одной ноге, потом на другой, — это он снимал башмаки, после чего стал стягивать через голову рубаху. Глаза его сверкали диким огнем, он неотрывно смотрел на нее. Не в силах отвести от него взора, она смотрела, как он развязал штаны и сбросил на устилавший пол тростник, а потом небрежно перешагнул через них.
Без стеснения взяв в руку свое затвердевшее орудие любви, он сказал низким, сдавленным голосом:
— Ты видишь, как сильно я хочу тебя, жена? Хочешь ли ты меня хоть вполовину этого?
Вдвое сильней, подумала Идит, чувствуя в потайной своей сердцевине горячий, липкий сок. «О Господи».
— Разденься, Идит, — попросил он тихо и хрипло. — Я хочу посмотреть, как ты раздеваешься.
Идит удивлялась себе, как легко согласилась на его просьбу. Робко сделав несколько шагов от двери, она развязала пояс своей гунны, и та упала на пол. Пальцами ног сбросила кожаные башмаки, а потом сняла тунику и нижнюю рубашку.
Ей бы смутиться, когда она, обнаженная, предстала перед мужчиной, но этого не случилось. Эйрик был не просто мужчина. Он был ее муж. А удовольствие, которое она видела на его лице, когда его глаза шарили по ее телу, радовало ее.
— Ты прекрасна, Идит, — сипло прошептал он. И Идит вправду почувствовала себя красавицей, впервые за много, много лет.
— Дотронься пальцами до сосков, Идит, — попросил он, все еще не приближаясь к ней. — И представь, что это я тебя трогаю. Мне хочется увидеть наслаждение на твоем лице.
— О, — тихо прошептала она, но сделала так, как он просил, и едва не пошатнулась от острого желания, которым налились ее груди.
— Теперь оставь одну руку на груди, а другой дотронься до тех волос, что внизу. И скажи мне, что ты почувствуешь.
Идит почувствовала, как жаркая волна захлестнула ее лицо и плечи.
— Желание, — смущенно произнесла она.
— Это твое тело само готовится для меня, Идит, — с трудом проговорил он и подошел вплотную.
Она хотела обнять его за шею и привлечь к себе для поцелуя, однако он не позволил ей этого сделать.
— Нет, радость моя, на этот раз мы не будем спешить… все произойдет очень медленно. — Он слегка поцеловал ее в губы, взял за руку и отвел к узкому окну. — Встань здесь, — приказал он, указывая на место у стены, на которое падал из окна свет. Взял ее руки и положил ей на шею, так, чтобы пальцы сцепились на затылке.
— О, я не знаю, понравится ли мне это, — запротестовала она. — Давай лучше ляжем в постель, Эйрик.
— Нет, не сейчас. Сначала мы поиграем.
— Поиграем? — переспросила она.
— Да, в перышко.
— Я не понимаю.
— Поймешь. Поймешь.
— А что я получу, если выиграю?
— Меня.
Она насмешливо засмеялась:
— А что получишь ты, если одержишь победу?
— Тебя.
Ее брови удивленно нахмурились.
— Ведь это одно и то же, не так ли?
— О нет, тут существует большая разница. Игра очень интересная. Итак, во-первых, ты не должна убирать пальцы с шеи. Ни на чуточку. Или ты проиграла. А я не смею прикасаться к тебе ничем, кроме перышка, ни губами, ни руками, иначе проиграю.
— А как я узнаю, что выиграла?
— Если ты познаешь тот самый «экстаз». — Он широко улыбнулся, словно был самым умным человеком на свете.
— Экстаз? — пропищала она. — От перышка? Ты уверен в этом? Ты уже делал так прежде?
— Никогда, но я абсолютно уверен.
Затем он поднял перо, которое она уронила на пол, и начал водить им по ее бровям, носу, родинке, краям губ. Она со вздохом закрыла глаза, а восхитительные ласки все нарастали.
— Нет, ты должна держать глаза открытыми, — сказал он. — Это тоже одно из правил.
— О! — подозрительно возразила она. — Правила меняются, что ли, по ходу игры?
— Возможно. — Он передвинулся к внутренней стороне ее поднятой руки, провел под мышкой, обвел грудь. Она затаила дыхание и ждала. Круги становились все меньше и меньше, сходясь к середине груди.
— Тебе хочется, чтобы я дотронулся до того места? — искушающим тоном прошептал он.
— Я умру, если ты этого не сделаешь.
— Ну, мы не можем себе позволить иметь мертвую невесту в брачную ночь, верно? — засмеялся он и провел кончиком пера взад и вперед по затвердевшему соску. Ее руки едва не расцепились от сокрушительного наслаждения, охватившего ее.
— Расскажи мне, — пробормотал он осипшим от страсти голосом, переходя к другой груди. — Расскажи мне, что ты чувствуешь.
— Боль. Пульсацию. Мне очень хочется…
— Хочется чего, радость моя?
— Твоих губ… чтобы поцеловали, наверное… ох, я не знаю.
— Скоро, Идит, скоро. Нет, не закрывай глаза. Помни правила.
Она заставила себя открыть глаза и поглядела вниз, где перо-мучитель двигалось к животу и внешней части бедра.
— Почему на твоей мужской штуке выступили синие вены? Тебе больно?
Эйрик издал глоткой странный звук и оперся рукой о стену, закрыв на мгновенье глаза, словно набираясь сил. Когда он открыл их снова, Идит спросила его с понимающей улыбкой:
— А тебе правила разрешают закрывать глаза?
— Да, кокетка, — ответил он, покачав головой.
У Идит уже не было сил дразнить его, когда Эйрик дотронулся пером до ее женских волос. Встав перед ней на колени, он попросил ее раздвинуть ноги, и Идит подчинилась, обезумев от желания, когда вся бурлившая в ее теле кровь, казалось, собралась на одном крошечном островке чувственности. При помощи пера он убрал завитки с ее складок и сказал ей, какая она там.
Игра продолжалась. Идит начала беспомощно стонать, особенно если он заставлял перо трепетать, как птичьи крылья. Боль в грудях и женских складках росла и росла, готовая прорваться, и Идит выгнула бедра вперед, ее ноги напряглись, а Эйрик все убыстрял движения пера, щекотал им все быстрей и быстрей.
Идит разжала руки и уперлась ими в плечи Эйрика, когда ее колени ослабели, а от сердцевины побежали во все стороны крошечные спазмы удовольствия. Яркие вспышки стали взрываться под прикрытыми веками, и она застонала:
— Хватит, Эйрик. Хватит. Это слишком сильно.
Он уронил перо и прижался лицом к ее тугому животу. Когда он наконец поднялся, Идит увидела затуманенными от страсти глазами, что его мужское естество увеличилось до чудовищных размеров, а на кончике выступила капелька семени. Его глаза голодным огнем сжигали ее тело, а из раскрытых губ вырывалось хриплое дыхание.
Он хотел ее. Идит видела это и была счастлива.
— Я проиграла? — виновато спросила она, когда он прижался к ее телу.
Он сверкнул на нее ослепительной улыбкой и поднял в воздух:
— Я бы сказал, что мы оба выиграли, сладкая моя. Но теперь моя очередь получать награду.
