Сотовая бесконечность

вооружились.

Мацумура Сирома и Гэдан Гиякутэ криками и пинками расчистили проход для господина Сакумото.

Все семеро молодых самураев находились тут же, перед входом.

Восемнадцатилетний Куниси Уфугусику раскинулся на земле, устремив в небо неподвижный взгляд. Из проломленной переносицы натекла и разлилась вокруг головы лужа крови, над нею уже деловито жужжали вездесущие мухи.

Недалеко от него грудой тряпья скорчился весельчак Коджигиро Нанотсуми. Его голова, уткнувшаяся правой щекой в землю, была вывернута под неестественным углом.

Остальные пятеро рядком сидели у стены заведения, грязные, избитые и окровавленные. Возле них хлопотали два лекаря.

Шодан Хэйко, бледный как морская пена, привалился к стене с закрытыми глазами. Сквозь ткань, которой была обмотана его голова, проступило кровавое пятно. Остальные были, по крайней мере, при памяти. У Сокумэна Ёкофури, кроме набора огромных синяков, было раздроблено правое колено. Гэдан Хараи отделался переломом челюсти и предплечий обеих рук.

Племянник господина Судзуки Уэката, господин Катори Хэйян, старательно отводил взгляд. Он тоже выглядел не лучшим образом. Синяк на половину опухшего лица, разбитый окровавленный рот с торчащими осколками зубов. Один из лекарей как раз бинтовал ему сломанное правое запястье.

Заметно припадая на правую ногу, к ним направился Тэнсин Сёдэн, поддерживая зажатую между двумя плоскими дощечками правую руку распухшими, посиневшими пальцами левой. Доковыляв до прибывших самураев, он тяжело упал на колени перед Цугуо Сакумото и низко поклонился.

– Господин! – глухо пробубнил избитый. – Простите нас, мы не справились. Мы подвели вас, господин…

– Подвели?! – самурай так громко взвыл, что Итосу Кавасаки съёжился в комок от страха, а доши даже попятились. – Мальчишки!

Цугуо Сакумото, широко размахнувшись, ударил Тэнсина Сёдэна тессеном по лицу.

Молодой самурай отшатнулся. По рассечённой скуле заструилась кровь.

– Всемером не справиться с каким-то грязным проходимцем! Вы обесчестили не только себя и меня, своего господина! Вы бросили тень бесчестия на весь клан!

Сакумото сильно пнул своего провинившегося кераи ногой в грудь, и тот растянулся в пыли.

– С вами я потом разберусь, – зловеще процедил он. – Сначала я должен смыть пятно позора с клана Такеда! Где этот ронин?

Тэнсин молча указал рукой на вход в питейный дом.

– Гэдан! – Цугуо Сакумото ткнул тессеном в сторону дверей.

Маленький жилистый йоджимбо, коротко кивнув, положил левую руку на ножны катаны и скрылся в питейном доме.

– Господин Сакумото! – Ямашито Хига коротко поклонился своему господину. – Позвольте нам разобраться с этим делом!

– Нет, Ямашито! – рявкнул самурай, снимая хаори . – Я сделаю это сам!

Глаза знатного самурая при этом сверкнули зловещим блеском, не укрывшимся от Итосу. «Ещё бы! Упустит он возможность убить кого-нибудь! Как же!..» – промелькнула в мозгу слуги отчётливая мысль. С тех пор как власть над страной оказалась в руках Иэясу Токугава, кровавые поединки стали редкостью, поэтому Цугуо Сакумото спешил воспользоваться таким случаем, тем более, что речь шла о ронине! Убив такого человека, самурай не рисковал навлечь на себя чьё-либо неудовольствие, не подвергал себя опасности мести со стороны хозяина или клана убитого воина, так как у ронина не было ни хозяина, ни клана.

Нововведения сёгуна Иэясу Токугава если и не положили конец кровавым дуэлям буши , имевшим место на каждом шагу ещё в пору молодости Итосу, то, по крайней мере, сильно затруднили жизнь буянам, ни во что не ставящим человеческую жизнь. В первую очередь свою собственную, а уж тем более чужую!

Лет двадцать-тридцать назад самураи даже не искали повода для драки. Любой, кто попадался в безлюдной местности, вполне мог стать поводом для проверки остроты заточки клинка! Это мог быть и одинокий путник, и пара-тройка крестьян. Подходили для этих целей и служители богов. Правда, последние иногда очень ощутимо огрызались своими внешне безобидными посохами. А то ещё, бывало, ямабуси обнаруживали незаурядную сноровку в обращении с металлическими орудиями убийства.

А уж встреченный в пути самурай – не важно, ронин то или клановый боец – просто напрашивался стать жертвой. Для того ли, чтобы выяснить, чей стиль владения мечом лучше, или, может, для того, чтобы наказать человека за выражение его лица… Ну не понравилось!

Человеческая жизнь не стоила ровным счётом ни-че-го.

Самураи ведь что сейчас, что тогда о таких мелочах, как жизнь, никогда не задумывались. Ещё бы! Когда бы этим бездельникам думать о ценности жизни, если их с детства окружали роскошь, услуги рабов, хеймин и прочих других. Они с самого детства не утруждали себя ничем, кроме изучения буджитсу и чтения трудов всяческих философов.

Философы, по глубокой уверенности Кавасаки, только мешали жить. Такие же кровопийцы, как и самураи! Сёгун поприжал самураям хвосты, но практика подобных «дуэлей» всё ещё, не смотря ни на что, имела место.

Цугуо Сакумото тем временем выхватил из куригатысаге-о и с удивительной скоростью набросил на плечи; он завязал его сзади, захватив широкие рукава костюма, обнажив, таким образом, руки до локтей.

Цугуо Сакумото, буквально выросший на глазах Итосу Кавасаки, был именно тем, кто, несмотря на свою относительную молодость, был воспитан именно в «старом духе», и духом этим проникся в полной мере. Он не то чтобы не уклонялся от поединков… Скорее, искал их при малейшей возможности. И, на памяти Итосу Кавасаки, его катана частенько обагрялась чужой кровью. Такой нрав у господина, что уж скрывать…

Прослужив при Цугуо Сакумото без малого двадцать пять лет, Итосу знал его как дерево, лишённое коры. Самурай был вспыльчив и скор на расправу. В том смысле, что если виновник его неудовольствия находился вне пределов немедленной досягаемости его катаны, то Итосу вполне был в состоянии его заменить другим из многочисленных слуг, попавшихся на глаза. Хорошо хоть никого не убивал до смерти…

Единственный сын Китиро Сакумото не унаследовал у своего отца ум и стремление к знаниям. Получив соответствующее его статусу образование, Цугуо всецело отдался изучению воинских искусств. Благо, времени у него было – хоть продавай! И к его услугам были лучшие наставники, которых мог себе позволить клан Такеда! А клан Такеда, учитывая тесные связи с сёгуном, мог себе позволить очень многое…

Ничего удивительного, естественно, не было и в том, что Цугуо стал кьоши клана Такеда по кен-дзютсу . Третьим мечом, если верить «Перечню Мечей» клана. Кроме того, он был мастером иайджитсу! Поговаривали, всё дело в том, что Цугуо Сакумото во время гембуку получил оружие своего деда – Гиодзо Сакумото – клинок работы Мурамаса Сандзо, ученика Масамунэ .

Говорили, что Мурамаса, человек вспыльчивый и раздражительный, как и сам Цугуо Сакумото, невольно накладывал отпечаток своей души на творения своих рук. Поэтому его мечи заслужили репутацию «жадных до крови». Владеть таким клинком было опасно, поскольку он просто притягивал ситуации, буквально вынуждавшие его хозяина вступать в схватки.

Всё это в юности рассказывал Итосу его отец, который был способен с первого взгляда оценить свойства любого клинка, район и место его выделки, школу, и даже мастера. Любое изделие несёт на себе печать своего творца. Просто в случае с мечами, как Итосу успел убедиться, влияние личности творца проявляется максимально наглядно и самым ужасным образом.

Всякому оружию, по глубокой убеждённости Итосу Кавасаки, была вообще присуща некая мистическая особенность – создавать вокруг себя ситуации, требующие его применения. А уж если на это накладывается соответствующая склонность владельца, как в случае с Цугуо…

Так, или нет, но Цугуо Сакумото, безусловно, мог рассчитывать на успех в поединке.