– В жизни не видала ничего отвратней, – сказала Кэрол, глядя на пятнадцать пальцев, устремленных вверх. Казалось, они ждут – или алчно жаждут – схватить нечто огромное.
– Лучше, чтобы тебя никто не слышал, – предупредила леди Августа.
– Это и есть Мировое Древо, о котором шла речь? – И когда леди Августа кивнула, Кэрол спросила:
– А зачем оно?
– Я расскажу тебе кое-что, чтобы ты не наделала бед. Рождество больше не празднуют. Спустя столетие после твоего времени его забыли, так же как и прочие праздники, связанные с религиями. Великие Вожди Народа объявили, что эти празднования приобрели чересчур материальный и коммерческий характер и посему утратили свое истинное значение. К тому же праздников было очень много, около двухсот в году. Постоянные празднования мешали производительности труда. Поэтому в интересах экономического возрождения после ужасной двадцатилетней депрессии, которая привела мир на грань хаоса, ввели Новый Календарь, и все старые праздники упразднили.
– Как, и Валентинова дня нет, и Дня всех святых, и денег на них нельзя потратить? – спросила Кэрол легкомысленно, но, поразмыслив, сказала серьезно:
– А я думаю, что уничтожение праздников могло только помешать экономическому оздоровлению. Одно запрещение Рождества могло вызвать падение спроса.
– Напротив, когда не стало праздников и люди перестали уделять столько времени подготовке к ним, продуктивность труда возросла, и надежды Великих Вождей оправдались. Нововведения оказались очень успешными.
– Но если у людей нет выходных, это несправедливо. Такая жизнь не может нравиться простым людям.
– Рада слышать, что тебя заботят простые люди. Было время, когда они тебя не заботили. Время, когда ты приветствовала бы запрещение любого праздника, в особенности Рождества. – И леди Августа продолжала:
– Великие Вожди немного разбирались в элементарных потребностях простых людей. Так, они установили четыре главных праздника, по одному в начале каждого астрономического времени года. Празднуют зимний и летний солнцеворот, весеннее и осеннее равноденствие. В честь каждого из этих событий проводят трехдневные торжества.
– Довольно долгие выходные, – заметила Кэрол.
– Именно, хотя по Новому Календарю еженедельных выходных нет. Просто после каждых десяти рабочих дней дается день отдыха и три дня сверх того в начале нового года. – Леди Августа помолчала, чтобы Кэрол усвоила сказанное.
– Судя по всему, это ужасная эпоха.
– Это мирная эпоха. Хотя, возможно, ей и не хватает очарования, – ответила леди Августа. – После десятилетий этнических и религиозных войн, терроризма и экономических переворотов большинство людей благодарны за прекращение насилия и не протестуют против репрессивных законов. Большинство, – повторила она с ударением, – но не все.
– Экономическое возрождение, о котором вы упомянули, очевидно, еще не дошло до этой части города. – Кэрол перевела взгляд с полуразрушенных зданий на ржавую машину, отъехавшую в сторону, и на мерзкую скульптуру, водруженную на низкое бетонное основание точно в центре площади. – Видимо, правительство еще не расчистило этот квартал после последней войны или потратило деньги на обновление промышленности. У этих рабочих вид явно не процветающий.
– На самом деле они счастливчики, – сказала леди Августа. А когда один из рабочих заметил двух женщин и что-то сказал своим товарищам, те замолчали, уставясь на них, и леди Августа добавила:
– Нам лучше войти в дом.
Она провела Кэрол мимо груды обломков сбоку Марлоу-Хаус, потом по остаткам ступенек вниз на двор к черному ходу. Когда-то здесь была прихожая и дверь с четырьмя большими стеклами в верхней части. Теперь эта очаровательная низкая дверца исчезла, ее заменили прочной деревянной преградой, закрывающей доступ в нижний этаж дома. Леди Августа постучала. Не получив ответа, постучала еще раз, посильнее, но, как и в первый раз, сохраняя определенную последовательность различных ударов.
– Это условный знак? – спросила Кэрол.
– Всегда лучше знать, кто идет. Где же этот человек? Нас могут арестовать, пока он откроет.
Кэрол уже приготовилась спросить, почему их могут арестовать, хотя они ничего не сделали, но деревянная преграда подалась, и человек средних лет с прямыми грязными волосами уставился на нее.
– Впусти нас, БЭС, – приказала леди Августа. – Я привела гостью к твоему хозяину.
– Я никого не называю хозяином. Я свободный человек. – Но БЭС еще немного приоткрыл дверь, чтобы впустить их.
В темном, неприбранном, заставленном вещами помещении Кэрол узнала бывшую кухню. В соседней комнате, где когда-то была столовая для прислуги, она разглядела кровать и комод – очевидно, здесь помещался БЭС. Сам он был одет в многослойную поношенную одежду темного цвета.
– Он в книжной комнате, – сказал БЭС, указывая пальцем на лестницу для прислуги, которая вела наверх. Не сказав больше ни слова, он водрузил на место деревянные засовы и запер их.
– Сюда. – Леди Августа стала подниматься по лестнице.
Кэрол шла за ней. Единственный уцелевший из верхних этажей содержался в чистоте, но нуждался в капитальном ремонте. Прекрасная ореховая обшивка холла была сильно повреждена, а мраморный пол покрыт трещинами. Нескольких черно-белых плит недоставало. Электричества, видимо, не было, потому что на столах и скамьях стояли свечи и масляные лампы. Искусственное освещение было необходимо – все окна забиты неотесанными досками в несколько слоев и не пропускают дневной свет.
Подойдя к библиотеке, леди Августа не остановилась и не постучала. Показав жестом, что Кэрол должна идти с ней, старая леди распахнула дверь и вошла.
