деление типичной принадлежностью ремесленного театра. Говоря здесь о необходимости понять свое 'амплуа', Станиславский употребляет это слово в широком смысле, подразумевая тот круг ролей, который соответствует внутренним данным и сценическому обаянию актера.
Самойлов В. В. (1812-1887) -крупнейший актер петербургского Александринского театра. Обладал исключительным даром внешнего перевоплощения и владел в совершенстве искусством гримировки.
Т. Рибо (1839-1916)-французский ученый, представитель экспериментальной психологии.
В рабочей библиотеке Станиславского сохранились книги Рибо:
'Воля в ее нормальных и болезненных состояннях', 'Психология внимания', 'Аффективная память', 'Память в ее нормальном и болезненном состояниях', 'Эволюция общих идей', 'Логика чувств'. Многие страницы этих книг испещрены пометками Станиславского.
Некоторые записи Станиславского в протокольной книге спектаклей МХТ свидетельствуют о его обостренной чуткости как артиста ко всем изменениям в окружающей его сценической обстановке. Значение, которое он придавал этому фактору, характерно для его творческого метода.
Вместе с тем Станиславский признавался, что в ранних постановках Художественного театра он несколько злоупотреблял сценическими эффектами, но это часто вызывалось творческой необходимостью. 'Таинственные ходы к глубинам произведений не были еще точно установлены нами,- пишет Станиславский в книге 'Моя жизнь в искусстве' в главе 'Вишневый сад'.- Чтобы помочь актерам расшевелить их аффективную память, вызвать в их душе творческие провидения, мы пытались создать для них иллюзию декорациями, игрою света и звуков. Иногда это помогало, и я привык злоупотреблять световыми и слуховыми сценическими средствами'.
Намеченный здесь путь работы над ролью (от сочувствия к подлинному чувству) с постепенным переходом артиста от роли наблюдателя к роли действующего лица в пьесе характерен для приемов работы над созданием сценического образа, которыми Станиславский пользовался до середины 20-х гг. Впоследствии Станиславский искал более прямых и совершенных путей подхода к роли, при которых актер сразу же попадает в положение активно действующего лица, поставленного в обстоятельства пьесы.
Озеров В. А. (1769-1816) -драматург, автор трагедий 'Эдип в Афинах', 'Фингал', 'Димитрий Донской', 'Поликсена'. В творчестве Озерова сочетались черты, характерные для сентиментального направления в русской литературе конца XVIII - начала XIX в., и традиции классицизма.
Многие современники вспоминают, что в тот' день, когда Станиславский играл Фамусова или Крутицкого, актеры избегали обращаться к нему с какими-либо просьбами, так как, готовясь к выступлению, он сохранял свойственное изображаемому персонажу отношение к окружающим и, наоборот, были роли (Астров, Штокман), в дни исполнения которых общение с ним было легким. Показательно в этом отношении свидетельство Л. Я. Гуревич (см.: О Станиславском. М., 1948, с. 126).
В своей режиссерско-педагогической практике последних лет Станиславский избегал приема общения с самим собой, о котором он говорит выше ('диалог ума с чувством'), и искал более конкретных путей подхода к монологу. Он предостерегал актеров от того 'само
общечия' на сцене, которое, как он говорил, приводит к 'выворачи-ванию глаз внутрь себя', и всегда старался перевести монолог на путь конкретного действия актера. Это действие он понимал как взаимодействие субъекта (актера) с объектами (реальными или воображаемыми).
'Гамлет' В. Шекспира, д. 2. Перевод А. И. Кронеберга.
Термин 'лучеиспускание' взят Станиславским у Рибо, из книги 'Психология внимания'. На определенном этапе развития системы стремление наладить 'лучеиспускание' и 'лучевосприятие' при общении имело известный практический смысл. Оно приводило к обострению внимания партнеров друг к другу, к укреплению их взаимодействия в том или ином сценическом эпизоде. Однако попытки введения в практику педагогической работы упражнений, построенных на прямом 'проникновении в душу партнера', вне конкретного действия, не всегда приводили к положительным результатам. Подобные упражнения не характерны для педагогической работы Станиславского последних лет.
Содержание и значение каждого из шести упомянутых здесь элементов раскрываются в соответствующих разделах следующего, третьего тома.
Натан Мудрый - герой одноименной драмы Г.-Э. Лессинга.
Актерская и режиссерская практика Станиславского наглядно свидетельствует о том, что предлагаемый им метод глубокого проникновения в жизнь роли путем вовлечения в творческую работу интеллекта, эмоции и воли актера дает полноценные результаты лишь тогда, когда драматургический материал отображает реальную действительность и подчинен жизненной логике.
В позднейшем варианте изложения процесса работы над ролью Станиславский направляет все внимание на создание в конечном счете одной главной линии, то есть логики действия актера на сцене. Логика действия при условии правильного ее построения по линии сквозного действия, стремящегося к сверхзадаче, включает в себя все остальные элементы и двигатели психической жизни.
Среди черновых материалов данной книги сохранилось несколько набросков Станиславского, в которых он пытается графически изобразить излагаемый здесь процесс создания внутреннего сценического самочувствия актера. Несколько вариантов этих схем печатается в третьем томе.
'Туалет актера' прочно вошел в педагогическую и режиссерскую практику Станиславского и проводился им в Оперно-драмати-ческой студии (1935-1938). Изложенная в дальнейшем тексте программа проведения 'туалета актера' соответствует тому, что Станиславский осуществлял на своих занятиях. Внедрение 'туалета актера', так же как и 'тренинга и муштры', в театральный быт Станиславский считал делом первостепенной важности, которое, будучи практическим овладением и использованием системы, способствовало бы подъему актерского мастерства.
Вольный пересказ мыслей Т. Сальвини (см.: 'Артист', 1891, ? 14). О раздвоении актера в момент творчества Станиславский говорит также в третьем томе в главе 'Перспектива артиста и роли'.
Творческая биография Станиславского дает нам множество примеров углубленных поисков заложенной в произведении драматурга сверхзадачи. В отдельных случаях сверхзадача пьесы углублялась Станиславским на протяжении ряда лет, отражаясь на дальнейшем уточнении трактовок ролей и вследствие этого на изменении внутреннего склада и даже внешнего облика воплощаемых образов. Характерна в этом отношении эволюция образа Фамусова, решенного Станиславским по-разному в постановках Художественного театра 1906, 1914 и 1925 гг.
Мысли Станиславского о том, что зрители могут корректировать идейный замысел артиста и подсказывать ему более глубокое толкование роли, подтверждается артистической практикой самого Станиславского. Так, рассказывая об исполнении роли доктора Штокмана, Станиславский приходит к выводу, что роль, задуманная им по линии интуиции и чувства, под влиянием революционно настроенного зрителя приобрела, так же как и весь спектакль, общественно-политическое звучание, которого прежде не находили в пьесе ни режиссер, ни актеры (см. наст. изд., т. 1, глава 'Общественно-политическая линия').
'Ревизор' сыгран - и у меня на душе так смутно, так странно...' - так начинает Н. В. Гоголь 'Отрывок из письма, писанного автором вскоре после первого представления 'Ревизора' к одному литератору'.
Именно этого доведения до абсолютной правды и законченности любого упражнения или этюда добивался Станиславский от своих учеников. При этом он говорил, что разница между первым и четвертым курсом будет заключаться лишь в степени сложности задачи, которая ставится перед учеником, но выполнение любой задачи должно быть доведено до последней степени правды и законченности. В этом, по мнению Станиславского, залог того, что в театральной школе будут воспитываться подлинные мастера.
На основании изложенного здесь взгляда на природу творчества артиста Станиславский предъявлял совершенно определенные требования и к искусству режиссера. Режиссеров, сразу стремящихся создать творческий результат на сцене и пренебрегающих процессом выращивания роли в душе артиста, он называл 'режиссерами результата', или режиссерами
ремесленниками. 'Нам нужны режиссеры корня',- говорил он, подразумевая под этим режиссеров, способных вырастить роль (творческий образ, спектакль) по всем законам природы, начиная от нахождения корня или зерна роли и последовательно проводя ее через все необходимые стадии роста (см.: Станиславский К. С. Статьи. Речи. Беседы. Письма. М., , с. 654).
Впервые опубликовано в кн.: Станиславский К- С. Из записных книжек, т. 1, с. 208
