подходящее дневное платье. Горничная принесла кувшин с горячей водой. Кэрол умывалась, когда девушка опять вошла в комнату.
– Ах, миледи, вот уж не ожидала, что вы так рано встанете! Не нужно вам самой одеваться. Это моя обязанность. Вы разве не помните, когда вы только что приехали в Лондон, вы думали, что сами должны заботиться о своих туалетах и причесываться тоже, а мы договорились, что вы позволите мне все взять на себя, как и подобает горничной знатной леди?
– Вы правы. Я не смогу застегнуть все эти пуговки на спине. Это утреннее платье?
– Точно так, миледи. А теперь стойте смирно и дайте Элле управиться с застежкой.
Платье было из муслина в белую и желтую полоску; вряд ли оно могло защитить от зимнего холода, но Элла явно не считала, что ее хозяйка должна надеть что-то посущественней.
На плечи Кэрол она накинула шаль в желто-зеленых цветах. Шаль была мягкой и хорошо согревала, и Кэрол решила, что это кашемир.
– А теперь, миледи, – сказала Элла, удовлетворенная нарядом Кэрол, – я знаю, что леди Пенелопа ждет вас у себя. Я кончила ее одевать как раз перед тем, как прийти к вам.
Спальня Пенелопы была очень похожа на спальню Кэрол, только выдержана в розовых и белых тонах. Когда Кэрол вошла, Пенелопа сидела за изящным дамским бюро, держа в руке гусиное перо. Заметив сестру, она отбросила перо, поднялась и поспешила к ней.
– О Кэролайн, я дала торжественное обещание, что никому, кроме тебя, не скажу ничего, так что обещай сохранить мою тайну, – воскликнула она.
– Какую тайну? – Кэрол подумала, что она, скорее всего, знает, о чем речь. Оказалось, что это так и есть.
– Элвин… то есть лорд Симмонс, объяснился, – сказала Пенелопа. – Он говорит, что любит меня.
– Он просил твоей руки?
– Конечно нет, глупышка! – Девушка рассмеялась. – Ты же знаешь, что по правилам он не может просить моей руки, не получив разрешения своего отца. Когда речь идет об отце, Элвин всегда придерживается правил.
– Но тогда я весьма удивлена, что он забыл о своих правилах и не обсудил все сначала с отцом, прежде чем говорить с тобой.
– Элвин сказал, что Монфорт советовал ему повременить, но он боялся, что мне сделает предложение еще кто-нибудь, поэтому он открыл мне свои чувства, когда мы танцевали вальс вчера вечером. Ты ведь помнишь, он нарочно приехал на бал, чтобы повальсировать со мной?
– Я помню, Монфорт говорил, что лорд Симмонс должен приехать. – А про себя Кэрол подумала: «Интересно, какую роль в этом романе играет Монфорт?»
– Ну вот, – продолжала Пенелопа, – Элвин хотел удостовериться, что мое сердце отдано – так же, как и его.
– И ты уверила его, что это так?
– О да. – Личико девушки пылало от возбуждения. – Я понимаю, мы не можем объявить о своей помолвке публично, пока отец Элвина не даст согласия, и тетя Августа тоже, но мы по крайней мере уверены, что наши чувства взаимны. Элвин говорит, что Монфорт очень одобряет нашу помолвку и обещает пойти вместе с Элвином, когда тот будет беседовать обо мне с отцом. Элвин убежден, что отец согласится, если его поддержит такой человек, как лорд Монфорт.
– Похоже, что Монфорт и лорд Симмонс на пару решили все за нас, – пробормотала Кэрол.
– Ну конечно. Так и подобает мужчинам. Ты не должна возражать, Кэролайн, ведь ты хотела, чтобы я сделала хорошую партию, и вот мы обе нашли богатых титулованных мужей. Какая знатная леди могла бы желать большего? Ты счастлива, правда?
– Божественно счастлива. Пенелопа не заметила суховатых ноток в голосе Кэрол и продолжала беззаботно болтать о своих радужных планах на будущее в качестве супруги лорда Симмонса.
Кэрол не хотелось портить радостное настроение Пенелопы и обсуждать вопрос о ее приданом. Лучше умолчать об этом, раз она не уверена, знает ли сама Пенелопа об этом условии.
После откровенного разговора с Николасом накануне Кэрол поняла, что тот пользуется приданым Пенелопы для того, чтобы оказывать давление на леди Кэролайн. Он действительно не сделает этого важного распоряжения относительно девушки до тех пор, пока Кэролайн не выполнит свою часть договора, выйдя за него замуж, и – Кэрол была уверена – пока у него не появится перспектива заиметь наследника. Граф Монфорт вовсе не был злодеем с лихо закрученными усами, но леди Кэролайн должна играть ту роль, которую он ей отвел.
– Простите, миледи. – В дверях стояла личная горничная леди Августы, Мэри. – Хозяйка хотела бы видеть у себя леди Кэролайн немедленно.
– О Боже, – воскликнула Пенелопа с шутливым ужасом, – хочешь, я пойду с тобой и буду защищать тебя от дракона?
– Думаю, что сама справлюсь. – Кэрол на мгновение обняла девушку и поцеловала ее. – Мы еще поговорим о твоих планах. Если ты счастлива и уверена в любви лорда Симмонса, прими мое благословение и наилучшие пожелания.
Только на полпути к комнате леди Августы Кэрол поняла, что она сделала. Вряд ли за последние годы она обняла кого-нибудь, повинуясь просто порыву. Но она обняла Пенелопу, и ей было хорошо. На сердце у нее было непривычно тепло. Но вот она постучала в дверь леди Августы, и увы – все это исчезло.
Леди Августа не стала терять время на светскую болтовню:
– Я ждала тебя больше часа. Будь добра объяснить, что ты делала вчера вечером с Монфортом, по твоему мнению.
– Ему захотелось поцеловать свою невесту. Не могла же я протестовать, не так ли?
