирма «Премьера».
