— Ага, — сидящий протянул руку. Оперативник вошел, передал папку.
— Как там? — спросил лысоватый, развязывая тесемки папки.
— Все нормально.
— Истерик не закатывал?
— Нет пока, — ухмыльнулся оперативник.
Полковник стал листать рукопись:
— Ладно. Идите.
Оперативник вышел. Сидящий снял трубку, набрал номер:
— Виктор Иваныч, это Носков. Папка у меня… Хорошо.
Он положил трубку, взял папку, вышел из кабинета, на лифте поднялся на шестой этаж, вошел в приемную. Там сидели две секретарши.
— Носков, — сказал лысоватый. Секретарша сняла трубку:
— Виктор Иваныч, Носков. Проходите, — кивнула она Носкову.
Он вошел в кабинет. За столом сидел седой человек в сером костюме с моложавым лицом. Носков подошел, протянул папку.
— Всё здесь? — спросил седой, принимая.
— Всё, Виктор Иваныч.
— Есть.
Носков вышел. Седой набрал номер на панели селектора.
— Слушаю, — ответил женский голос.
— Котельников. Петр Сергеич на месте?
— Минуту.
— Елагин слушает, — ответил мужской голос
— Здравствуйте, Петр Сергеич. Котельников говорит.
— Приветствую, Виктор.
— Рукопись у нас.
— Отлично.
— Я отдам на ксерокс и через полчаса можете присылать курьера.
— Виктор, ему нужен оригинал.
— Это невозможно. Рукопись изъята на обыске, занесена в протокол. Выносить из здания нельзя.
— Ну… а как тогда?
— Пусть приезжает к нам.
— Ты думаешь?
— А какая разница?
— Ну… можно попробовать. Тогда вот что: я пошлю за ним своего шофера, он его вам доставит.
— Когда?
— Да прямо сейчас. Тут ехать-то пять минут.
— Хорошо. Мы на вахте встретим.
Он дал отбой и набрал другой номер.
— Мыльников, — ответил мужской голос.
— Ну всё.
— Приедет?
— Да. Встречать его через десять минут.
— Понял.
Котельников дал отбой.
Минут через двадцать в его кабинет вошел мальчик лет тринадцати в синей школьной форме.
— Так быстро! — засмеялся Котельников, вставая. Мальчик остановился посередине кабинета и посмотрел на Котельникова.
— Виктор Иваныч, — протянул ему руку Котельников. Мальчик молча смотрел ему в глаза.
— Значит… — кашлянул Котельников, отводя глаза и убирая руки за спину, — вот. Садись за мой стол. Читай. А я… пойду пообедаю.
Он вышел.
Мальчик сел за стол, развязал тесемки папки, открыл:
Свеклушин выбрался из переполненного автобуса, поправил шарф и быстро зашагал по тротуару.
Мокрый асфальт был облеплен опавшими листьями, ветер дул в спину, шевелил оголившиеся ветки тополей. Свеклушин поднял воротник куртки, перешел в аллею. Она быстро кончилась, уперлась в дом. Свеклушин пересек улицу, направляясь к газетному киоску, но вдруг его шлепнули по плечу:
— Здорово, чувак!
Он обернулся. Перед ним стоял Трофименко.
— Ёоооо-моё….. — брови Свеклушина поползли вверх, — Серега?!
— Он самый! — сияющий Трофименко протянул руку.
— Слушай, слушай, да как же ты… откуда?! — Свеклушин тряс его кисть.
— Оттуда! Оттуда. Сашок!
— Но, постой, чего же ты… ёпт… чего ж не позвонил? Не заезжал?
— А я только приехал. С вокзала. Вещи в камере хранения.
— Постой… ты в командировку, или так?
— Вообще-то просто так, но в сущности — по делу. Меняться хочу.
— Ёпт! Ну, деятель! Потолстел ты… разъелся, что ли?
— У нас разъешься…
— Но, ты постой, а как же, а Нина?
— Что, Нина? Нина — все путем. Живем, работаем. Детей растим. Сашке два, Тимке уже восьмой.
— Тимке? Восемь? Ё..моеё! Восемь! Я ж его недавно на руках таскал!
— Теперь не потаскаешь. Пухлый стал. Жиртресина.
— Ну… слушай, Серега, ну ты погоди, расскажи как там у вас, как Пал Егорыч, как Сенька?
— Да все в порядке. Пал Егорыч все там же. Тянет.
— Главным инженером?
— Ага. Семен запил что-то. Взыскание у него. С женой чуть не разошелся.
— Ёпт! Чего эт он?
— Сам не знаю. Вроде и не пил никогда особо. Так, как все…
— Дааа… надо же. Талантливый парень такой… Слушай, ну, давай сядем, что ли, чего стоим как мудаки… иди сюда…
Они перешли улицу и сели на лавочку у входа в аллею. Свеклушин смотрел на Трофименко, качал головой:
— Дааа… надо же. Встретились. Но ты, вообще-то, гусь тот еще. Не звонишь, не пишешь…
— Саш, это не от меня зависит. Я ж по полгода в командировках. Мотаюсь, как черт.
— Все равно. Пару строчек написал бы. Жив, здоров, привет родителям.
— Да я писал.
— Когда писал-то?
— Да писал… что ты прямо… писал.
— Ну и жопа ты все-таки! — Свеклушин рассмеялся, хлопнул Трофименко по плечу. — Писал!
