насквозь.
– Дядя Джо! – торопливо предостерегла она, видя, как Джонс принял неудачную реплику.
Но Джонс уже был неуязвим:
– Нет, я с вами несогласен, сэр. Если бы они нас видели насквозь, они никогда не выходили бы за нас замуж.
Она взглянула на него с благодарностью и с некоторым интересом. «Какого же цвета ее глаза?»
– Ах, вот, оказывается, кто вы, мистер Джонс! Знаток женщин.
Джонс напыжился от гордости, а ректор, извинившись, пошел в прихожую за стулом. Она прислонилась к бюро, и ее глаза («Синие или зеленые?») встретились с его желтым нагловатым взглядом. Потом она опустила глаза, и он заметил ее красивые и робкие губы. «Ну, будет легко», – подумал он. Ректор подал ей стул, она села, и когда старик сам уселся в кресло, Джонс тоже сел. «Какие у нее длинные ноги», – подумал Джонс, глядя на тонкие складки платья у высокой талии. Почувствовав его бесцеремонный взгляд, она подняла глаза.
– Значит, мистер Джонс женат? – заметила она и сделала глазами так, что Джонсу показалось, будто она до него дотронулась рукой «Я тебя раскусил!» – вульгарно подумал он. И ответил:
– О нет, почему вы так решили?
Старик, набивая трубку, посмотрел на них добрыми глазами.
– Значит, я не так поняла.
– Нет, вы так решили по другой причине.
– Вот как?
– Просто вам нравятся женатые мужчины! – храбро сказал он.
– Неужели? – без всякого интереса сказала она. И Джонсу показалось, что он видит, как ее внимание к нему схлынуло, чувствует, как оно охладевает.
– А разве нет?
– Вам виднее.
– Мне? – переспросил Джонс. – Почему именно – мне?
– Но вы же как будто знаток женщин? – ответила она с милым лукавством.
Джонс готов был удушить ее, он не находил слов Старик зааплодировал:
– Шах и мат, мистер Джонс!
«Погоди, дай только взглянуть тебе в глаза», – пообещал Джонс, но она даже не посмотрела на него. Он сидел молча, и под его пронзительным, злым взглядом она взяла со стола фотографию и молча подержала ее в руках. Потом снова положила на место и через стол погладила руку старика.
– Мисс Сондерс была невестой моего сына, – объяснил священник Джонсу.
– Вот как? – сказал Джонс, следя за ее профилем, в ожидании, когда же она снова посмотрит на него.
Эмми, неудачливая девственница, появилась в дверях.
– Все готово, дядя Джо, – сказала она и сразу испарилась.
– Завтракать, – объявил ректор, подымаясь. Все встали.
– Я не могу остаться! – слабо сопротивлялась она, поддаваясь руке старика, легшей на ее плечи. Джонс пошел за ними. – Правда, мне нельзя оставаться! – повторила она.
Они пошли по темному коридору, и Джонс, глядя, как плывет ее белое платье, воображая ее поцелуй, проклинал ее вовсю. У дверей она остановилась и вежливо, как мужчина, стала в сторону. Ректор тоже остановился, остановился волей-неволей и Джонс, и началась сцена из французской комедии – кому проходить первым. Рука Джонса с притворной неловкостью прикоснулась к ее мягкой, ничем не стянутой талии, и она окатила его ледяным взглядом. Вошли в столовую.
– А все-таки вы на меня посмотрели, – пробормотал Джонс.
Ректор, ничего не замечая, сказал:
– Садитесь сюда, мистер Джонс…
Недевственная Эмми кинула на Джонса высокомерный и враждебный взгляд. Его желтые глаза ответили ей рассеянно. «Займусь тобой потом», – обещал он мысленно, сев за безукоризненно накрытый стол. Ректор пододвинул стул для второй гостьи и уселся во главе стола.
– Сесили ест очень мало, – сказал он, разрезая цыпленка, – так что все труды падут на нас с вами. Но думаю, что мы не подведем. Как, по-вашему, мистер Джонс?
Она сидела напротив, подперев лицо руками. «И тобой займусь», – мрачно пообещал Джонс. Но она все еще не обращала внимания на его желтый взгляд, и он сказал:
– Конечно, нет, сэр, – а сам в это время старался мысленно внушить ей, чтоб она посмотрела – старый школьный прием, когда хорошо приготовил уроки. Но она так невозмутимо игнорировала его, что его вдруг охватил приступ неуверенности, тревожное сомнение. «Неужто я ошибся? – подумал он. – Нет, я все узнаю», – пообещал он себе. – Кажется, вы сказали, сэр, – он не спускал глаз с ее безразличного, бездумного лица, – когда мисс Сондерс появилась во всем своем очаровании, что я слишком поверхностен. Но к прелюбодеянию, например, всегда надо относиться чисто теоретически. И только, когда оно…
– Мистер Джонс! – внушительно сказал ректор.
