— Конечно! Я такая избалованная богатая девица, что даже погода мне повинуется!
Лисса закатила глаза.
— Собственно говоря, я и вправду собиралась на пикник. — И, показав на корзину, добавила: — Подержи Джонни, пока я все приведу в порядок.
Лисса быстро, не дав мужу возможности отказаться, сунула сына ему в руки.
Джесс держал брыкающегося младенца так осторожно, словно тот был сделан из фарфора — очень тонкого фарфора.
— Я забыл, какие они маленькие… — прошептал он благоговейно, рассматривая ручки и ножки Джонни, изучая крохотное личико с большими блестящими глазами.
Лисса продолжала вытирать стол, а потом поставила на него корзину с припасами, пока Джесс зачарованно уставился на сына. Наконец она нарушила молчание:
— Ты держишь его так, словно привык нянчить младенцев.
Она так многого не знала о Джессе Роббинсе!
— Мама часто просила меня присматривать за Джонахом.
— Он сейчас на твоем ранчо?
Джесс, продолжая смотреть на Джонни, рассеянно ответил:
— Да. Управляет делами, пока я в отъезде.
— Какой он, Джонах? — продолжала расспрашивать Лисса, довольная, что Джесс, по крайней мере, готов отвечать.
— Совсем не похож на меня. Белый Роббинс. Светлые волосы и кожа. Похож на отца.
Как раз в эту минуту Джонни испустил радостный вопль и начал усердно жевать крохотный кулачок.
— По-моему, он проголодался.
Он повернулся к Лиссе, протягивая ребенка. Под вой бури они глядели в глаза друг друга, охраняя плачущего малыша своими телами. Лисса чувствовала идущий от очага жар, но сознавала, что пламя в крови горит куда более буйно, чем огонь в камине.
Взяв у мужа Джонни, она начала расстегивать блузку непослушными пальцами. Пуговицы, как назло, липли к мокрой ткани. Ей никак не удавалось сделать это одной рукой.
— Позволь, я помогу, — хрипло прошептал Джесс, сильными пальцами проталкивая пуговицы в петли.
Лисса взглянула на его руки, такие тонкие и изящные. Тепло накатывалось на нее быстрыми, грозными волнами, собираясь внизу живота.
— Ты сам сказал, нужно поскорее раздеться, прежде чем мы насмерть простудимся.
Джесс подвинул стул поближе к огню. Лисса села, приложила Джонни к груди; малыш немедленно перестал хныкать и начал жадно сосать. Лисса чувствовала, как под взглядом Джесса краска обжигает щеки. Не смея встретиться с ним глазами, она прикрыла веки, позволяя приливу блаженства омывать все ее существо, от сознания, что ребенок ласкает губками ее грудь точно так же, как его отец. Лиссе страстно хотелось, чтобы Джесс вновь коснулся ее.
Я такая же ненасытная, как мой сын…
Когда Лисса открыла глаза и подняла голову, Джесс пристально смотрел на нее. Они без слов разговаривали друг с другом, пока дождь и ветер набрасывались на дощатые стены маленького убежища.
Медленно… агонизирующе медленно Джесс протянул руку, коснулся детской головки, лаская тонкие шелковистые волосы. Колющая дрожь прошла по спине Лиссы. Другая рука Джесса осторожно отвела блузку с груди, нежно сжала налитой шар, пока с губ Лиссы не сорвался тихий стон наслаждения.
— Так долго… так давно… Джесс… Ярость бури унесла ее слова, но Джесс понял. Бережно, едва касаясь, он начал ласкать жену, все еще державшую младенца. Откинув ее на спинку стула, Джесс расплел косы, окутал плечи густыми атласными прядями, расчесывая их пальцами, массируя кожу.
Все еще поддерживая голову Лиссы, он наклонился над ней и поцеловал в лоб. Пылающие огнем желания губы скользнули ниже, по мохнатым ресницам, прикоснулись к закрытым векам, скулам и задержались на мочке уха. Язык лизнул крохотную раковину, и Лисса вновь вздрогнула от удовольствия. Джесс перешел к другому ушку, а от него — к шее.
Лисса дотянулась свободной рукой, отвела со лба локон прямых угольно-черных волос, нежно дотронулась до щеки. Джесс обошел кресло, встал перед ней на колени, и Лисса снова и снова обводила кончиком пальца жестко-красивые черты. Джесс припал к ее обнаженной груди, словно осмеливаясь взять то, что еще не досталось сыну.
Одно касание его языка соска заставило Лиссу выкрикнуть его имя. Малыш наконец наелся и, довольный, задремал, но Джесс продолжал поддразнивать, искушать, терзать блаженной мукой.
— Сладко, так сладко, Лисса, — пробормотал он у самого ее сердца.
Рука Лиссы обвилась вокруг шеи Джесса, притягивая его все ближе. Он сжимал в объятиях ее и малыша с такой нежностью, что слезы жгли веки Лиссы. Склонившись над Джонни, Джесс благоговейно поцеловал теплый лобик.
— Лисса, я люблю вас обоих, — прошептал он так тихо, что ей пришлось напрячь слух, чтобы услышать мучительную исповедь за ревом бури.
Джесс встал, хотя ноги сильно дрожали, взял спящего младенца, заворачивая его в одеяло. Лисса тоже поднялась:
Давай я сменю пеленки, чтобы мы тоже смогли уснуть, — решила она.
Кормак с любопытством наблюдал, как хозяйка идет к кровати и кладет малыша на разостланное Джессом одеяло. Положив сына, Лисса вытащила чистую одежду и быстро переодела его. Джесс положил аккуратный сверток на верхний топчан, загородил седельными сумками, чтобы младенец не упал. Пес устроился в углу и немедленно закрыл глаза.
Когда Джесс повернулся, жена стояла рядом, держа перед собой блузку и сорочку; золотистые бездонные глаза, влажно переливаясь, глядели на него.
Люби меня, Джесс, — одними губами прошептала она, и он так же молча повиновался, усадив ее на нижний топчан, потом встал на колени и снял с Лиссы ботинки и чулки.
Сильные руки сжали ее талию, отстегнули юбки, так что они соскользнули по бедрам на пол, увлекая за собой панталоны, пока Лисса не осталась обнаженной; белоснежное тело сверкало жемчужиной на темном одеяле.
Джесс медленно провел ладонью по ее животу, поражаясь упругости мышц, представляя, как должна была выглядеть Лисса перед родами. Кончики пальцев задели мгновенно затвердевшие соски, и Лисса выгнулась дугой, едва не слетев с кровати. Протянув руки, она прижала его к себе, ища его губы. Рты их слились в безумном, страстном, жадном поцелуе, пока Лисса лихорадочно рвала пуговицы на его рубашке. Вытащила ее из брюк, не отнимая губ, стянула с его плеч.
Джесс отшвырнул сорочку, оставил сладкое пламя рта Лиссы и встал. Не отрывая взгляда от лица жены, он разделся догола. Лисса зачарованно наблюдала, как золотит огонь это стройное загорелое тело, превращая его в великолепную сверкающую бронзу. Руки болели от нетерпеливого желания запутаться в густых завитках на груди; симметричные островки переходили в узкую полоску и вновь расширялись внизу живота, там, где напряженно, гордо вздымалось мужское естество.
Когда Джесс подошел к постели, Лисса села, сжала в ладони пульсирующий фаллос, погладила, чувствуя легкую дрожь. Другая рука скользнула по его пересеченному шрамом бедру, сжала твердую ягодицу.
Джесс с почти звериным рыком отстранил ее пальцы и бросился на постель, накрыв Лиссу своим телом. Губы их слились вновь, с ненасытным мучительным голодом.
Он запустил руку в ее волосы, неподвижно удерживая голову Лиссы, пока язык проникал все глубже в ее рот. И в этот момент Джесс ощутил, как ее ладони прижимаются к его спине, скользя вверх и вниз; шелковистые стройные ляжки раздвинулись, охватив стальным кольцом его бедра.
Джесс губами заглушал крики Лиссы, невольно рвущиеся с губ, стоило ему коснуться ее влажного жара. Там, внизу, она была скользкой, словно атлас, и Джесс застонал, в предвкушении того, что должно было неминуемо произойти, вынуждая себя откатиться и ждать, пока его страсть немного утихнет. Ничего в мире так не жаждал он, как врезаться в нее одним мощным толчком, войти до основания и мгновенно обрести
