– Мы выясняем обстоятельства, разбираемся. Но вообще-то это наводит на определенные мысли.
– Что это? – резко спросил Тихомиров.
– Ну как же? Третий уже по счету клиент вашей фирмы – покойник.
– Но мы-то тут при чем? Вы что, и тех двух… тех, про которых вы расспрашивали… Но… Но мы сами, точнее, Андрей сам обратился к вам, вы забыли? Мы же приезжали к вам по поводу нападения на него!
– Сергей Геннадьевич, погодите. Не волнуйтесь так. Успокойтесь. Это дело криком не решишь и не поправишь, только увязнешь глубже.
– Вы уже увязли в этом деле? – спросил Тихомиров.
– Третье убийство по счету, а вы как думали? И все трое ваши постоянные клиенты. Если не сказать больше – знакомые.
– Но те двое… они… они ж просто покупали у нас цветы. А Марат… он тоже покупал.
– Он был вашим адвокатом, защищал интересы вашей фирмы в суде.
– Ну да, и выиграл для нас арбитраж. Точнее, не он один, была целая банда… то есть группа адвокатов, но он играл в ней ведущую роль. Очень помог нам, – Тихомиров нервно вертел в руках финку (на которую Колосов до поры до времени внимания не обращал). – За что его убили? Кто мог желать ему смерти? Он был такой… Господи, да он же был всеобщий баловень, любимец. Бабы его просто обожали. Он был очень успешный парень, но ко всему – и к успеху своему – относился легко. И к деньгам относился легко. Взаймы давал. Охоту очень любил. Помните, позавчера хвастался, что кабана уложил?
– Помню. Про кабана как раз помню, – Колосов кивнул. – Кстати, при осмотре мы нашли его охотничью клубную карточку. И еще один предмет нашли.
– Какой предмет?
Колосов помолчал. Нет, об этом чертовом искусственном цветке потом. После. Ехал за консультацией к компаньону флориста, но что-то вот не хочется тут ее получать. Теперь не хочется – а причиной тому вот эта штука десантная с длинным лезвием и роговой рукояткой.
Колосов протянул руку к финке.
– Между прочим, это считается холодным оружием, Сергей Геннадьевич.
– Нож? Он у меня тут, на даче. Провод вот хорошо режет.
– С вашего позволения, заберу, – Колосов взял финку. – Меньше неприятностей вам. А то и сюда участковый нагрянет, составит протокол.
– Но позвольте, это же… да я этим ножом всегда чего-нибудь делаю.
– Всегда? – Колосов усмехнулся криво. – Ладно, проверим. (Он подумал: паковать финку в пакет как вещдок сейчас на глазах Тихомирова нецелесообразно. Ничего, экспертиза скажет свое слово и без упаковки. И если обнаружатся следы крови первой группы, то… В общем, это будет новой темой для интересной беседы, так как первая группа крови как раз у покойного Голикова.)
– Скажите, вы хорошо знали Марата Голикова? – спросил он, переводя разговор на другую тему.
– Он был нашим клиентом, нашим адвокатом, помог нам, иногда приезжал. Нечасто, но заглядывал. Он не был моим приятелем, но мы были знакомы, общались.
– А Балмашов?
– Андрей? И он тоже, конечно.
– Но он был ближе с Голиковым?
– Да нет. Когда шел процесс, по судам с Маратом таскался я.
– Ну а гражданка Пегова Фаина?
– При чем тут Фаина? Вы и в прошлый раз про нее все спрашивали.
– Бросьте, она на наших с вами глазах увезла Голикова из Воронцова. Балмашов ваш еще что-то про романтическое похищение брякнул. Они провели вместе вечер, ночь. А потом его убили.
– Откуда вы знаете, что они провели вместе ночь? – спросил Тихомиров.
Колосов пожал плечами. Он допустил непростительную оплошность. Сказал фигуранту больше, чем надо. А тот его сразу подловил.
– У нас есть свидетели, – нашелся он. – И это установленный факт.
– Вряд ли Фаина стала бы… – Тихомиров пожал плечами. – Ну да, слухи-то про них ходили, но это давно было, в прошлом. И вообще, у Марата было столько баб, что…
– Она его увезла позавчера на наших с вами глазах. Что, разве нет?
– Да-то, да, но… А как его убили?
– Застрелили.
– А где? Неужели у нее?
– Его машину и следы крови мы обнаружили у дома, где проживает его мать. Видимо, он ехал к ней, но не доехал.
– Ехал к матери? Вообще-то, это на Марата похоже. – Тихомиров кивнул. – У него к матери было какое- то особое отношение. И это в глаза бросалось. Цветы ей покупал постоянно. Очень дорогие композиции заказывал. Потом… когда мы судились, он после каждого заседания и в перерывах ей постоянно звонил и, если в деле был хоть малейший прогресс, не хвастался, нет, а… Ну, словно ему было важно малейшее ее
