Показания Чен Шеня, доставленного в военную прокуратуру округа ранним утром, повергли ее сотрудников в настоящий шок. Правда, не всех. Даже в этой, казалось бы, насквозь прогнившей структуре оставались люди, профессионально и честно исполнявшие свой долг. Одна из групп военных дознавателей уже давно потихоньку, не форсируя событий, следила за «мирным хуатяо» – Чжоу Фан Линем. Но то, что они услышали сегодня...
Все объяснялось просто: Чен Шень по-прежнему хотел жить. А грехи его были таковы, что на снисхождение он мог рассчитывать только в случае полной откровенности. Его хозяин проиграл, это китаец понял еще тогда, когда русский дьявол намертво привязывал его к переборке полузатопленной баржи. И в любом случае ему не было обратного хода, пусть уж лучше русские дадут ему любой срок, чем попасть в лапы самого могущественного и воинственного изо всех тайных обществ Поднебесной – Хун Мун Тонга.
Лишь трое из ближайшего окружения Чжоу Фан Линя: покойный Ти Сен Цзинь, неизвестно куда пропавшая любовница хозяина Кай Сун, да с момента смерти Ти Сена еще и он, несчастный Чен Шень – доподлинно знали, каково положение Чжоу Фан Линя в Ложе девяти драконов – «Цзю Лун». Хозяин, Чжоу Фан Линь, был одним из этих девяти...
Варвары по-разному называли Красное Братство Земли и Неба. Иногда «Хун Мун» или «Хун Тонг», хотя слово «тонг» как раз и означает тайное братство. Но чаще всего они употребляли слово «Триады», потому что треугольник испокон веков оставался неизменным символом братства. А самих братьев иноземцы именовали презрительным словом «трианг».
«Только какое уж тут презрение, – печально довел свою мысль до логического конца Чен Шень. – Мне надо благодарить Великое Небо за то, что я сижу сейчас в тюрьме у русских варваров. За то, что я еще жив. Только вот надолго ли? Я ведь рассказал о Хун Мун Тонге и месте хозяина в нем все, что знаю. Они, драконы Поднебесной, мне никогда этого не простят!»
А в это время молодой, еще не утративший наивной честности и энтузиазма следователь военной прокуратуры ЗабВО, один из тех, кто давно уже подозревал, что с «мирным китайским огородником» что-то очень неладно, взахлеб делился со своим приятелем, таким же молодым лейтенантом военной юстиции, завораживающе жуткой историей Триад.
– Ты только никогда не позорься, – с нервным смешком объяснял он приятелю, жадно затягиваясь сигаретой, – не называй ИХ «китайской мафией», это звучит так же нелепо, как излюбленные нашими телеведущими «иракские камикадзе». Хоть есть очень много общего у Триад с японской Якудзой, да и с классической сицилийской мафией тоже. Прежде всего закон омерты – молчания. Именно поэтому с ними очень трудно бороться.
– Откуда появилась эта организация? – с любопытством спросил его собеседник. – Я смотрю, ты прямо специалист по этим Триадам...
– О! Это очень любопытная история, – с удовольствием продолжил молодой следователь. – Хун Мун Тонг и в этом чем-то похоже на сицилийскую мафию. Как и там, общество сначала было не преступной, а политической, причем патриотической организацией. Только возникли Триады куда раньше, чем сицилийская мафия, аж в начале семнадцатого века! Его целью изначально являлось свержение ненавистных маньчжуров – чужеродной династии Цин, которая правила Китаем. Членов Хун Мун Тонга связывали между собой самые священные клятвы кровного братства. Общество быстро распространилось по всей стране, было законспирировано, как ни одно другое. Смерть за нарушение обетов и клятв Хун Мун Тонга была неотвратимой и страшной. Во всех уголках Китайской империи – от Тибета до Формозы, от Монголии до Индокитая – постоянно вспыхивали восстания. Где бы ни начинался голод, ни усиливался гнет или недовольство, Хун Мун Тонг объединяло крестьян против маньчжурца-императора и его мандаринов. Все выступления на протяжении более чем двухсот лет заканчивались одинаково – поражением. Императорские войска с неимоверной жестокостью расправлялись с восставшими. Но тайное братство продолжало существовать.
– А дальше, как водится, благородные цели стали отходить на задний план, они стали стремительно скатываться к криминалу, – не то спросил, не то констатировал собеседник специалиста по Триадам. – Точно так же, как и на Сицилии.
– Вот-вот. Они стали жить за счет ужаса, который внушали другим китайцам. Число братьев увеличивалось, только в Южном Китае к началу двадцатого века их было около миллиона! В руководство Тонга стали просачиваться откровенно уголовные элементы, которым было глубоко наплевать на свержение Цинов и национальную идею. Их волновала только одна идея – как, пользуясь страшной репутацией Триад, потуже набить собственный карман. Действительно, привычная картина. Все подобные организации неизбежно эволюционируют от идеализма и национализма к самому вульгарному бандитизму, я не знаю исключений. Что дальше? Дальше члены Красного Братства стали требовать со всех деньги за «покровительство». Да-да, рэкет он рэкет и есть, хоть в Штатах, хоть в России, хоть в Поднебесной. То есть каждая проститутка, каждый купец, торговец опиумом, крестьянин, землевладелец, рыбак, кули – все без исключения должны были платить им мзду. Если кто-то отказывался платить, следовала быстрая расправа: поджог, увечье или смерть. И об этой расправе широко извещали по каналам Тонга буквально весь Китай. Причем каждый член братства тоже облагался своего рода налогом, платил взносы вышестоящему в Тонге.
На этом импровизированная лекция об истории Хун Мун Тонга прервалась: военюриста с лейтенантскими погонами, знатока Триад, и его приятеля вызвали на оперативное совещание. Все оно было посвящено одному вопросу: что делать дальше с Чжоу Фан Линем.
Самое интересное в истории становления и развития Хун Мун Тонга – это даже не его превращение в криминальную империю, а уникальная непотопляемость, живучесть Красного Братства.
Первый раз Триадам пришлось очень туго в середине девятнадцатого века. Тогда за братьев всерьез взялись англичане. Во времена опиумных войн каждый, заподозренный в связях с братством, попадал под следствие, и если появлялся хоть намек на доказательства, автоматически вздергивался. Но... Не вышло у гордых британцев! Англичане ушли, а братство осталось, возродившись, как феникс из пепла, и в начале двадцатого века расцвело столь пышно, что уже становилось не совсем ясно – кто же реально правит огромной страной? Уж не Триады ли?
Ближе всего к состоянию полного разгрома братство подошло во времена культурной революции. Председатель Мао шутить не любил, за дело взялся с коммунистическим напором, и от Триад полетели пух и перья с кровавыми брызгами. Казалось бы, все. Конец. Властям тоже так казалось, Мао Цзэдун даже публично заявил, что коммунистический Китай раздавил-таки преступную гадину – Хун Мун Тонг.
Однако... Давно умер председатель Мао, давно от коммунизма в Китае осталось одно название, а Триады живут и процветают. Особенно теперь, в новых экономических условиях, когда в мутной водичке частного предпринимательства, разрешенного в стране, можно ловить очень крупную рыбу. Мало того, братство активно выходит на международную арену, и не в криминальной, а в экономической сфере. Особенно интересует Тонг северный сосед – Россия, с ее неисчерпаемыми ресурсами и дохленькой постсоветской властной структурой.
Тонг давал своим членам, даже такого высокого ранга, как Чжоу Фан Линь, принадлежащий к могущественной южнокитайской ложе братства, к «Цзю Лун», очень конкретные задания. В частности, Чжоу Фан Линь должен был внедриться в строительную индустрию Восточной Сибири и подготовить плацдарм для крупномасштабной экономической интервенции Триад в эту перспективную отрасль.
Маска скромного китайского огородника хорошо служила Чжоу Фан Линю. Кто бы мог подумать, что толстый китаец является тайным владельцем крупного холдинга?
Теперь сложный промышленно-финансовый механизм, над созданием и отладкой которого Чжоу Фан Линь не покладая рук трудился пять лет, наконец заработал.
По незаметным постороннему взгляду щупальцам негласных полукриминальных соглашений влияние холдинга проникло в самое сердце почти всех крупных восточносибирских компаний, связанных со стройиндустрией. Это давало возможность без особого ущерба переждать затянувшийся кризис массового, дешевого жилищного строительства. Это открывало новые перспективные рынки сбыта для некондиционных – а когда и просто ворованных – стройматериалов. Экономическую интервенцию можно было начинать!
Задание тайного руководства Хун Мун Тонга один из «девяти драконов» выполнил, но сейчас его губила обычная человеческая жадность, недаром говорят, что она мать всех пороков...
Дело в том, что при колоссальных возможностях, которые давала ему принадлежность к верхушке одной
