– Тома, хозяйка. По-моему, очень тяжело.
– Здесь есть еще один раненый, – произнес отец Клауд.
...Должно быть, это тот человек, которого ранили, когда ворота уже закрывались...
– И мы потеряли Уиллума, – добавил Клемент.
– Как это произошло? – спросила Аннунсиата. Она почувствовала нестерпимую боль в ладонях и заставила себя разжать пальцы.
– Один из мятежников наткнулся на него, госпожа, – сказал подошедший Гиффорд. – Он выстрелил, уже падая, но я не знаю, достиг ли его выстрел цели.
– Значит, мы потеряли одно ружье, – печально сказал отец Клауд.
Аннунсиата резко повернулась к нему, рассерженная такой черствостью.
– Ваша обязанность – быть с ранеными, святой отец. Ради Бога, Гиффорд, принеси огня.
Уиллум, сын пастуха, которого она сама обучила обязанностям дворецкого, был красивым юношей, с пышной шевелюрой каштановых волос, всегда спадавших ему на глаза, особенно в минуты волнения. Упали ли они ему на глаза, когда его проткнули ножом? Аннунсиата медленно последовала за своими людьми к дому.
Том получил ранение в живот и умер на рассвете. Он был рядом с ней уже больше двадцати лет. Другого мужчину ранили в локоть. Отец Клауд извлек из раны пулю, а Хлорис, Джейн Берч и Аннунсиата перевязали его. Если рана не загноится, он выживет, хотя рука ему больше не понадобится – она потеряла подвижность. Убедившись в том, что все удобно устроились, Аннунсиата пошла в часовню и сидела там одна до самого рассвета, до тех пор, пока не пришел отец Клауд, чтобы начать утреннюю мессу.
После первого дня, проведенного ими в открытом море, ветер разбушевался, а затем поменял направление, и утлую лодчонку погнало на северо-восток, по направлению к Текселю. Рыбаки хорошо знали свое дело и шли впереди ветра, не пытаясь сражаться с ним. Они достигли порта в целости и сохранности, но были от Англии дальше, чем когда-либо. Не оставалось никакой надежды выбраться из этого дикого ветреного места, и им пару дней пришлось провести на берегу. Рыбаки посоветовали нанять лошадей, спуститься вниз по берегу и попытаться найти какой-нибудь большой корабль из Гааги или другого крупного порта.
– Мы вернулись туда, откуда начали! – в отчаянии закричал Карелли.
– Хуже, – мрачно сказал отец Сент-Мор. Его старые кости не радовались предстоящим мытарствам.
– Есть ли надежда, что ветер когда-нибудь успокоится? – спросил Мартин, но рыбаки не могли сказать ничего определенного.
– Ветер всегда переменчив, никто не может точно предсказать погоду.
– А если он стихнет, вы сумеете выйти в море? – спросил Мартин.
Рыбаки кивнули. Они думали, что джентльмен – ярый протестант и рвется в Англию, чтобы присоединиться к принцу Вильгельму. Мартин не собирался разубеждать их. Он на мгновение задумался и сказал:
– Я не вижу смысла в том, чтобы рваться в Гаагу. Мы подождем и выйдем в море, как только ветер стихнет.
Тот же самый ветер, который держал их узниками в Текселе, вызвал необычайной силы приливы на побережье, и огромной волной одного из них был разрушен песчаный берег около Кента, на который вынесло небольшое судно береговой охраны. Несколько кентских рыбаков бросились спасать потерпевших бедствие. Они были до зубов вооружены пистолетами и мечами, поскольку думали найти там католиков, и доставили пассажиров судна к Фивершему, где кто-то узнал в одном из пассажиров короля, который бежал из Уайтхолла в ночь на одиннадцатое, надеясь воссоединиться во Франции с женой и ребенком.
Двумя днями позже Мартина и его компаньонов, четыре дня сражавшихся с северным морем в безуспешных попытках пристать в каком-нибудь порту на восточном побережье Англии, рыбаки бросили в устье Темзы, поскольку эта компания их уже тяготила. Первыми людьми, которых они встретили на берегу, были датские солдаты, которые смотрели на них подозрительно и допрашивали с пристрастием, но вскоре отпустили, потому что любой католик или сторонник короля наверняка выбрал бы для высадки другое, более удобное место, и им показалась вполне правдоподобной история Мартина о желании помочь принцу Вильгельму.
– Ночи очень холодные. Идите в гостиницу, – сказал им капрал. – И мы вместе выпьем за здоровье принца Вильгельма Оранского.
Мартин улыбнулся и поблагодарил его, стараясь, чтобы голос был исполнен искренней благодарности, но сослался на то, что им необходимо найти какой-нибудь транспорт, чтобы добраться до Лондона. Он знал, что Морис и Карелли ни за какие сокровища в мире не будут пить за здоровье Вильгельма. А в таверне в тепле и на ярком свету очень скоро выяснится, кем на самом деле является отец Сент-Мор.
Они нашли лодочника, который согласился доставить их в Лондон, заломив ужасную цену. Прилив через два часа заканчивался, и они не решились искать другую лодку, а наняли этого хапугу и достигли ступеней Уайтхолла вовремя, даже успели позавтракать в кафе. Утренние завсегдатаи говорили только о возвращении короля в Лондон.
– Бедный джентльмен, – произнес кто-то. – Как ужасно видеть, что он столь низко пал.
– Моя жена зарыдала, когда узнала об этом, – сказал другой.
– Вам повезло, джентльмены, что он вернулся, прежде чем бунт и грабеж зашли слишком далеко, – вмешался хозяин кафе. – Говорят, что в некоторых районах страны сжигают дома, а честных людей грабят.
– Вокруг уже слишком много солдат, – подключился кто-то еще. – Когда в стране столько солдат, хорошего не жди.
Все четверо быстро поели и тихо вышли. Мартин сказал:
– Нам надо найти лошадей и добраться до дома. Один Бог знает, что там творится.
