пока еще жив. Какой-то шибко извилистый путь получается до этого колдуна. Зимой казалось: все так просто, пойди да возьми того колдуна за бороду. А вышло как? Да неплохо, в общем-то вышло.
Мила вышла из избы, села рядом, обняла.
— Что, плохо тебе? — спросила участливо.
— Нет, все нормально. Не волнуйся, все будет хорошо. — вымученно улыбнулся Руслан.
— Пойдем, там хозяйка еды сготовила.
— Пойдем. — еле сдерживая рвущийся из груди стон, Руслан поднялся, опираясь на меч, пошатываясь, побрел вслед за Милой.
После завтрака Вакула привел какого-то сморщенного старичка, тот оказался местным лекарем- травником. Мила долго спорила с ним по поводу того, какими травами следует исцелять раненного в злой сече богатыря, ссылаясь на свой опыт врачевания Руслановых ран, дед усмехался в длинную белую бороду, но твердо стоял на своем. Наконец, Мила сдалась, и знахарь приступил к лечению.
Руслан сидел на завалинке в полудреме после стариковых отваров. К ранам его были приложены различные травы, весь торс, руки, ноги туго перетянуты чистыми тряпицами. Мила вышла, глянула на него, рассмеялась:
— Ты совсем как ряженый! Вот потеха-то! Кто б тебя сейчас видел, герой ты мой!
— Кому потеха, а кому не до смеха. — пробурчал Руслан.
С дальнего конца деревни послышался шум, гомон, радостные крики. Этот шум все приближался, приближался, пока перед изумленным богатырем не предстала странная процессия: хорошо знакомый воин невысокого роста и, на первый взгляд, вполне скромного телосложения, и за ним — толпа смутно знакомых девок. Глаза и Руслана, и вновь прибывшего витязя округлились одновременно.
— Вот так встреча! — произнесли богатыри хором. Руслан неуклюже встал, Лешак Попович подошел к нему, обнял.
— Тише, тише, задавишь, ведмедь! — поморщился от боли Руслан.
— Ты как здесь очутился, Лазоревич? — спросил Лешак. На лице его огромными резами было начертано неподдельное удивление. — Когда я твоих орлов в степи повстречал, они мне сказали, что оставили тебя у Черноморда во дворце, хозяина поджидать. И вдруг я тебя встречаю уже на Руси! Как это ты так быстро ездишь? Ну, что, побил колдуна?
— Нет, не побил пока. Вот опять еду в Таврику, не закончен еще наш с Черномордом разговор. А ты действительно моих другов повстречал?
— А то как же, понарошку, что ли? Девок не узнаешь, тобою освобожденных? А хлопцы у тебя боевые, то, что надо. Этот твой Рыбий Сын вообще меня чуть не зарубил. Представляешь? Приставил саблю к горлу и спрашивает: кто ты, мол, таков? Ну, я, понятно, представляюсь ему вежественно. А он мне не верит! Пока с волхвом не посоветовался, не хотел отпускать. Зато ночью, во тьме непроглядной, быка завалил! Да еще и из моего лука, представляешь? На звук, считай, что не глядя… Ну, в общем, взял я у них всех наших русских красавиц и повел до дому. А сегодня здесь, неподалеку, наткнулся на две телеги трупов. «Что, — спрашиваю, — моровое поветрие у вас, что ли, приключилось?». «Нет, — отвечает мне мужичок какой-то, — надысь в ночи древляне налетели, да их всех до единого заезжий добрый молодец и упокоил». Ну, тут уж мне любопытно сталось: кто ж это такой две дюжины ворогов за един присест нашинковал? Неужто Добрыня из греков воротился так скоро? Ну, поспешаю сюда — и встречаю тебя. Сильно тебе досталось? — Лешак враз посерьезнел.
— До свадьбы заживет… — усмехнулся было Руслан, и тут же на мгновение смущенно зарделся, кинув взгляд на Милу. Княжна скромно опустила глазки. Лешак раздвинул губы в усмешке.
— Эх, дела потом, все потом, а сегодня гулять будем! Есть-пить, веселиться! Только красавиц моих надобно как-нито устроить…
— Это мы сейчас сделаем, надоть только войта кликнуть… — сказал Руслан и заорал: — Эй, Вакула! Выходи, дело есть!
Из избы вылез войт, за ним семенил знахарь. Увидел Руслана на ногах, и аж затрясся:
— Никак тебе нельзя ходить, Руслан-богатырь! Я же рек: лежать не менее двух дней! Раны твои обширны, потребно их долго целить-заживлять…
— А, не переживай, отец, на мне все заживает, как на собаке…
— Ага, а с кем я не одну седмицу промучилась в корчме? — с напускной строгостью уперла руки в боки Мила.
— Зато Молчан меня на ноги за день-два ставил…
— Руслан, ваши знахарские проблемы потом решите. — напомнил о своем существовании Лешак. — Надо бы девок пристроить.
— Ах, да… — спохватился Руслан. — Вакула, вот доблестнейший богатырь земли Русской, Лешак, поповский сын. Он ведет на Русь девок из лихого полона. Надо бы на постой их определить.
Вакула, слегка обалдевший от нашествия столь могучих богатырей — Руслана он видел в деле, а о Лешаке вся земля слухами полнилась, — не нашелся, чего сказать, только коротко кивнул и пошел все устраивать.
После полудня справили тризну по погибшим родичам, и, чтобы долго не горевать, тут же закатили пир горой в честь богатырей, княжьей дочки и освобожденных полонянок. Стол ломился от снеди, произносились бесчисленные здравицы. Руслан, сознающий слабость своего тела, на мед-пиво особо не налегал, уделяя больше внимания жареным гусям да поросятам с хреном, но к вечеру от количества съеденного слегка осоловел. Лешак же ел-пил так, будто голодал по меньшей мере седмицу, при этом аппетит его не убывал и не пьянел богатырь совершенно. Девки раскраснелись, словно только что осознали свою свободу делать все, что душе угодно, некоторые смущенно заулыбались, а иные во всю строили глазки местным парням.
Близилась теплая, душистая короткая летняя ночь. Длинный стол уже наполовину опустел — блюд осталось четверть против того, что было сначала, а многие пировавшие расползлись спать по домам. Лешак с Русланом наперебой рассказывали друг другу свои приключения за последние полгода, не забывая где надо приврать для красного словца. Мила слушала обоих с широко раскрытыми глазами: как, оказывается, много всего произошло с ее возлюбленным после их последней встречи! Еще она отметила, что и Руслан, и Лешак привирают как-то по-странному: Руслан явно сочинял описания всяких чудес, происходивших вокруг него, навроде говорящей козы в горах Таврики, или трехголового змея, на котором они с Молчаном улетели с гор от землетряски. Лешак же явно преуменьшал собственные заслуги: «иду я как-то Корсуньским трактом, глядь: трое печенегов купчишку забижают…» и так далее в том же роде. Хотя ясно было, что попович рубился с гораздо большим числом врагов — где это видано, чтобы печенеги по трое нападали? Они обычно меньше, чем десятком на разбой не ходят. И хотя хорош и пригож собою весьма был Лешак, несмотря на возраст (ему было едва ли не в два раза больше лет, чем Руслану), не было для Милы во всем мире человека краше и доблестнее, чем Руслан.
К полуночи собрались было расходиться на отдых, но тут снова произошло непредвиденное: земля заходила ходуном, послышался приближающийся громоподобный конский топот. Остававшиеся за столом переглянулись, Лешак побледнел.
— Ва… Ва-ва… Ва-ва-ку-кулла — дрожащим голосом позвал он. — Спрячь меня скорее, ради всех богов! И вообще, меня тут нету и не было никогда!
Руслан посмотрел на старшего товарища с неподдельным удивлением:
— Лешак, ты чего? Перепил с отвычки, что ли? Сейчас мечи возьмем, встретим ночного гостя честь по чести…
Попович посмотрел на него, как на умалишенного.
— Ты спятил?! Это же Муромец! Узрит, что я не на заставе, сначала морду набьет, потом только разбираться станет…
— Авось не набьет… Да и прятаться тебе уже поздно: вот он, Илья, уже въезжает.
— Тебе-то что…
Сам огромный, на черном, как уголь битюге, Илья Жидовин по прозвищу Муромец влетел в весь. Осадил конем перед столом, огляделся. Хмыкнул, спешился.
— Исполать, люди добрые. — буркнул неприветливо.
— Исполать и тебе, славный богатырь. — первым отозвался войт Вакула. — Добро пожаловать,
