плотоядно впились в ее бледное лицо с огромными глазами бирюзового цвета. — Вы бы могли немного позаботиться и о себе, — он осмотрел помятую, запачканную кровью одежду Виктории. — Когда возвратятся ваши родители? Вы ведь не хотите напугать их, любушка?
— Запомните раз и навсегда, я вам не любушка и не ваша любовь, мистер Дэвис. Благодарю вас за своевременно оказанную помощь, но теперь вам действительно надо уйти. Неприлично…
Рис потянулся к Виктории и схватил за руку прежде, чем она успела отдернуть ее, потом увлек девушку в коридор.
— Все слуги сегодня отдыхают по случаю праздника, правильно? Какая комната ваша, любушка? Думаю, вам понадобится служанка, иначе придется разрезать этот выходной наряд кухонным ножом, ведь ткань присохла к телу.
Она просто ахнула от такого нетактичного предложения. Но затем, когда он начал открывать двери в поисках ее комнаты, до ее сознания дошла вся серьезность положения. Слуги действительно отпущены. Мать с отцом вернутся только через несколько часов. Сандерс еще не пришел в себя. Она осталась наедине с этим негодяем, который уже так непристойно повел себя, воспользовавшись своим преимуществом!
Открыв дверь в конце коридора, он усмехнулся: нашел-таки ее комнату!
— Это наверняка ваша. Вся разукрашенная и светлая. Не такая холодная и перегруженная мебелью, как у вашей матушки. Давно ли ваш папочка разрешает ей спать отдельно? — спросил он, втянул девушку в комнату и заключил в объятия.
Тори вся напряглась от возмущения.
— Как вы смеете задавать такие возмутительные вопросы!
Она безуспешно пыталась освободиться от его объятий.
— Давно, да? Жаль! Муж с женой должны всегда спать вместе.
— Не сомневаюсь, что вы мастер по совместным кроватям, судя по ревнивой девке, которая появилась в конюшне.
Он негромко засмеялся.
— Так кто же ревнует. Тори?
Рис чувствовал, как громко стучит ее сердце, крепко прижав девушку к груди. Она отвернула голову, чтобы он не поцеловал ее, ведь она знала, что он собирается это сделать. Рукой он взял ее за голову и заставил повернуться к себе лицом.
Темно-голубые глаза смотрели на бледные аквамариновые, губы Риса приближались… Но вместо того, чтобы поцеловать Тори, он коснулся губами ее уха и прошептал:
— Пуговички, обшитые кружевами, — самые неудобные.
Его пальцы принялись ловко расстегивать длинный ряд пуговок на спине. Пока она вырвалась, он уже расстегнул половину платья. Когда она пятилась от него, платье свалилось с плеч. Рис загораживал выход к двери. Ее всю трясло, а глаза бегали по комнате.
Окно было полуоткрыто.
— Вы сломаете свою прекрасную шейку. Тори. Так высоко от земли, — заметил он и протянул ей руку ладонью вверх. — Лучше повернитесь ко мне, как хорошая девочка, и разрешите мне расстегнуть все застежки. Потом…
— Потом вы свалите меня на пол и изнасилуете!
Неужели вы думаете, что я соглашусь на такое? — взвизгнула она.
Он по-отечески успокоил ее.
— Если бы я собирался «изнасиловать» вас. Тори, то для этого не нужно расстегивать ваше платье, поверьте мне, — его вознаградил ее стыдливый румянец. — Я просто хочу помочь вам расстегнуть застежки, чтобы вы смогли раздеться, когда я уйду. Даю слово.
— Слово картежника и распутника, — она презрительно плюнула, приближаясь немного к окну.
Он отрезал ей дорогу, и Тори стала пятиться к кровати. Потом, поняв свою тактическую ошибку, кинулась к туалетному столику и одной рукой схватила большую серебряную расческу, а другой рукой продолжала придерживать платье. Она бросила в него эту тяжелую вещь, но он пригнулся. Она начала швырять в него одну вещь за другой со своего туалетного столика по мере его приближения. Он умело увертывался почти от всех предметов. Наконец, флакон дорогих духов, которые прислала ей из Парижа тетя Элен, попал в цель. Он разбился о стойку кровати, и жидкость с запахом фиалок брызнула на Дэвиса.
Рис выругался, когда рубашку на его груди намочила густая жидкость с приторно-сладковатым запахом. Он сделал последний размашистый шаг и схватил Викторию, повалившись вместе с ней на кровать. Усевшись на краю кровати, укрытой шелковым покрывалом, он сердито бросил ее себе на колени, быстро расстегнул застежки и развязал тесемки корсета. Она извивалась и визжала, когда он обнажил ее восхитительные маленькие ягодицы, которые соблазнительно подпрыгивали от ее движений. Недолго думая, Рис смачно шлепнул ее по заднице, потом еще раз. Ей стало больно, хотя удар пришелся не по голому телу, ведь на Тори были нижняя юбка и белье-.
— Вы мерзкий, отвратительный, низкий… Он наградил ее третьим, заключительным шлепком и бросил на кровать. Не отрывая взгляда от девушки, Рис безуспешно пытался стереть пятна на своей рубашке.
— Вашим родителям следовало почаще наказывать таким образом и вас, и вашего братца. Будьте здоровы, любовь моя!
Тори сдержалась и не запустила в него вторым флаконом духов, когда он остановился в дверях и усмехнулся, посмотрев на кавардак.
— Будьте осторожны, не порежьте себе ноги осколками стекла. Надеюсь, вы придумаете какое-нибудь объяснение для несчастной служанки, когда она придет убирать после праздника.
Рис ушел, весело насвистывая, а выдохшаяся и напуганная Тори плюхнулась опять на кровать. Никогда в жизни с ней не случалось ничего подобного. Никогда она так не выходила из себя. Но этот мужчина может кого хочешь обратить в рычащую рысь! Потом она вспомнила, что его рубашка пропиталась фиалковыми духами. Пустую комнату заполнил музыкальный смех Виктории.
— Попытайтесь объяснить это своей рыжеволосой потаскухе, Рис Дэвис!
Сандерс перевернулся в кровати, накрыл гудящую голову подушкой из гусиного пуха и хрипло пробормотал:
— Пошел вон, Ральф, сегодня я не пойду на работу. Скажи отцу, что я плохо себя чувствую.
— Действительно, ты очень плохо себя чувствуешь, молодой человек, — прозвенел ледяной голос Хедды Лафтон, уколов, как ножом, сознание сонного и страдающего с похмелья Сандерса. — А ну, повернись и посмотри на меня!
Сын застонал, убрал подушку и мрачно сел на кровати, положив руки на колени. Рта он старался не раскрывать.
— Посмотри на себя, ты спишь в одежде — в той же одежде, в которой ходил вчера на праздник. И опять ввязываешься в потасовки, — добавила она, увидев засохшую кровь на его голове. — Ты не только опозорил нас, напившись на политическом мероприятии, где собралось так много влиятельных друзей твоего отца, но мы чуть не умерли от беспокойства… К тому же ты увлек домой и сестру. Ты испортил праздник и Виктории, и нам с отцом!
Сандерс потрогал засохшую корку на голове и выругался. Элла неплохо обработала его даже без помощи дядюшки!
— Тебе надо показать доктору этот ужасный ушиб, Сандерс, — продолжала Хедда. — Конечно, тогда скандал разрастется еще больше. Доктор Рунси — такой сплетник! Отец отправился к мэру Джонсону на политическое собрание. Приведи себя в порядок и иди в банк. Сегодня там должен быть кто-нибудь из них. Ты обязан позаботиться о добром имени своей семьи.
После ухода Хедды Сандерс с трудом добрался до умывальника и ополоснул холодной водой лицо. Что же ему делать? Он вспомнил минувший вечер; когда брился, рука дрожала, и в результате он дважды порезался. Тори принесла немного чистой воды и попыталась уговорить его что-нибудь поесть. Она принялась расспрашивать брата об Элле и старике Хаузере. Только этого ему не хватало! С какой стати она сует нос не в свои дела, пытается спасти его от самого себя? Если Тори узнает, что Элла забеременела от него… Он похолодел от одной этой мысли. Потом ему вспомнились слова Хедды:
— Твой отец отправился к мэру Джонсону на политическое собрание. — Эти скучные сборища были такими же тягучими, как речи. Стоддард весь день не покажется в банке. Стало быть, можно хапнуть
