Взвились вверх облака подводной пыли, заслоняя поле деятельности. Тяжелая ракета под напором ломика, которым Джамал действовал как рычагом, тронулась с места. Как бы призадумавшись, она покачнулась, а затем стремительно перекатилась через утолщение в скатке понтона.
«Не переборщить бы! А то свалится на другую сторону!» – забеспокоился сириец. Но его опасения оказались напрасными – ракета легла именно туда, куда должна была лечь. Оставалось только покрепче затянуть крепеж и молиться, чтобы эти идиоты не потеряли шланги, идущие к понтону так же, как и инструменты. Хорошо бы, конечно, самому понаблюдать за началом всплытия. Но, оценив давление смеси в своих баллонах, Джамал решил, что надо подниматься. Воздуха оставалось как раз на всплытие со всеми полагающимися остановками...
...Наги старательно осмотрел горизонты. Израильтяне уже минуты три, как скрылись из вида, но мимо проходило какое-то грузовое судно, нужно было дождаться полного одиночества.
– Камаль-бей! – Ассади ходил возле него кругами. – Если мы и дальше будем ждать, то можем на успех не рассчитывать. Либо вернутся евреи и заберут игрушку прямо у нас из-под носа, либо погода испортится!
– Ты, оказывается, невыносим. – Капитан задвинул перископ в нишу и взял микрофон внутренней связи. – Продуть балласт! Приготовить катер к работе!
Лодку едва заметно качнуло. Стрелка на глубиномере поползла влево, указывая на то, что лодка постепенно обретает дополнительную плавучесть.
Через несколько секунд капитан услышал доклад, что лодка всплыла до уровня рубки, а потом и полностью. Вода еще как следует не стекла с легкого корпуса, а несколько матросов уже вытаскивали из рубки тяжеленный компрессор, чтобы установить его на катер.
Катером тоже занимались: удалили остатки соленой воды и ставили на кормовую площадку двигатель. Подгоняемые опасениями попасть в немилость к капитану, который поднялся наверх и стоял сейчас сверху на рубке, матросы в считаные минуты справились со своей задачей. Катер был снаряжен и лежал на площадке чуть накренясь, освобожденный от притягивавших его к субмарине талрепов.
– Катер к спуску на воду готов! – вытянувшись перед командиром, отрапортовал матрос. Что и говорить, дисциплину Камаль Наги на своей лодке держал железную – некоторые военные могли бы позавидовать.
Критически оглядев вместительную дюралевую посудину, капитан скупо приказал:
– Останешься на катере. Приготовиться к погружению!
Матрос, хоть и почувствовал себя скверно, но ослушаться Наги не решился. Оставаться на палубе подлодки при ее погружении было страшно, пусть даже имея под «пятой точкой» катер, который, кстати, совершенно не застрахован от опрокидывания.
Команда резво скрылась в железной утробе субмарины. Захлопнулись и притянулись винтами люки. Черная махина плавно стала опускаться вниз, позволяя волнам все больше и больше заливать площадку перед рубкой, на которой мирно покоилось суденышко с одиноким матросом, вцепившимся обеими руками в дюралевый борт.
Катер стало раскачивать. Заскрежетал, скользя по поверхности подлодки, его киль; подхваченный нахлынувшей водой, он развернулся почти поперек лодки и, наконец, обрел свободу.
Обрадованный матрос схватил весло и стал усиленно выгребать в сторону болтающихся неподалеку неприметных бакенов, от которых на дно уходили воздушные шланги и тросы к надувному понтону. Вскоре на поверхности остался только он один – лодка снова стала на перископную глубину.
Солнце склонялось все ниже, норовя плюхнуться в море и скрыть все происходящее покровом темноты.
Джамал уже успел взобраться на борт катера и запустить компрессор. Довольно звучной оказалась штуковина – на мили тишины вокруг разносились характерный вой и легкое постукивание.
Сириец посмотрел на манометр. Подрагивающая стрелка двигалась очень неохотно, но уже наступал самый ответственный момент. В четырех десятках метров под ним понтоны начали раздуваться воздухом. Если он все рассчитал правильно и равновесие конструкции не нарушилось, значит, ракета скоро покажется на поверхности. Если нет – то об этом лучше не думать.
Матрос, которому было поручено играть роль индикатора подъема, замер у кормы, упершись ногой в борт и натягивая на себя сигнальный конец, словно пытаясь вытянуть на поверхность ракету весом в несколько тонн.
Джамал внимательно наблюдал за ним. Как только понтон оторвется от грунта и начнет свое движение, натянутый сигнальный конец должен ослабнуть.
Стрелка манометра подвинулась еще чуть-чуть. А матрос все еще изображал из себя мраморную статую.
«Ничего не понимаю, – начал беспокоиться сириец. – Неужели ракета оказалась тяжелее, чем я думал? Но у понтона приличный запас плавучести, он должен выдержать массу и побольше! Тогда в чем же дело? Давление держится... правда, набегает слабовато, может, даже утечка где-нибудь есть... Что за дьявол!»
Джамал легонько постучал пальцем по стеклу прибора, измеряющего давление. Тот отозвался глухим недовольным звуком.
Матрос будто именно этого и ждал. Сначала медленно, а потом все быстрее он стал выбирать конец, складывая его неровными кольцами у своих ног.
Джамал напрягся. Он успел вырубить компрессор, как только появились первые признаки движения понтона. Слова молитвы начали вырываться сами собой, пока он завороженно смотрел на своего помощника, размеренно извлекающего из воды тонкий синтетический трос. Ведь вся надежда была только на правильность регулировки предохранительного клапана, что должен уберечь понтон от разрыва, да на прочность креплений. Ну и на Аллаха в первую очередь.
Весь драматизм происходящего процесса можно очень легко вообразить, представив себе для пущей наглядности дом, высотой этажей этак в двенадцать, на крыше которого стоят чудаки и ждут, пока с земли до них долетит связка воздушных шариков, наполненных гелием. С той лишь разницей, что вместо шариков поднимается штуковина, способная разом стереть с лица земли средних размеров город со всеми его жителями.
Сев на весла, Джамал в несколько гребков отвел лодку от того места, где, по его мнению, должен был всплыть понтон. Не хватало еще оказаться над ним в этот момент. Ведь «всплыть» в данном случае – это мягко сказано. По всем законам физики, распертый воздухом прорезиненный мешок вместе с ракетой должен буквально выпрыгнуть на поверхность. Что и произошло спустя каких-то пару секунд. Этого Джамал Яззи, при всем своем умении и опыте, в силу скудности технического обеспечения операции, не мог предотвратить никак.
С шипящим плеском вода словно взорвалась всего в нескольких метрах от катера, подброшенная гигантской «сигарой», лежащей в понтоне, как сосиска в тесте. Брызги плотным потоком ударили по людям, находившимся рядом, но не успели они достигнуть своей цели, как вытолкнутая морем ракета, подпрыгнув, шлепнулась обратно, выбив еще один фонтан из воды и пены.
Матрос, от неожиданности упавший на дно катера, ошарашенно завертел головой, совершенно не проникнувшись торжественностью момента. А Джамал, обеими руками размазывая по лицу соленую воду, возносил хвалу всевышнему. У него все получилось!
Но долго предаваться этому занятию ему не дали. Показавшаяся в полукабельтове от них рубка подводной лодки, толкая перед собой волну, стремительно приближалась. Верхом на ней, в нетерпении держась за поручни, стоял сам Ассади. Сгущались сумерки, и он торопил всех. Раз уж дело начали засветло, привлекать внимание светом прожекторов ночью было совершенно ни к чему.
Понтон вместе с утопающей в нем ракетой пришвартовали между бортом катера и рубкой. Из люков повалили матросы, которых Хаким для такого важного этапа отобрал лично.
– Радиация нормальная, – радостно поприветствовал его сириец. – Аллах благосклонен к нам!
– Угу, – кивнул Ассади, шагая прямо по понтону к ракете. Для него сейчас существовала только она. Покрытая ракушечным наростом, слоем соли и извести, в багровом закатном зареве, она выглядела зловеще. – Шевелитесь! Живее, живее! Надо работать! – прикрикнул он на любопытствующих матросов. Те сбросили оцепенение и, скользя по мокрым поверхностям, окружили ракету. Откуда-то появились долото и
