— Да, — с надеждой шепнула она и едва удержалась, чтобы не отвести со лба Торка прядь непокорных волос.
— Даже если бы я и хотел этого, что, по-твоему, предпримет мой брат Эрик? Подумай, неужели он позволит мне подолгу оставаться на одном месте и не попытается убить тех, кто мне дорог?
Немного поколебавшись, чтобы выбрать верные слова, Руби ответила:
— Жизнь так коротка. И так обидно тратить попусту бесценное время, оглядываясь на прошлое и боясь будущего. Нужно жить сегодняшним днем.
Она глубоко вздохнула и вгляделась в его лицо, пытаясь узнать, понимает ли он ее.
— О Торк, неужели не лучше прожить один день счастья, чем долгую жизнь, полную тоски?!
Нежная улыбка заиграла на губах Торка.
— Странно, что ты это говоришь.
— Почему?
— Именно по этой причине я приехал за тобой.
Руби увидела, как черты Торка смягчились, и недоуменно нахмурилась, не уверенная, что он имеет и виду.
— Когда меня по приказу Грольфа бросили в темницу, где я лежал два дня, связанный, без воды и еды, мне волей-неволей пришлось подумать о смерти. О, это не ново для меня. Я встречался с ней не раз и не два. Но при мысли о том, что больше никогда не увижу тебя… нет, этого вынести было нельзя.
— Торк, это правда?
— Нет, послушай до конца. Я спросил себя: что бы сделал, зная, что завтрашний день не настанет? И ответ был прост, женился бы на Руби и любил бы ее до самого конца жизни, пусть и короткой.
Поколебавшись мгновение, Руби бросилась в его объятия на глазах у десятков людей, собравшихся в холле. Он подхватил ее и поднял так, что ноги едва касались земли. Руби уткнулась лицом ему в плечо, выплакивая недели одиночества и тоски.
— Тише, милая. Все кончено.
— Животное, — со слезами упрекнула она, — стоишь, словно статуя, и делаешь вид, что я тебе безразлична.
— Ты заслужила того, чтобы немного помучиться за то, что я перенес по твоей милости, — пошутил Торк, припав губам к ее шее, и, отстранившись, воскликнул с притворным ужасом: — Господи, женщина, да ты мне весь плащ вымочила слезами.
И, по-прежнему обнимая ее за плечи, заметил подошедшим Дару и Грольфу:
— Подумать только, придется остаток жизни провести с этой ноющей, вечно шмыгающей носом плаксой.
Грольф нехотя поздравил их, и Дар крепко обнял будущую невестку, ворчливо признавшись:
— Я так и задумал.
К ним присоединилась Поппа, и все вместе начали обсуждать свадебную церемонию.
Торк лукаво подмигнул Руби и с деланной строгостью приказал:
— Я бы хотел, чтобы на пиру подавались чизбургеры и пахлава, женщина. Как, по-твоему, можешь все это приготовить между дурацкими приступами рыданий?
И, по давней дурной привычке, ущипнул ее за зад.
Но Руби на этот раз было все равно. Он сказал «остаток жизни». Это обещание пришлось ей по душе.
Поспешно подготовленная церемония, состоявшаяся на следующий день в Руанском соборе, прошла на удивление прекрасно.
Руби действительно научила поваров готовить чизбургеры и пахлаву, а Поппа занялась остальными блюдами. Задача оказалась нелегкой. Викинги, известные своей прожорливостью, уничтожили две сотни чизбургеров и огромное количество пахлавы.
— Ты еще в силах двигаться? — осведомилась Руби, похлопывая Торка по набитому животу.
— Да, и еще смогу показать тебе, на что я способен, не сомневайся.
Пламя в его глазах служило тому подтверждением.
— Ну… не знаю. Ты теперь человек женатый и…
Торк быстро поцеловал ее в губы, чтобы заставить замолчать. Гости дружно застучали кубками о стол, требуя продолжения. Торк рассмеялся и, притянув Руби к себе на колени, вновь начал целовать.
Позже, пока он разговаривал с дедом, Руби сравнивала обе своих свадьбы. По правде говоря, она по- прежнему не могла разделить Джека и Торка и чувствовала, что снова вышла замуж за того же мужчину.
— О чем задумалась, милая? — спросил Торк, легко поглаживая рукав ее шелкового платья.
— Просто размышляла, как счастлива, — призналась Руби, с радостью видя, как сверкнули его глаза. — Знаешь, у меня в колледже был профессор, обсуждавший поэзию Джона Мильтона и его теорию «уединенной добродетели». Мильтон считал, что истинно добродетельная личность не та, что скрывается от мира, подобно монаху, но та, что живет среди людей, со всеми их бедами и горестями, пороками и обидами…
— О Руби! — засмеялся Торк, снова сажая ее себе на колени. — У меня от всех этих непонятных слов голова кружится. Что общего у монахов с любовью?
Руби игриво шлепнула его по руке.
— Дай мне закончить, негодяй. Я просто имела в виду, что философию Мильтона можно применить и к любви. Какая, по-твоему, любовь сильнее — та, что выдерживает множество бед и препятствий, или та, которую оберегали от столкновения с горестями жизни, основанная на нереальных ожиданиях?
— Что заставляет тебя думать, дорогая, будто я не жду ничего хорошего от нашей любви? — тихо шепнул Торк. — Но согласен, наше чувство стало лишь сильнее, преодолев некоторые… препятствия.
И, широко улыбнувшись, шутливо подул ей в ухо.
— Есть еще некоторые препятствия… которые, как я надеюсь, ты преодолеешь ради меня, и как можно быстрее. Мне ужасно не хватало тебя, дорогая.
Руби вздохнула и вынудила себя повернуться к столу.
Торк нетерпеливо покачивал на руках Руби, которой не терпелось рассмотреть все, что происходит в холле. Конечно, Грольф был щедр и великодушен, когда не пожалел расходов на свадебный пир, особенно после того, как они поссорились, но черт бы побрал все эти развлечения! Он хотел остаться наедине с Руби. Прошло шесть недель с тех пор, как он покинул ее постель. Шесть долгих целомудренных недель!
— Ты в самом деле счастлива, милая? — прошептал Торк, с улыбкой вспомнив ее болтовню насчет какой-то уединенной добродетели. Священный Тор, да эта женщина просто неиссякаемый источник каких-то странных слов!
Руби просияла улыбкой, и сердце Торка забилось сильнее. Ее глаза были такими прозрачными и полными любви. Торк теперь знал, что она предана ему. До конца. Никто никогда не любил его так безусловно.
— Счастливее, чем ты можешь представить, — отозвалась Руби, обращая к нему затуманенный взгляд. На ресницах блестели слезы радости. Темно-зеленое платье из богатого шелка, подаренное Попой на свадьбу, соблазнительно шелестело при каждом движении. Она снова нетерпеливо заерзала. И только сейчас до Торка дошло, что ей, кажется, больно.
Он осторожно положил ей руку на плечо:
— Что мучит тебя, жена? Почему ты вертишься, словно кошка на раскаленных углях?
Он осторожно коснулся волос Руби, больше не раздражаясь тем, что они такие короткие, погладил по спине и внезапно задержал руку, наткнувшись на что-то жесткое.
— Что это, во имя Фрейи?
— Китовый ус.
— Китовый ус?! Ты никогда не перестанешь изумлять меня! Это талисман?
— Можно назвать и так, — загадочно улыбнулась Руби сквозь полуопущенные ресницы.
Торк во мгновение ока понял все и разразился смехом, покрепче обняв ее. Дар и Грольф обернулись,
