разрезать тесемки этого корсета? — спросил Рис с неуверенной улыбкой на губах.
Лаура засмеялась и кивнула.
— Ловко сказано. Рис. Вы, как дыхание свежего ветерка в этом застойном, коррумпированном городишке. Свежее дуновение не только для города, но и для Тори.
— Для нее, Лаура, я олицетворяю все ненавистное. Мое замечание о корсете не было просто метафорой, — произнес Рис, и лицо его опять помрачнело.
— Прошу вас, расскажите о своей последней стычке с Викторией, — попросила она, наливая ему в небольшую рюмку виски из хрустального графинчика, стоявшего на столике в гостиной.
Рис выпил ее залпом.
— Это длинная, запутанная история. Началась она еще у реки.
— Когда вы спасли ее, не дали утонуть? Об этом я уже знаю, — Лаура налила вторую рюмку.
— Но вы не знаете, как на следующий день я забирал свое одеяло… — воодушевившись после двух рюмок хорошего виски из Кентукки, он рассказал все без утайки, начиная от украденного поцелуя, когда он забирал свое одеяло, и кончая стычкой с Хаузером, когда он выручил Викторию и Сандерса. К тому времени, как он дошел до истории с розами Трокмортонов, Лаура уже задыхалась от хохота.
Видя, что он отнюдь не шокировал ее своей вульгарностью, Рис продолжил рассказ, немного сгладив сцену в спальне, которая закончилась испорченной рубашкой, расстегнутым корсетом и беспорядком в спальне.
— Поэтому я повернул ее задницей вверх и нашлепал, — уныло завершил он свое повествование.
Глаза Лауры расширились от удивления, потом она просто согнулась от хохота.
— Вы отшлепали ее! — повторила она с восторженной недоверчивостью.
— Не понимаю, что тут смешного. Вы верно сказали, что Сандерса родители избаловали и Тори тоже.
— И вы сказали ей об этом? — спросила Лаура, все еще продолжая икать от хохота.
— Да. Боюсь, что да. Когда я встретился с ней в первый раз, то мне показалось, что она заинтересовалась мной…
— Как большинство других женщин? — вставила Лаура.
Он глуповато улыбнулся.
— Большинство женщин моего круга, Лаура, отнюдь не дамы. Я подумал, что вложу ей ума, если возмущу ее деликатные чувства, буду называть нежными именами, дразнить и даже целовать против ее воли. Но кончилось тем, что вчера вечером у меня остался выбор — либо изнасиловать', либо отшлепать ее! Вот вам и ухаживание!
— Ах, думаю, что ухаживание протекает великолепно. Тори никогда не выходит из себя. Неужели вы не замечаете — вы сдираете с бедняжки защитный слой льда, которым Хедда окружила ее. Нам остается лишь позаботиться о том, чтобы вы продолжали сталкиваться друг с другом… выражаясь фигурально. — Она подняла бровь и лукаво подмигнула. И, может быть, в буквальном смысле тоже.
Смысл ее слов постепенно дошел до него, и лицо Риса медленно осветилось улыбкой.
— Тогда, думаю, мне стоит попрактиковаться с обеденными приборами, не так ли? Лаура засмеялась.
— И давайте не забывать о щипцах для льда.
Глава 9
Рис сидел за большим дубовым столом в столовой своего заведения «Голая правда» и не торопясь попивал крепкий черный кофе Келли в ожидании завтрака. Крупный ирландец всегда подавал яичницу с картошкой и ветчиной, перемешанными в просаленном чугунке с ручкой. Эта пища не была изысканной, но заполняла желудок. До встречи с Лаурой Эверетт Рис почти не думал о простой, питательной еде, которую аппетитно поглощали и посетители, и служащие.
Он наблюдал, как Келли плюхнул жирную желто-коричневую массу на тарелку. Рис с ожесточением воткнул в нее вилку.
— Картошка не разварилась, — проворчал он, когда твердый ломтик картофеля не захотел протыкаться.
— А яйца? Может быть, они тоже не нравятся вашей светлости? — спросил дородный, черноволосый гигант, заранее зная, что ему ответят.
Рис поднял бровь, потряс вилкой перед непочтительным поваром. Жирный кусок ветчины соскользнул с зубца вилки и упал ему на пальцы.
— Джинджер может приготовить лучше, разгильдяй. Яйца совсем засушены.
— Тогда почему не попросить мисс Джинджер готовить для вас?
— Вот именно, почему? — отозвалась сама Джинджер, входя в освещенную солнцем кухню и сонно моргая. Она опустилась в большое дубовое кресло, и ее домашний шелковый халат распахнулся чуть пониже красивых колен. Она положила ногу на ногу, не беспокоясь о своей наготе, которую почти не прикрывал халат, и с удовольствием взяла у повара чашку горького черного кофе.
— Если учесть, что в последнее время ты здесь почти не бываешь, готовка займет совсем немного времени. Рис.
От ткнул вилкой в несколько твердых кусков картошки и принялся выискивать кусочки поменьше и посъедобней.
— Если вы собираетесь нападать на меня сообща, тогда зовите сюда всех. Разбудите остальных девочек, позовите Руфуса и Бена, — Рис чувствовал, что тон у него виноватый. В последнее время он все чаще оставлял управление салуном на Джинджер, поскольку круг его деловых интересов расширялся. — Джинджер, если тебе нужна помощь, то можешь нанять кого хочешь. Здесь командуешь ты. Я даже подумывал… — он заколебался и решил не обсуждать вопрос о продаже ей салуна при посторонних. Особенно в присутствии своенравного старого повара, который относился к ней, как к своей дочери.
Джинджер смерила Риса с ног до головы взглядом, ожидая конца фразы и чуть ли не опасаясь того, что он скажет.
Когда Рис осекся, она заметила:
— Ты и эта чудаковатая миссис Эверетт довольно близко сошлись в последнее время. С ее стороны очень демократично якшаться с таким человеком, как ты.
Рис засмеялся.
— Она верна республиканским принципам. — И добавил:
— Ты же не можешь ревновать меня к Лауре! Она мне годится в матери.
— Я слышала о необычном приеме, который она устраивает в своем доме на следующей неделе. Все важные птицы приглашены на него. Почему тебя заинтересовала эта публика. Рис?
Его глаза потемнели, стали холодно-голубыми, бесстрастными, непостижимыми.
— Это деловая встреча, любовь моя. Ты командуешь здесь, в «Голубой правде». Позволь мне заниматься остальным.
Почувствовав, что Рис и Джинджер хотят остаться наедине, Келли демонстративно поднял мешок с картофельными очистками и другим мусором и направился в заднюю дверь, чтобы выбросить все это.
Джинджер положила руку на плечо Риса, одетого в дорогую белую батистовую рубашку, и погладила его. В нем чувствовалась какая-то сердитая напряженность.
— Всю эту неделю ты спишь один, дорогой. Может быть, я сделала что-нибудь не так? Я не собираюсь тебе мешать в твоих делах с этими богачами. Я не хотела совать нос не в свое дело.
Он почувствовал мольбу в ее голосе. Она позволила халату распахнуться, обнажив пышные большие груди, которые соблазнительно сверкнули в шелковом обрамлении халата. В нем проснулось старое, знакомое желание, он, мысленно проклиная себя, взял ее руки, поднес к губам и искренне произнес:
— Очень жаль, любовь моя! Я не собирался обижать тебя.
— Я не хочу обидеть тебя, но боюсь, мне придется это сделать.
Она трепетно улыбнулась.
— У тебя сегодня утром действительно важная встреча, дорогой? Если нет, то…
— Я дошел до точки, старина, мне обязательно надо увидеть хозяина, — раздался громкий голос из передней части салуна, и послышался грохот входной двери.
Рис понял, как Руфус открыл дверь и впустил в бар Вилли Уилкокса, нос картошкой.
