– Это всего лишь начало, – сказала Нанетта сестрам.
– Мне казалось, что ты говорила о герцоге Сомерсете как о человеке умеренных взглядов и не любящем протестантов.
– Это так, но за ним стоят экстремисты, которые оказывают на него давление, и он шаг за шагом поддается.
– Но говорят, что он разрешил леди Марии служить при своем дворе мессу по-старому, – добавила Джейн, – и может быть, он не станет настаивать, чтобы от нее отказывались в частных храмах. Нанетта улыбнулась:
– Если вы думаете, что мы можем еще служить мессу по-старому в Морлэнде, то вы ошибаетесь, сестры. Пока король не женился и не появился наследник престола, леди Мария является наследницей, и Сомерсет достаточно разумен, чтобы не злить ее. Король может умереть молодым – пусть он и здоровый мальчик, но все в руках Божьих – и тогда лорд-протектор, уважавший взгляды леди Марии, может занять почетное место в Совете, несмотря на свою тягу к реформизму.
Кэтрин была озадачена:
– Но если лорд-протектор так думает, то ведь не станет же он заставлять всю страну принять новую форму богослужения?
– Он-то не заставит, – ответила Нанетта, – но он не долго будет у власти. Он слишком мягок, слишком честен и вообще хороший человек, а сейчас не время для таких людей. Нет, раз Дадли убрал одного Сеймура, он уберет и второго, а тогда...
– Убрать дядю короля? – спросила Джейн.
– Король – всего лишь пленник, Джейн. Он не сможет защитить Сомерсета, когда наступит его очередь. Король Эдуард – это не король Генрих, а ведь и тот должен был время от времени бросать своей стае кость. Вспомни, как он отдал им своего любимца Кромвеля.
Наступило молчание, все обдумывали сказанное. Нанетта вздохнула:
– Боюсь, грядут плохие времена. Мы должны молиться и крепить веру в Господа. Наша надежда – только леди Мария. Возможно, план Эмиаса захватить север был не столь уж плох.
Прошло лето, и предсказания Нанетты стали сбываться: цены круто росли, монету портили постоянно, и иностранные торговцы опасались уже принимать английское золото в уплату, число безработных возросло до такой степени, что они стали собираться в банды, наводнившие страну и живущие грабежом. Был проведен закон о бедных, по которому нуждающиеся в городах должны были быть обеспечены работой, пищей и жильем за счет городских налогов, однако за их пределами царил полный хаос, и рабочие, которых хозяин уволил потому, что не мог более продолжать производство, оказывались бродягами, не подпадавшими под этот закон.
В сентябре, когда Елизавета, быстро зачинавшая, родила третьего ребенка, дочь, названную Джейн, в Норфолке началось восстание. Подобно Паломничеству, оно объединило крестьян, рабочих и дворянство. Дворяне были недовольны налогами, а крестьяне – огораживанием, лишавшим их пахотных земель. Восстание было жестоко подавлено Дадли, который, воспользовавшись контролем над армией, сделал попытку захватить власть. Сомерсет бежал со своим племянником, королем, в Виндзор, но Дадли взял Виндзор, пленил Сомерсета и отправил его в Тауэр, а короля отвез обратно в Хэмптон-корт. Девятого октября Дадли получил полную власть и правил именем короля, который оказался всего лишь марионеткой.
Они как раз обсуждали эти новости, как из своей спальни спустилась Елизавета, и все семейство уселось за праздничный обед по поводу ее родов. Тут был даже Эзикиел. Нанетта видела его впервые за много лет, так как во время ее визитов в Морлэнд он находился в плавании. Собрались все Баттсы, и Нанетта, к своей радости, оказалась рядом с Джеймсом, с которым она с наслаждением беседовала.
– Ты оказалась права, сестра, – обратилась Джейн к Нанетте, когда слуги подали первое. – Дадли захватил власть, как ты и предсказывала.
– Я вовсе не рада своей правоте. Просто нужно знать этого человека...
– Достаточно знать его отца, – заметил Эзикиел, – это очень честолюбивая семейка, из лишенцев, поднявшаяся к власти всего за одно поколение!
– Теперь, надо полагать, протестанты сильно укрепятся, – сказала Екатерина.
– Никакого сомнения, – ответил Пол за Нанетту, и та продолжала:
– Но больше всего меня тревожит угроза леди Марии – ее заставили принять веру отца, и благодаря наставничеству королевы Екатерины она научилась любить ее, но она никогда не примет протестантизм, поскольку в нем отрицается святость таинства пресуществления в мессе, и вот это-то Дадли и использует против нее.
– Против нее?
– Она – его самый страшный враг, – тихо произнес Пол, – хотя сама леди Мария не станет бороться с ним, но все, кто ненавидит Дадли, сделают ее своим знаменем.
– Не все, кто ненавидит Дадли, католики, – заметила Джейн.
– Это неважно, – отозвался Пол.
– Верно, – вмешался Джеймс, – ты хочешь сказать, что альтернативой правлению Дадли, тюремщика короля, станет правящая королева Мария?
– Именно так, – Пол оглядел сидящих за столом. – И он убьет ее, если сможет.
– Он не может убить леди Марию, дочь короля! – воскликнула потрясенная Кэтрин.
– Может, – коротко ответил Пол, и все поняли, что он прав.
– Было бы лучше, если бы она уехала из страны, может быть, в Испанию, к своим родственникам, и тогда, в свое время... – начал Джеймс, но Нанетта покачала головой и прервала его:
